– Он не знал, что делать. Метался в отчаянии, возможно, не мог трезво обдумать создавшееся положение. Террористы ведь продержали ее семь месяцев. Он просто не мог больше ждать.

Ее слова, по-видимому, нисколько не тронули Джека. Он остался глух к переживаниям Александра... Мэдди не могла сдержать гнева.

– Что ты против него имеешь? У меня такое ощущение, что ты его за что-то не любишь.

– Некоторое время после Гарварда он был советником президента. Постоянно носился со средневековыми идеям о принципах и морали.

Мэдди просто не могла этого слушать.

– Он очень тонкий, интеллигентный, чувствительный, порядочный человек.

– Ну, в общем, мне он не нравится, и все. Хлипкий он какой-то. Не мужик, а размазня.

Как странно, что Джек так говорит... Билл Александр очень импозантный мужчина, И кроме того, в нем чувствуется необыкновенная прямота и открытость. Чего не скажешь о тех, с кем общается Джек. А вот ей Билл понравился, хоть муж и считает его слабаком и хлюпиком.

Домой они приехали в десять часов. Вопреки обыкновению Мэдди сразу включила телевизор... и застыла на месте. Войска Соединенных Штатов снова оккупировали Ирак. Она резко обернулась к мужу и заметила в его взгляде что-то странное.

– Ты об этом знал.

– Я не советник президента по таким вопросам, Мэд. Я его консультирую во всем, что касается средств массовой информации.

– Чепуха! Ты все знал! Вот почему ты ездил в Кэмп-Дэвид на прошлой неделе! И в Пентагон в этот уик-энд. Почему ты ничего мне не сказал?

Иногда муж делился с ней секретной информацией, однако на этот раз он предпочел промолчать. Он ей не доверяет? Мэдди почувствовала себя уязвленной.

– Это слишком деликатная тема. И слишком важная.

– Мы же там опять потеряем столько ребят, Джек!

У нее голова шла кругом. В понедельник надо будет дать материал об этом в эфир.

– Иногда приходится идти на жертвы, – холодно ответил ее муж.

Он считал, что президент принял правильное решение.

Они дослушали новости. Диктор сообщил, что девятнадцать солдат морской пехоты уже погибли в схватке с иракцами. Джек выключил телевизор, и они пошли в спальню.

– Любопытно, что президент посвятил тебя в эти дела. Почему, Джек?

– А почему бы нет? Он мне доверяет.

– Он тебе доверяет или хочет использовать, для того чтобы ты заставил американцев проглотить эту новость, без урона для его репутации?

– Он вправе консультироваться со мной по вопросам освещения в прессе тех или иных событий. Это не преступление.

– Не преступление, верно. Но это нечестно – пытаться заставить публику принять то, что может, в конечном счете, принести стране большой вред.

– Избавь меня от разговоров на политические темы, Мэд. Твое мнение меня не интересует. Президент знает что делает.

Мэдди возмутил его ответ. И, тем не менее, любопытно, как Джек приобрел такой вес в высших политических кругах. Может, этим отчасти и объясняется его ярость по поводу ее выступления о Дженет Мак-Катчинс. Не боится ли он, как бы это не нарушило его шаткое положение в высших эшелонах власти? Джек всегда держал руку на пульсе и тщательно просчитывал, во что ему обойдется то или иное событие, действие или поступок.

В постели он сразу потянулся к ней. Она почувствовала, как он изголодался.

– Мне очень жаль, что эта неделя выдалась такой тяжелой, – пробормотала она.

– Никогда больше так не делай. Мэд. Больше я тебе такого не прощу. А ты знаешь, что с тобой будет, если я тебя уволю? – Его голос зазвучал жестко и холодно. – Тебе придет конец на следующий же день. Твоя карьера зависит только от меня. Поэтому не играй с огнем, Мэд. Я могу моментально погасить твою карьеру, как свечку. Ты вовсе не та звезда, какой кажешься самой себе. Ты взошла только потому, что я на тебе женился.

Его слова вызвали в ней какое-то болезненное чувство. Не потому, что она боялась потерять свое теперешнее положение, а из-за тона, каким он это говорил. Он резко, даже больно сжал ее грудь. Потом схватил в объятия и показал, кто в постели хозяин. Джек, всегда только Джек. Главное для него – могущество, власть над людьми, внезапно осознала Мэдди с болезненной ясностью.

Проснувшись в субботу, Мэдди увидела мужа одетым. Он собирался уходить.

