Сделав остановку у универмага «Севн-илевн» и купив простейший сотовый телефон с оплаченными ста минутами переговоров, я поехал через пустыню на север по хайвею-93 в направлении государственной тюрьмы Элай.
Хайвей-93 проходил мимо базы военно-воздушных сил «Неллис», после чего соединялся с Северным шоссе номер 50, по которому я и покатил дальше. Прошло совсем немного времени, и я стал понимать, почему это шоссе называли самым безлюдным в Америке. Вокруг, насколько хватало глаз, лежала бескрайняя, выжженная солнцем пустыня. Временами на горизонте появлялись подобия гор или скал, не имевших на своей выветрившейся до камня поверхности даже малейших следов какой-либо растительности. Единственными признаками цивилизации здесь являлись собственно бетонка — шоссе с двумя белыми разделительными линиями — и гигантские столбы высоковольтной передачи, сваренные из стальных балок и казавшиеся пришельцами из иных миров.
Первые звонки с приобретенного мной в универмаге нового телефона я сделал в кредитные компании, озадачив клерков вопросом, почему отказываются принимать выданные ими карточки. На все эти вопросы мне был дан стандартный ответ, что вчера я сам заявил об их краже и потребовал временно заморозить счет, сообщив при этом все необходимые данные по карточкам и их шифры. Я, конечно, сказал, что не звонил им и карточки находятся при мне, но не это главное. Суть проблемы заключалась в том, что кто-то отлично знал все мои шифры, коды и номера, как, равным образом, и мой домашний адрес, дату рождения, девичью фамилию матери и номер карточки социального обеспечения. Я потребовал от представителей кредитных компаний, чтобы они снова открыли мне счет, на что они с радостью согласились. Ирония ситуации, однако, заключалась в том, что карточки с новыми номерами им еще только предстояло изготовить и отослать мне домой, а на это могло уйти несколько дней. Выходило, что на этот срок я был полностью лишен какого-либо кредита. Сказать по правде, таких гнусных штук со мной еще никто никогда в жизни не проделывал.
Потом я позвонил в свой банк в Лос-Анджелесе и обнаружил, что с моим банковским счетом произведены сходные манипуляции, но с куда более неприятными последствиями. Хорошая новость состояла в том, что моя дебетовая карта еще функционировала. Плохо же было то, что на моем счете совершенно не осталось денег, так что оплачивать покупки мне стало нечем. Как выяснилось, вчера вечером я, общаясь с банковскими службами онлайн, перевел все свои сбережения на счет некоего благотворительного фонда «Мейк-э-увиш» в качестве добровольного пожертвования. В этой связи не приходилось сомневаться, что я полностью разорен и неплатежеспособен. Не приходилось также сомневаться в том, что благотворительный фонд «Мейк-э-увиш» здорово от всего этого выиграл.
Я отключил телефон и огласил пустынное пространство животным воплем отчаяния. Так громко я еще никогда в жизни не кричал, но прежде со мной ничего подобного не происходило. Мне, конечно, приходилось читать в газетах многочисленные истории о похищенных идентичностях, но теперь, похоже, жертвой подобной манипуляции стал я сам, и мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с этим.
В одиннадцать часов я позвонил в отдел новостей и выяснил, что происходящие со мной бедствия продолжают шириться и добрались уже до моего рабочего места. Когда трубку взял Прендергаст, я сразу понял, что последний пребывает в сильном нервном возбуждении, ибо когда он находился в таком состоянии, то непроизвольно повторял одну и ту же фразу несколько раз.
— Ты где, ты где? Тут намечается заварушка с участием священников, а я никого не могу найти…
— Я же сказал тебе, что нахожусь в Лас-Вегасе, где…
— В Вегасе, в Вегасе? Что ты там, черт возьми, делаешь?
— Ты что — не получил мое письмо? Вчера перед отъездом я отправил тебе электронное сообщение.
— Ничего я не получал. Ничего. Вчера ты словно растворился в пространстве, но я закрыл на это глаза. Зато сегодняшний день очень для меня важен. Скажи мне скорее, Джек, что ты находишься в аэропорту и через час будешь в Лос-Анджелесе.
— Фактически я сейчас не в аэропорту и даже не в Лас-Вегасе, а еду среди пустыни по шоссе. А что там, кстати, затеяли священники?
