Стелла поднялась наверх и принялась читать старую газету. Через час ей стало не по себе от беспокойства. Эдгар не сказал ей, куда пошел, надолго ли, и было нетрудно вообразить еще одну случайную встречу с полицией, на сей раз без покрова темноты. Как знать? Эта мысль неожиданно потрясла Стеллу: как ей узнать, если он попался? Собственная беспомощность начала ужасать ее. Без этих двух мужчин она бы пропала. Она зависела от них полностью. В их соглашении оказался изъян, нужно думать о подобных непредвиденных обстоятельствах, он больше не должен ее покидать.

К полудню Стелла пришла в отчаяние. Решила, что Эдгар наверняка в руках полиции, рассердилась на него, но смутно догадывалась, что это результат беспокойства – точно так же она сердилась на Чарли, когда мальчик часами пропадал на болоте. Было ошибкой вспоминать о сыне: теперь, когда она, казалось, потеряла и Эдгара, у нее не было душевных сил противиться чувству вины, которое вызывала мысль о Чарли. В конце концов Стелла почувствовала, что не может больше оставаться в мастерской, и побежала вниз по лестнице.

Что она собиралась делать, Стелла не помнила, но помнила поспешность, внезапную жуткую уверенность, что, ничего не делая, теряет все. Может, предположил я, ты собиралась вернуться в больницу, но Стелла покачала головой. Она в панике быстро спустилась по ступенькам, оступаясь, пронеслась по коридору, выбежала на солнечный свет.

И угодила прямо в объятия Эдгара.

– Господи, что с тобой?

Стелла осознала, в каком она виде: без плаща, без шляпки, нечесаная, с отекшим, немытым лицом. Паника ее улеглась, она позволила Эдгару помочь ей подняться обратно по лестнице.

Эдгар был очень недоволен ее поступком.

Она стала объяснять, что была уверена – его схватила полиция. Эдгар отошел от нее и принялся расхаживать по мастерской, хмурясь, покусывая ноготь большого пальца и бросая на нее злобные взгляды. Таким Стелла его еще не видела – он всегда мог понять ее, когда она начинала тревожиться, и успокоить. Стелла недоумевала, что с ним.

– Тебе этого хочется? – спросил он.

Стелла уставилась на него. Он стоял посреди мастерской, устремив на нее холодный взгляд.

– Нет! Как ты мог так подумать?

– Тебе не хватает прежних удобств.

Теперь Эдгар стоял у стола и бессмысленно листал свои наброски, не глядя на нее и продолжая покусывать ноготь.

– Я думала, что тебя схватили. Что я осталась одна.

– Одна ты оставалась бы недолго.

Стелла не совсем поняла смысл этих слов, она слышала только его боль, поэтому подошла к нему и попыталась обнять. Эдгар прошел мимо, сел на стул возле прикрытой тряпками глины и свернул самокрутку. Стелла встала у стула на колени.

– Я испугалась, – прошептала она.

Эдгар, не глядя на нее, закурил и пожал плечами. Стелла поднялась с колен, подошла к окну, села на подоконник и выглянула на улицу. Все это искусство, все это убожество – ради чего?

– Испугалась, – глумливо произнес Эдгар, но в его собственном голосе слышался испуг, и Стелле внезапно показалось глупым, мелочным, эгоистичным сердиться на того, кто боится за них обоих!

– Ты не любишь меня, – сказала она, – у тебя нет воображения.

Говоря это, Стелла не смотрела на него. Тут же раздался грохот. Эдгар вскочил на ноги, перевернул стул и подлетел к ней, громадный, разъяренный, со сжатыми кулаками.

– Теперь начнешь бить меня? – спокойно спросила Стелла. Она смотрела на него без страха. Это было не важно. Все было не важно. Ей было наплевать, если он ее изобьет. Он был просто одним из сердитых мужчин, в мире таких полно.

– Ты хотела вернуться к Максу.

– Не говори ерунды.

Эдгар повернулся и со всей силы ударил по стене кулаком. В комнате запахло буйством. Жутко было ощущать его ярость. Почему она не замечала ее прежде?

– Выходит, о тебе говорили правду.

– Что говорили?

– Ты психопат.

Стеллу не пугало, что он разозлится еще больше. Она была не способна испытывать страх. Эдгар снова обернулся к ней. Его с трудом сдерживаемая ярость заполняла комнату; казалось, от нее все там дрожит и вот-вот рассыплется.

Потом его настроение переменилось. Он глубоко вздохнул, привалился к стене, упершись в нее руками и закрыв глаза. Гнев его улегся.

– О, психопат, – произнес Эдгар. – Это говорил Макс, так ведь? Или Клив?