– Совещание в Пентагоне продлится целый день, – сказал Джек, – я вернусь, скорее всего, только к ужину.

Лежа в постели, Мэдди залюбовалась мужем. До чего же он хорош в этих молодежных брюках, серой водолазке и блейзере. Хотя погода стояла теплая, Джек предполагал, что придется провести целый день в прохладном кабинете с кондиционером.

– Зачем ты туда едешь?

– Мне предложили участвовать в некоторых брифингах. Это даст возможность получить более полное представление о происходящем. Мы не сможем дать в эфир то, что я услышу, но это будет очень полезная информация. Кроме того, президенту потребуются мои рекомендации по поводу освещения событий в прессе и на телевидении. Думаю, что смогу помочь ему в этом.

То есть все в точности так, как она и предполагала. Джек становится президентским рупором. Ему предстоит подтасовывать факты в угоду президенту.

– По-моему, самый интересный метод изложения информации – это говорить правду, тебе не кажется?

Мэдди давно уже не нравилась готовность Джека вольно обращаться с фактами, с тем чтобы, как он говорил, «придать им нужную окраску». Что же до нее самой, то она предпочитала описывать белое как белое, а черное как черное. Либо говорить правду, либо нет. Для Джека правда имела тысячи всевозможных вариантов, смыслов и оттенков. Этакая многоцветная радуга неисчерпаемых возможностей.

– Существует множество версий правды, Мэд. Мы хотим понять, какая из них окажется наиболее предпочтительной для формирования мнения избирателей.

– Что за чушь! Мы говорим не о взаимоотношениях с общественностью, а об изложении фактов.

– Вот поэтому я и еду туда сегодня, а ты нет. Кстати, что ты собираешься делать?

Он попросту вычеркнул из памяти все, что она сказала, а заодно и все, что она имела в виду.

– Пока не знаю. Наверное, посижу дома, отдохну. Может быть, пройдусь по магазинам.

Ходить по магазинам хорошо с подругой, но у нее давно не осталось подруг. Муж занимал все ее время – и рабочее, и свободное. Тех же, с кем они иногда встречались по выходным, вроде Мак-Катчинсов, связывали деловые отношения с Джеком.

– Почему бы тебе не взять самолет и не слетать в Нью-Йорк за покупками? Для разнообразия.

Она задумчиво кивнула:

– Да, пожалуй. Там сейчас выставка в галерее Уитни. Может быть, я смогу попасть. Ты действительно не против, если я возьму самолет?

Да, у нее поистине фантастическая жизнь... Как можно об этом забывать! Он окружил ее такой роскошью, предоставил ей такие возможности, о каких она в Ноксвилле не могла и мечтать. Она вспомнила его слова прошлой ночью о том, что без него ей бы не видать никакой карьеры. Как ни больно это признавать, но Джек сказал правду. Все, что у нее есть, все, что с ней произошло, случилось лишь благодаря ему.

Перед уходом он позвонил своему пилоту, велел ждать Мэдлен в десять часов, оформить полет до Ла-Гуардиа и вечером вернуться в Вашингтон.

– Желаю хорошо провести время, – с улыбкой обернулся он к жене.

Да, в очередной раз осознала Мэдди, иногда ей приходится кое-чем жертвовать, но взамен Джек столько ей дает. Как можно на него сердиться?

Она надела, белый полотняный брючный костюм, убрала наверх волосы. В четверть одиннадцатого приехала в аэропорт. Пилот ждал ее. Через полчаса они поднялись в воздух. Приземлились в аэропорту Ла-Гуардиа в половине двенадцатого. В полдень она уже была в городе. Прошлась сначала по Мэдисон-авеню, заглянула в свои любимые магазины. Наскоро проглотила ленч и в половине четвертого вошла в галерею Уитни. Сказочная жизнь! Что может быть лучше! Джек уже возил ее в Лос-Анджелес и в Сан-Франциско, в Новый Орлеан и в Майами. Иногда они летали на уик-энд в Лас-Вегас. Он, конечно, ее избаловал, но все это приятно. И все это у нее есть только потому, что она миссис Джек Хантер. Джек прав. Без него она так бы и осталась ничем и никем. При этой мысли ее снова охватило странное чувство покорности судьбе, которое многие находили в ней привлекательным. Да, сама по себе она ничего не значит. Джеку даже удалось убедить ее в том, что все завоеванные ею награды и призы – тоже его рук дело.