Однажды вечером он обнаружил, что все будто бы оказалось в тени. И так продолжалось несколько вечеров. Поначалу его мучила тоска, будто он терял нечто ценное, а затем он успокаивался. «Нужно подавлять искушение», — всегда говорила ему мать. Он знал, что Джейн должна быть искушением, особенно, когда он наблюдал за ней из-за угла.

Cнова увидев ее в «Моле», он скрылся под эскалатором и наблюдал за тем, как она проходит мимо. Он поедал ее глазами. Ему показалось, что вокруг нее все блестит и светится, а в центре свечения было ее тело. Когда она шла, то стянутые в пучок волосы подрагивали с каждым ее шагом и покачивались у нее за спиной, а ее аккуратная челка кивала каждому ее шагу. Ему нравилась ее шея, особенно сзади: белая кожа выглядывала из-за волос над воротником. Почему, когда он ее видел, то его начинало лихорадить? Он не знал. Она была лишь девушкой.

Она вошла в магазин и исчезла из виду, а он расслабился и в то же время ощутил невозможную тоску.

«Мол» начал сниться Авенжеру по ночам. Ему снилось, как он идет по торговому центру, будто по музею: все окрашено в черные и белые цвета, вокруг стоят дети, будто статуи, которые смотрят на него большими глазами — вслед, в спину, когда он проходит мимо. Он просыпался в поту, в полном непонимании, кто он и где. В этом было нечто необычное — обескураженный Авенжер, все те дни в «Моле» показались ему потраченными зря, без пользы. Может быть, разорители были не из Викбурга? Может, они приехали из Бостона или Провайденса? Слишком далеко отсюда. Ворочаясь в постели, он стонал. Разве он сможет найти их в Бостоне? Или вдруг они залегли на дно и выжидают? Может, они заподозрили, что Авенжер видел их в тот вечер, и после того решили какое-то время не появляться в публичных местах? Может быть, это и есть ответ, и это значит, что снова ему понадобится терпение, снова придется наблюдать и выжидать, ждать, когда настанет удобный случай, подходящий момент, когда добыча пройдет мимо и окажется рядом — это уже работало. С Воном Мастерсоном и с дедушкой. И еще раз сработает. Он был Авенжером, а Авенжер не сдается. Он уснул и его поглотил сладкий сон, хотя, проснувшись утром, он уже не помнил, что ему приснилось на этот раз.

— Его поймали, — объявил отец, войдя в дом и кинув свой чемоданчик для бумаг на маленький столик в прихожей.

Джейн с матерью остановились на лестнице, ведущей из комнаты, расположенной на втором этаже, и синхронно спросили:

— Кого поймали? — что напоминало сцену из комического сериала.

Но это была далеко не комедия, потому что они обе поняли, кого же, наконец, поймали.

— Одного из вандалов, — произнес отец. — Того, кто всем этим руководил.

— И кто же он? — спросила Джейн, с необъяснимой неохотой ожидая ответа. Она побоялась, что это был некто ей знакомый, предполагается, называющий себя другом или одноклассник. И это было бы еще хуже, чем кто-нибудь совсем ей незнакомый.

— Парень, которого зовут Гарри Фловерс. Живет в Викбурге. Учится в старших классах Викбургской Региональной школы.

Когда отец это говорил, то Джейн поняла, что в этом было что-то не так — что, она пока не поняла. В его словах не было ничего неясного, как и в том, как он это говорил — обычной своей скороговоркой. Но все-таки что-то звучало не так.

— И как они его поймали? — спросила мать.

— Джек Келси, проживающий за углом на Виста-Драйв. Он лишь только что вернулся из деловой поездки по Западному Побережью. Его не было где-то месяц, и он не знал об акте вандализма в нашем доме. Когда жена ему об этом рассказала, то он вспомнил, что в тот вечер на улице видел машину. Он нашел в этом нечто подозрительное и записал номер. Просто для порядка. Он хорошо организованный парень — педант. У него всегда с собой маленькая записная книжка, в которую он все записывает. Он не вспоминал о той машине, пока не вернулся домой и не узнал о Керен и нашем доме…

«Что-то все-таки не сходится», — подумала Джейн.