— Что затеяли, что затеяли? Собираются проводить демонстрацию — вот что. Хотят пройти толпой по Родиа-Гарденс в знак протеста против действий полиции в этом квартале. Полагаю, эта история начинает приобретать всеамериканскую известность. И вдруг ты говоришь мне, что находишься в Лас-Вегасе. Да и Кук куда-то запропастилась… Между прочим, что ты там делаешь, Джек?
— Я сообщил тебе об этом в электронном послании, которое ты не соизволил прочитать. Суть дела в том, что…
— Я регулярно проверяю свою почту, Джек, — сухо заметил Прендергаст. — Твоего послания там не было. Не было.
Я хотел было сказать ему, что он плохо смотрел, но тут мне пришла на ум история с моими кредитными карточками. Если некий субъект сумел аннулировать мои кредитные карточки и банковский счет, то ему, вероятно, не составило большого труда уничтожить и мои электронные послания.
— Послушай, Прендо, происходит какая-то странная вещь. У меня отключился мобильник, не активируются кредитные карточки, и вот теперь ты говоришь, что не получил мое электронное письмо. Что-то здесь не так. Я…
— В последний раз тебя спрашиваю: что ты делаешь в Лас-Вегасе?
Я тяжело вздохнул и бросил взгляд из окна автомобиля на расстилавшийся вокруг ландшафт, который, казалось, не менялся с тех пор, как люди начали обживать землю, и не изменится даже после краха человеческой цивилизации.
— Тема репортажа об Алонзо Уинслоу меняется, — сказал я. — Я выяснил, что он этого не делал.
— Он не делал этого, не делал этого? Ты имеешь в виду убийство той девушки? О чем это ты толкуешь, Джек?
— Да, я имею в виду ту девушку. Ну так вот: он не убивал ее. Он невиновен, Алан, и я могу это доказать.
— Он признался, Джек. Об этом говорилось в твоей же собственной статье.
— Разумеется. Поскольку об этом твердили копы. Но я прочитал его так называемое признание и выяснил, что он сознался лишь в угоне ее машины и краже денег. Угоняя машину, он не знал, что в багажнике лежит труп.
— Джек…
— Послушай, Прендо, что я тебе скажу. Я связал это убийство с другим, произошедшим в Лас-Вегасе. Очень похожие преступления. Здесь женщину тоже задушили и засунули в багажник. Она тоже была танцовщицей. И в тюрьме здесь тоже сидит парень, который не делал этого. В настоящее время я еду в эту тюрьму, чтобы поговорить с ним. Хочу собрать все сведения об этом деле и написать к четвергу статью. Надо обязательно напечатать ее в пятницу, поскольку в пятницу, похоже, все это выплывет наружу.
В трубке установилось молчание.
— Прендо, ты где?
— Я здесь, Джек. Нам необходимо серьезно об этом поговорить.
— Признаться, я полагал, что мы уже говорим об этом. А где Анджела? В мое отсутствие священниками должна заниматься она. Как-никак она моя преемница.
— Если бы я знал, где Анджела, то отправил бы ее с фотографом в Родиа-Гарденс. Но она еще не приходила. Вчера вечером перед концом рабочего дня она сказала мне, что утром, прежде чем идти в редакцию, зайдет в Паркер-центр и попытается разведать там обстановку. Но в редакцию так до сих пор и не явилась.
— Не волнуйся. Возможно, она беседует с родственниками Дениз Бэббит. Ты пытался звонить ей?
— Разумеется, я ей звонил. Несколько раз. И оставил сообщения. Но она почему-то не перезвонила. Возможно, считает, что ты в редакции, и по этой причине игнорирует мои звонки.
— Послушай, Прендо, дело, о котором я тебе говорю, покрупнее, чем демонстрация во главе с Попом Тречером. Так что готовь побольше места. Представь: на свободе разгуливает убийца, избегнувший радаров полиции, ФБР и прочих правоохранителей. А тут, в Вегасе, живет один адвокат, который в эту пятницу собирается разоблачить его махинации. Так что нам ни в коем случае нельзя от него отставать. Я собираюсь поговорить с парнем, который сидит здесь в тюрьме, после чего вернусь. Когда — пока не знаю. Отсюда путь до Вегаса и аэропорта неблизкий. Хорошо еще, что у меня есть обратный билет. Слава создателю, я купил его до того, как некий тип обнулил мои кредитные карточки.
