Шофер вышел из кабины именно в тот момент, когда Люк направлялся к ней от задней части грузовика. Они встретились где-то на уровне середины кузова.

– Иди, пожалуйста, обратно в кабину, – приказным тоном сказал ему Люк и распахнул на секунду полу пальто.

– Прости? – не понял водитель.

Да, не так он себя повел, как было надо.

– Пожалуйста, вернись в кабину. – Люк снова распахнул пальто.

– Что-то я тебя не понял, – сказал мужчина.

– Тебе не понимать надо, а в кабину вернуться!

Опрятно одетый водитель был явно озадачен, он пальцем почесывал себе шею.

– Прости, французик, я никак в толк не возьму, о чем ты тут толкуешь.

Люк напряженно соображал, почему все идет наперекосяк. Когда он волновался, у него возникали проблемы с английским. Должно быть, зря он этому малому сказал «пожалуйста» – тот его неправильно понял. А может, этот парень просто не заметил его пушку, потому что он сразу же запахивал полу пальто.

Люк распахнул его в третий раз, но закрывать не торопился. Он вынул пистолет и упер его в живот водителя.

– Пошел обратно в кабину.

До водилы что-то вроде стало доходить. Он смотрел на оружие, не отводя взгляда. Пушка такого размера, нацеленная ему в брюхо, заставила шофера оцепенеть от страха.

– Ладно, ладно, спокойно… – сказал он, поднимая руки.

– Опусти руки! Лезь обратно в кабину!

Водитель был среднего телосложения, но тем не менее весил фунтов на пятьдесят больше Люка. Ему было лет сорок, на безымянном пальце у него поблескивало обручальное кольцо. Люк понял, что малый уже не в себе, а ему надо было, чтобы тот держал себя в руках. Он довел шофера до кабины, подождал, пока тот влезет внутрь, и захлопнул за ним дверцу. Потом быстро обошел спереди грузовик и хотел уже было залезть на пассажирское место, но дверца оказалась запертой. Люк кивнул водителю, сделав ему знак открыть дверь.

Мужчина недолго подумал, наклонился и открыл дверцу.

– Правильное решение, – сказал ему Люк.

– Что тебе надо?

Он оглядывался по сторонам в поисках помощи, но поблизости никого не оказалось. Шофер даже хотел заложить руки за голову, но потом вспомнил, что ему велели опустить руки.

– Поехали, – приказал ему Люк. – Езжай туда, куда я тебе скажу. Ни о чем не беспокойся. Не думай о смерти. Если сделаешь все, как я тебе скажу, сегодня ты не умрешь.

– Тебе нужны сигареты, – дошло до водителя. Он повернул ключ в замке зажигания, движок взревел.

– Мне и курево твое нужно, – согласился Люк, – и тачка тоже. Сам ты мне без надобности. И неприятности мне ни к чему. Усек?

Неприятностей ему водитель не доставлял. Они уже выезжали из города, потом, сделав пару поворотов, свернули на безлюдную сельскую дорогу. Люк не хотел высаживать его около какого-нибудь сельского дома и продумал маршрут заранее. Он сказал, чтобы шофер ехал в лесистый район, откуда до ближайшего телефона нужно было идти пешком мили четыре, да и то если выбрать правильное направление, противоположное тому, в котором они ехали. Водитель остановил грузовик у перекрестка и взглянул на Люка, все еще опасаясь, что тот его застрелит.

– У тебя теплая куртка есть? – спросил его Люк.

– Да, за моим сиденьем.

Люк пошарил рукой за сиденьем, вынул куртку и передал ее водителю.

– Тут еще теплые ботинки. Они тебе нужны?

– Да, конечно. – Люк сбросил их из машины. – Спасибо.

– Тебе здесь еще что-нибудь надо?

– Там еще перчатки мои между сиденьями.

Люк передал их высаженному на снег шоферу.

– Мне бы еще ключи от дома хотелось получить. Они на том же брелке, что и ключи от машины.

Не вынимая связку из замка зажигания, Люк снял ненужные ему ключи и бросил их хозяину.

– Там еще в кармашке за козырьком фотографии моих детей.

Люк аккуратно передал ему в руки снимки, чтобы не уронить их в придорожный снег.

– Спасибо.

– Не за что. Ну что, все? – Мужчина пожал плечами. – С тобой все в порядке?