— Когда проверили, то оказалось, что номер принадлежит Викбургу. Машина известного архитектора Винстона Фловерса, проектирующего жилищные комплексы. Это был его сын, — отец расслабил галстук. — Парень признался в том, что громил все, что ему попадалось на пути в нашем в доме, но не в том, что покушался на Керен. Он сказал, что она упала с лестницы. Он также говорит, что был один, и с ним никого не было…

— Но в полиции говорят, что их было не меньше, чем трое, — возразила мать, спустившись вниз еще на ступеньку.

Наконец, Джейн поняла, что же было не так.

— Он клянется, что был один, хотя нет сомнений в том, что это ложь. Очевидно, он также врет на счет Керен, якобы он ее не трогал, — отец замешкался, будто не знал, снимать ему галстук или нет. — Все дело в том, что полицейские мало, что могут сделать.

— Мало, что могут? — спросила мать, подняв над собой руки. Ее голос наполнился гневом. — Керен в коме, он тут орудовал, мистер Келси видел машину, и ко всему он признался, что был здесь. Что еще им нужно?

Отец нахмурился, его лоб заблестел от пота. Он начал искать в кармане сигареты, хотя уже годы, как он не курил.

— Полицейские собирают доказательства, — начал объяснять отец. — Нет прямых доказательств, что он покушался на Керен, и он это отрицает, а Керен не может ничего подтвердить. А также нет доказательств того, что он был не один, а также того, что он взломал дверь, чтобы попасть внутрь, и они не могут арестовать его за взлом или вторжение…

Вот, где не сходилось. Отец ни разу не посмотрел на нее с того момента, как вошел в дом. Он смотрел только на мать, будто Джейн не присутствовала или даже не существовала.

— Папа… — начала Джейн вдруг с холодом в голосе, будто кто-то оставил окно открытым, и ее обдало прохладой, отчего кожа покрылась «гусиными» пупырышками.

Но, продолжая негодовать, мать ее перебила, ее лицо стало красным.

— Почему они не могут арестовать его за взлом? Ведь он попал внутрь, разве нет? Он признался в том, что громил наш дом, разве не так?

— Нет признаков силового вторжения, — медленно проговорил отец, разделяя слова и четко проговаривая каждый слог, словно он отвечал у доски.

— Что это может значить? — с еще большим гневом произнесла мать.

Сознание Джейн помутилось.

— Это значит, что не были разбиты окна, не взломан замок, не сломана дверь.

— Тогда как они сюда попали?

«Посмотри на меня», — захотела крикнуть Джейн. — «Почему ты на меня не смотришь?»

Но она продолжала стоять тихо, в страхе, будучи чужой в собственном доме.

— Потому что он просто вошел, — сказал отец. Слова звучали грубо и сухо, будто его горло было сильно повреждено. — У него был ключ от нашего дома. Он вставил ключ в замок, повернул его, открыл дверь и вошел.

— Ключ от этого дома, нашего дома? Ко всем чертям. Откуда он у него?

Наконец, впервые с момента, когда он вошел в дом, он посмотрел на Джейн. Прямо в глаза. Они пылали. От гнева? Это было больше чем гнев. Она проронила слово и к своему ужасу обнаружила, что в его взгляде было обвинение. Вот, что она видела у него в глазах.

— Он говорит, что ключ ему дала Джейн, — его голос был плоским и чужим.

Она стояла в гостиной своего дома между матерью и отцом. Где-то по соседству жужжала газонокосилка. Джейн Джером, наконец, ощутила нутром, на что может быть похож конец света.

Следующим утром Марти Сендерс ждал Бадди на автобусной остановке около школы. Вялая головная боль и резь в глазах не сразу позволили его разглядеть. Когда крякающий голос Марти поприветствовал его, то на лице у Бадди выступила гримаса.

— Где ты болтаешься? — спросил Марти с фальшивым беспокойством в глазах.

Бадди не искал ответ. Он видел, как Ренди Пирс маячил у входа в школу с обычным для него приветливым видом, будто кого-то ожидал.

Марти отвел Бадди в сторону и начал говорить уголком рта, будто гангстер в старом, дешевом боевике: