то, в угоду чужим желаниям и в ущерб своим собственным.

Люди приходят в его жизнь и уходят, а он остается. И только от него зависит, каким он будет после очередного расставания: разбитым и раздавленным, или же самодостаточным и уверенным в себе. Так стоит ли полностью перекраивать себя и строить новую личность ради того, кто, возможно, надолго рядом не задержится? Разумеется, нет. Не стоит оно того.

Лучше отказаться от того, кто его уничтожает морально, чем от самого себя.

Посмотрев на Керри, Дитрих тяжело вздохнул. Вот он, живой пример портного, решившего перекроить свою жизнь в угоду кому

то. Если задуматься, ничего хорошего она от своего Курта не видела… Так почему же держалась за него обеими руками, словно без него упала бы и не смогла подняться? Глупость это всё. Очередное накручивание себя.

На деле все обстоит совсем не так, как ей видится. Без Курта ей будет намного лучше. Даже дышаться легче. Как она не понимает, что именно Курт тянет её вниз?

Керри старательно делала вид, что не замечает взгляда, направленного в её сторону. Игнорировала брата, считая, что он сам придумает, с чего начать разговор, если ему, действительно, хочется поговорить о чем

то важном. Дитрих сидел и как будто от нечего делать крутил в руке наушник, грозясь через некоторое время все же сломать что

нибудь, но даже не заметить этого, настолько он был погружен в свои мысли.

– Ещё раз спасибо. Очень вкусно, – просияв, произнесла Керри, потянувшись за салфеткой.

– Мне тоже нравится, – отрешенно выдал Дитрих. – Слушай, Керри, с тобой можно поговорить?

– А почему нет? – пожала плечами девушка. – Разумеется, можно. Я всегда открыта для диалога, – добавила куда более серьезным тоном и тут же засмеялась.

Ей напускная серьезность была не к лицу.

Дитрих в ответ сдержанно улыбнулся.

– Что планируешь делать, когда вернешься в Германию?

– В плане? – поинтересовалась Дарк, хотя и так понимала, в какую сторону уводит их диалог родственник.

– В целом.

– Если ты о моей ужасной личной жизни, то можешь спрашивать прямо. Я отвечу тебе, что с Куртом расстанусь. Надоело мне унижаться. Пора начинать ценить себя. Правда же?

– Я говорил тебе об этом еще с той самой поры, когда ты только начала за ним бегать, – недовольно проворчал Ланц.

– Дитрих, – примирительно произнесла Керри, искренне надеясь, что из искорки не вспыхнет пламя, и парень не начнет прямо сейчас её воспитывать.

Иногда ему нравилось играть роль умудренного жизнью человека, который знает ответы на все вопросы, а потому любой совет можно получить из его уст. Ведь он знает все. Только он, и никто больше.

– Ладно, хорошо, – сдался он. – Не стану ничего больше говорить, при одном условии.

– Каком? – насторожилась девушка.

– Принеси мне кофе и шоколадку.

Дарк подозрительно покосилась в сторону брата. Он перехватил её взгляд, улыбнулся в ответ и часто

часто заморгал, делая вид, что не понимает причин её недовольства.

– Будь по

твоему, – махнула рукой Керри и отправилась на кухню.

Засыпая молотый кофе в кофеварку, она все время смотрела в окно, старательно искала взглядом Паркера, хотя отчаянно отмахивалась от этой мысли. Старалась убедить саму себя, что никого там не старается высмотреть, просто любуется пейзажами, открывающимися из окна.

Любоваться там было нечем. Часть стены и почерневшие от холода кусты роз, голые стебли без листьев. Прекрасная картина, ничего не скажешь. Лучше в мире не найти.

Керри усмехнулась своим мыслям и попыталась отвлечься на что

нибудь другое. Хотя бы на то самое приготовление напитка, о котором попросил Дитрих.

Схватив первую попавшуюся кружку, Керри щедро плеснула туда напитка. Немного не рассчитала. Кофе выплеснулся ей на руку, обжег кожу. Девушка закусила губу, стараясь не завыть от боли, тут же метнулась к раковине и подставила ладонь под струи ледяной воды. Стало немного легче, но зато в душе проснулось странное чувство. Захотелось саму себя отругать за рассеянность и мысли о всяких глупостях. Одной, почти двухметровой глупости, с голубыми глазами и темными волосами.