Мужчина снова пожал плечами, но то ли от страха, то ли от того, что у него спало напряжение, то ли от снимков детей у него на глаза навернулись слезы.

– Застегни куртку, – сказал ему Люк. – Не простудись.

Машина тронулась с места. Проехав около мили, он увидел, как впереди на дорогу выехала его собственная машина, за рулем которой сидел Эндрю Стетлер, а на заднем сиденье – Люси Габриель. Она обернулась и увидела грузовик. Обе машины продолжали ехать по сельской дороге друг за другом в сторону резервации.

Люк был рад, что на индейской земле не было пролито крови, что все прошло без сучка и задоринки. Он понятия не имел, сколько ему еще в этой жизни отмерено совершить преступлений. Время обретало для него все большую ценность.

Сержант-детектив Эмиль Санк-Марс вед машину по внутренним районам провинции, проезжая знакомые ему с детства маленькие городки, холмы, поля и леса его юности. Он ехал к своему родовому гнезду, где жил его отец, где оба они родились, – в село Сен-Жак-ле-Мажор-де-Вольфстаун. Если дороги расчищены от снега, такое путешествие к северо-западу от Монреаля может занять меньше двух часов. На сердце у него кошки скребли. Эта поездка в родительский дом была печальной, он знал, что она могла стать последней, когда он застанет отца в живых. Его отец умирал.

Старший Санк-Марс – Альберт хотел с достоинством окончить дни в собственном доме, в своей постели, и настоял на том, чтобы его выписали из больницы. Представляя себе, как это происходило, его сын чуть заметно с грустью улыбнулся. Ему почему-то стало жаль врачей и сотрудников больницы, которые не могли не попытаться урезонить отца, но он, конечно, грубовато их отшил, не особенно стесняясь в выражениях. Альберт Санк-Марс не питал никаких иллюзий относительно своего состояния – он должен был скоро умереть, но из-за стремления воздать дань собственной жизни, из-за храбрости и чувства собственного достоинства он сам настоял на том, чтобы избрать место для этого важнейшего события. Продолжая путь, сын подумал о том – на этот раз без намека на улыбку, – что отец хотел превратить свою кончину в памятное событие.

Альберт позвонил сыну и сказал, что если тот хочет поговорить с ним еще раз, сделать это можно теперь или никогда. Если им еще было что обсудить, настало время это сделать.

– Эмиль, дай своим ворам возможность спокойно подсчитать награбленное. Пусть хоть одну ночь убийцы смогут выспаться – может быть, потом на свежую голову они поймут, что творят. Всем бывает нужен хоть день передышки. Приезжай домой, детектив, навести своего старика.

– Что стряслось, папа? Ты же знаешь, какие у меня дела. Именно теперь я сильно занят.

– Я тоже занят, детектив. Уже собрал чемоданы. И в паспорт мне поставили печать. Я принял приглашение постучать в ворота Святого Петра, и теперь из всех времен у меня осталось только настоящее. Знаешь, сынок, под Рождество всегда много суеты. Даже для тех из нас, кто уже стоит у порога смерти. Приезжай до праздника. Я не могу рисковать.

– Папа… – На него вдруг пудовой тяжестью навалилась боль неизбежной утраты, ему стало стыдно за глупый предлог, под которым он хотел увильнуть от встречи с отцом.

– Месяц. Мне остался один месяц. Еще на один я могу только поспорить. Но если я проиграю, как получит свой выигрыш победитель? Проще говоря, этот спор я проиграть просто не могу. А пока, Эмиль, я дома.

– Ты дома? Тебя выписали из больницы?

– Я сам настоял на этом. У меня здесь сиделка. Мне хочется умереть в доме, где я родился. Ты же меня знаешь – я люблю гармонию.

Гармонию. Отец, должно быть, по привычке все еще цеплялся за какие-то образы и представления, хоть время его вышло.

Подъезжая к Сен-Жак-ле-Мажор-де-Вольфстауну, Эмиль Санк-Марс старался совладать с охватившим его волнением. Еще не пришло время горевать, утешал он сам себя, горе ждет его впереди. Ясно было, что, пока отец в здравом уме и твердой памяти, он такой же находчивый и рассудительный, каким был всегда. Слезы будут позже. Теперь – последние слова. Слова, идущие от сердца.