Рано или поздно кто-то заговорит. Так бывает всегда. Копы соблазняют задержанных обещаниями отказа от судебного преследования, выплаты вознаграждений заарестованное имущество. Никого не станут заковывать в наручники или сажать в одиночку – всем будет предложено сотрудничать. Круг расширяется за счет знакомых знакомых, их жен и детей. И всегда кто-то ломается, кто-то выбирает свободу и пачку помеченных банкнот. Полиция работает быстро, значит, мы должны быть еще быстрее. Быстрее департамента автомобильного транспорта и тех, кто ищет карточки дантиста.

Мы возвращались из Техаса. В Готаме я вырастил культуру клависепс фунгус, а потом переправил грибы через посыльного в одно местечко под кодовым названием Оз, где тамошние ребята использовали их для инфицирования посевов ржи. Я проработал с ними до самого утра, опрыскивая семена из пульверизатора и показывая, как избавляться от жиров с помощью толуола. Полученная в результате черная кашица чувствительна к свету, воздуху и температурным изменениям, поэтому я, прежде чем пускаться в дорогу, надежно запечатал ее и положил на сухой лед. На некоторых маршрутах предпочтительнее пользоваться собственной машиной. Не хотелось, чтобы кто-то из нанятых Уайтом идиотов зарулил в речку или водохранилище. Звонок из Готама подтвердил обоснованность таких опасений.

Один парень вообще стал легендой, опрокинув на себя кварту чистейшего ЛСД. То ли поскользнулся, то ли зацепился за какой-то шнур, то ли перебрал пива. Так или иначе, он рухнул на бетонный пол и свалил готовую к разливу емкость. Бедняга на неделю покинул наш мир. По сей день клянется, что заново открыл кислоту, но собачонка его подружки шпионила на правительство и подстроила несчастный случай.

Отдав команде наличные и распорядившись разобрать лабораторию и покинуть Оз, мы тронулись в обратный путь. Надо было спешить, чтобы доставить морозильник в Грэнд-сентрал до прибытия посыльных с другими материалами. Мне не терпелось вернуться домой. Отто не терпелось испытать удачу на столах Вегаса.

Отто помигал фарами. Я махнул рукой, и он продолжил чистить стекло. Осы, шмели, сверчки, саранча, стрекозы и прочая летучая живность становилась все крупнее по мере того, как мы углублялись в Техас. В штат, где мужчины – это мужчины, а насекомые, как сказал Отто, тоже считают себя таковыми. На скорости семьдесят миль в час они врезались в лобовое стекло, как камешки, и держались на нем, пока их не сметали «дворники», а некоторые даже благополучно улетали. Те, что не выдерживали столкновения, разбрызгивали внутренности по фарам.

Через восемнадцать минут я позвонил уже с другого платного телефона. Снявший трубку со свистом вздохнул:

– Пошел.

– Твоя очередь. – Мне нужно было знать подробности.

– А ты кто такой?

– Ты сам сказал «Гинденбург», вот кто. А теперь скажи, что все прибрано.

– Сделано. Но они хотят, чтобы им заплатили. И еще все напуганы. И злые как черти.

– Если вы прикрыли лавочку и сделали все по инструкции, беспокоиться не о чем. Все свое получат, надо только подождать.

– Я слышал про последнего.

– Что ты слышал?

– Багги.

– Заткнись. – Я прислушался. Обычный фон. Нынешние «жучки» не щелкают, как бывало в старые времена. Они тише. Жаль, парень назвал Багги. Его команда не была связана с командой Багги. Койоты не знали ни друг друга, ни что перевозят.

– Ему тоже требовалась помощь, но никто о нем не позаботился.

– Кто тебе сказал?

– Я просто слышал.

Значит, в Цепи все же есть ненадежные звенья.

– Послушай, он облажался. Не выполнил Инструкцию, вот и попал в положение. С ним все в порядке, но в команде его нет. Вот почему никто о нем ничего не слышал.

Багги вылетел у меня из памяти в тот самый момент, когда я передал его на попечение Уайту.

– А теперь соберись и все мне расскажи.