«Куда ты лезешь?» – спрашивал здравый смысл.

«В самое пекло», – отвечала ему Керри.

Сама это понимала, но все равно никак не могла избавиться от навязчивой мысли. Говоря пафосными словами из обыкновенного дамского романа в мягкой обложке: «Это чувство было сильнее девушки, оно толкало её на глупые поступки, заставляло идти на поводу у своих желаний, наплевав на доводы разума».

Девушка методично загоняла себя в ловушку под названием «влюбленность», осознавала это, но ничего не могла с собой поделать, а главное – не хотела. Слишком сильно её влекло к случайному знакомому.

Керри не удержалась и все же постучала себе кулаком по лбу. Ей не нравились собственные мысли, они вновь напоминали собой одержимость Куртом, только теперь на месте объекта воздыханий был другой человек. Ситуация же оставалась неизменной. Дарк снова бросалась в любовь, как в море, с головой. Будто с высокой отвесной скалы прыгала, рискуя разбиться, но все равно не отступала назад. Следовало бы поступить немного иначе, не прыгать с разбега, а осторожно, шаг за шагом заходить в воду, и, если что

то не устроит, например, вода будет слишком холодной, отойти назад. Керри умом все это понимала, но все равно бежала впереди паровоза. Доводы разума позорно отставали, плетясь где

то в арьергарде.

Вытерев руки, девушка взяла со стола кружку, выхватила первую попавшуюся шоколадку и направилась в гостиную. Ни одно из окон гостиной не выходило на дом Паркера, так что можно было расслабиться и на время избавиться от мыслей о нем.

Дитрих лежал на диване, вновь заткнув оба уха наушниками. Он закрыл глаза и, скорее всего, представлял себя на месте исполнителей. Потому на лице и блуждала столь мечтательная улыбка.

– Ваш ужин прибыл, сударь!

Поставив на стол чашку на стол, кинув на блюдце шоколадку, Керри попыталась спихнуть Дитриха с дивана, освободить немного места для себя. Ухватила брата за ногу и скинула её с дивана. Дитрих собирался возмутиться, но Керри воспользовалась моментом и села на освободившееся место. Ланц не удержался и закинул ноги девушке на колени, схватил со стола шоколадку и снова погрузился в свой мир, в котором он был известным артистом, а толпа, стоявшая перед сценой, билась в экстазе от каждого его жеста.

– Эй, убери свои ноги, – обратилась к нему девушка.

– И не подумаю, – хмыкнул Дитрих. – А ещё скажу тебе огромное спасибо, если ты снизойдешь до того, чтобы сделать мне массаж ступней.

– Ты вообще обнаглел, – вздохнула Дарк, разглядывая обутые в кеды ноги, лежавшие у нее на коленях. – Хоть бы обувь снимал, когда по дому ходишь. Да будет тебе известно, люди давным

давно придумали такую чудесную вещь, как домашние тапочки.

– К моей одежде тапочки не подойдут, – фыркнул Ланц. – Или мне нужно ходить по дому в халате и с сеткой на голове, или же носить нормальную обувь.

– Вот же шмоточник, – вздохнула девушка. – В кого ты только такой?

– Зато девушке, которая будет рядом со мной, не придется за меня краснеть. Никаких рваных носков и застиранных рубашек, никаких затасканных ботинок. Я – сокровище. Находка просто для любой девушки

эстета.

– Ох, и любишь ты себя, – усмехнулась Керри, подцепляя из коробки последний кусок пиццы, который Дитрих щедро оставил ей.

– Не так сильно, как хотелось бы, но что

то к себе я определенно чувствую, – засмеялся Дитрих, откусывая приличный кусок от шоколадки.

Никак не мог избавиться от своей дурацкой любви к сладкому. Это была его самая большая слабость. Как и любовь к кофе. Хорошему, крепкому кофе. Дитрих безумно любил этот напиток, но варить его не умел совершенно.

– А ты? – закинула удочку Керри.

– Что именно? – не понял Дитрих.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– О чём?

– Кто та девочка, что приходила к нам домой и так неожиданно угодила тебе, принеся сладости. Давно её знаешь? Одноклассница?