Нет, не я. Об Эдгаре можно сказать многое, но он не психопат. Однако Стелле не хотелось, чтобы он объединял ее с психиатрами. Она подошла к нему и попыталась взять за руку. Не открывая глаз, Эдгар отстранился, и она не винила его. Он был прав.

– Извини, – прошептала Стелла. – Я пришла в отчаяние. Ты не возвращался, и я подумала, что тебя схватили. Я не знала, где ты.

Эдгар открыл глаза, рассеянно коснулся ее лица. Настроение его снова переменилось. Он оживился.

– Вот, посмотри. – Эдгар достал из внутреннего кармана конверт и отдал ей. – Вскрывай, вскрывай.

Стелла открыла конверт пилкой для ногтей. Внутри была пачка десятифунтовых банкнот.

– Ты добывал деньги, – сказала она и достала их из конверта. Они должны были обрадовать ее – ведь они означали еду и выпивку, – однако подействовали угнетающе. Наличие денег и мысль о том, что они им дадут, вызывали горечь. Жизнь представляла собой отвратительную сделку – деньги в обмен на время. Деньги дадут им время, а что даст оно? Возможность наблюдать, как любовь обращается в пепел? Ужасно было ощущать, как все теряет смысл. Стелла уронила банкноты на пол.

– Что с нами будет?

Эдгар нагнулся за деньгами и, не сводя глаз с ее лица, поднес их к губам, потом сунул обратно в карман.

– Ничего хорошего, – прошептала она.

– Деньги, Стелла.

– О, деньги.

Она встала у окна спиной к нему.

– Да, деньги.

Стелла знала, что он сейчас скажет. Что их было нелегко раздобыть.

– Думаешь, это было легко?

– Я хочу спать.

Не глядя на Эдгара, Стелла отошла от окна и устало поднялась по лесенке. Легла на матрас, закрыла глаза и сразу почувствовала, что засыпает. Она была измотана. Хотела проспать целый год, а когда проснется, чтобы все было как прежде, чтобы ребенок снова был при ней. Потом Эдгар встряхнул ее и разбудил.

– Извини, – сказал он. Стелла уловила запах перегара.

Она перевернулась на спину, приподнялась на локте и потянулась за сигаретами.

– О, да что в них проку?

Наступило молчание. Эдгар не понял ее. Почему? Он такой умный, он многое понимает, отчего же сейчас настолько туп? Эдгар сидел на краю матраса, глядя прямо перед собой. Она лежала спиной к нему, опершись на локоть, и курила.

– Я раздобыл их для нас, – произнес наконец Эдгар.

В любое другое время это вызвало бы у Стеллы огромную радость. Теперь она осталась равнодушной. Промолчала, пожала плечами. Эдгар пристально смотрел на нее, и его разозлил этот жест. Он ухватил ее за руки и рывком оторвал от постели.

И тут же оба пришли в возбуждение, начали целоваться, потом расстегивать одежду. Эта неудержимая страсть тревожила Стеллу, ей не хотелось постоянно терять самообладание. Теперь в страсти были отчаяние, агрессия, Стелла освобождалась в сексе от разочарования и беспокойства, и на этот раз, когда они жадно прижались друг к другу, она сильно укусила Эдгара за плечо. Результат оказался потрясающим. Эдгар приподнялся и влепил ей пощечину, но они не остановились, и минуты две спустя, когда все кончилось, Стелла отвернулась от него и зарылась лицом в подушку. Она чувствовала себя совершенно ошеломленной. Все рушилось, как она и предвидела, но ей было все равно. Она слышала, как Эдгар пробормотал какую-то чушь, и пропустила ее мимо ушей. Лицо у нее горело, в голове не было ни единой мысли. Она ждала, что он изобьет ее, и ей было наплевать. Однако через несколько секунд Эдгар спустился в мастерскую.

Стелла села и нашла пудреницу. «Будет синяк, – подумала она, захлопнула ее и принялась твердить себе: – Дура ты, дура, дура».

Когда Стелла вернулась из собора, Эдгар не извинился. Близился вечер, и он снова работал с глиной. Света не включал, и в мастерской при полузакрытых ставнях стало темно. Днем было достаточно света, достаточно раздражающих обнажений, теперь настало время темноты, джина и, наконец, сна. Вечер темноты и джина. Оба были подавлены, им не хотелось ни разговаривать, ни выходить. Стелла легла на постель, растянулась поверх одеяла в чулках и комбинации – женщина, плывущая по течению среди выброшенных за борт старой косметики и вчерашних газет. Когда совсем стемнело, Эдгар не включил света, лишь распахнул ставни, и уличный фонарь рассеял по мастерской мягкий серый отблеск. Стелле захотелось напиться и взглянуть на происходящее с каким-то чувством надежды. Она спустилась, держа стакан в руках, и подошла к окну. Эдгар, склоненный над глиной, не обернулся.