Посыльный вез фосфор. Кто-то допустил просчет. Кто-то выдал брак. Когда двигатель разогрелся, где-то проскочила искра. Патрульные нашли на дороге дымящийся «фольксваген» с шелушащейся от жары краской. Когда произошло возгорание, запаниковавший водитель попытался удержать машину, и огненная комета еще промчалась по шоссе с четверть мили, но все же опрокинулась. Вот тогда взорвался еще и бензобак.

Боже, как я скучал по тебе.

Неделю назад, когда я только-только вернулся после дальней поездки, ты встала в двери, преградив мне путь.

– Скажи, что скучал.

– Я скучал.

Наверное, я недостаточно долго смотрел тебе в глаза. Может быть, тон был не тот. Может, еще что-то.

– А теперь еще разок. И с чувством.

– Я скучал по тебе. И вернулся сразу, как только освободился. Даже домой не стал заезжать, потому что хотел увидеть тебя.

Ты улыбнулась, взвешивая искренность слов против неубедительности выражения. Потом отступила, пропуская меня в квартиру. Я бросил на пол сумку, обнял тебя, зарылся лицом в пламенеющие волосы.

– Я так скучал по тебе, Светлячок.

– Не называй меня так. – Ты схватила меня за руку и потащила за собой.

– Так бы и лежал всю жизнь. – Ты легонько ущипнула меня. – Просто лежал рядом с тобой. Смотрел, как заходит солнце.

– Солнце не может постоянно заходить. – Голос у тебя был сонный.

– Что?

– Ты сказал, что лежал бы всю жизнь. – Твой подбородок уткнулся мне в грудь. Глаза заблестели. – И смотрел, как заходит солнце. Одно с другим не совмещается.

– Вот так, хотел добавить романтики, а ты смешиваешь слова.

– Как тебе, бедненькому, со мной трудно. – Ты поцеловала меня в грудь.

– Разве солнце не может заходить медленно. По-настоящему медленно.

– Ш-ш-ш.

Стемнело. Шторы разведены, небо темное, безлунное. Жарко, и мы отбросили простыни. Я посмотрел на тебя.

– Ты куда?

– В ванную. Когда вернусь, зажгу свечу.

– Только побыстрей. И не надо свечей, – пробормотала ты в подушку.

Я думал, ты шутишь, пока не чиркнул спичкой.

– Эрик, я серьезно. Не надо.

– Ну вот, никакой с тобой романтики.

Ты промолчала. Даже не повернулась.

– Послушай, в чем дело? У тебя дом сгорел или что? – В тишине комната казалась еще более темной. – Ладно, извини.

– Ничего. Все в порядке.

– Не в порядке.

– Ты же не знал. Просто у меня пунктик на этот счет. Глупо, конечно.

– Не глупо.

– Глупо. У меня паранойя, а это глупо.

– Твоя паранойя распространяется на огонь вообще или только на свечи? Твой дом от них сгорел?

– Нет, не от них, в том-то все и дело. Мне было четыре года, когда у нас в кухне случился пожар. Мама что-то готовила. С тех пор я как-то с опаской отношусь к некоторым вещам. Ненавижу, например, газовые печи. К свечам относилась спокойно, пока девушка, с которой мы делили комнату, не устроила пожар. Была под кайфом.

– Так ты сожгла уже два дома.

– Нет, во второй раз ничего серьезного не случилось. У нее сгорели запасы травки, да еще квартира пострадала от воды. А вот с тем пожаром дома все получилось куда как хуже. Наша семья потеряла все. Никто не пострадал, но имущество сгорело полностью.

– А ты где тогда была?

– Смотрела парад.

– Какой парад?

– Мы жили неподалеку от школы, и школьный оркестр часто практиковался в прохождении маршем. Я часто убегала на них смотреть, думала, это и есть парад. Мой личный, каждый день.

– Значит, тебя спас оркестр.

– После второго пожара мне казалось, что я сойду с ума. Не помню точно, но вела себя не вполне адекватно. Подружка рассказывала про меня всем, и один пожарный решил воспользоваться ситуацией, чтобы залезть мне под юбку. Раздобыл мой номер и начал приглашать на свидания. Отстал только через три месяца. И потом парни постоянно рассказывали, что они либо учатся на пожарного, либо мечтают им стать. Как будто я какая-то тюкнутая, всегда готовая пустить слезу при виде человека в каске и с брандспойтом.