Знаменательно, что у вятской администрации к тому времени изменилось отношение не только к политическим ссыльным, но и к их возможности влиять на местное население. И в донесениях губернатора в центр уже появляются такие высказывания: «Политические ссыльные зачумляют молодых людей своими вредными идеями, делают их учителями и проповедниками своего зловредного учения между товарищами и подругами».
Есть основание предполагать, что Павленков содействовал созданию в Вятке нелегальной библиотеки, находившейся в комнате с отдельным входом в доме купца Шуравина. В комнате этой жил сын хозяина дома гимназист Петр Шуравин, который и принял на себя функции хранителя библиотеки. Один из читателей этой библиотеки, в ту пору также гимназист, Н. А. Чарушин, позже писал о ней следующее: «В нашей библиотеке имелись книги и изъятые из обращения, и хотя она была конспиративна, но клиентов у нас всегда было в изобилии. В то время фискальство и доносительство были не в моде, и потому некому было осведомить начальство. Благодаря этому библиотека просуществовала многие годы, содействуя духовному развитию подрастающего поколения». Вятские гимназисты имели возможность брать книги и у местного издателя и владельца книжного магазина с библиотекой А. А. Крисовского, который охотно давал вятской молодежи книги для чтения.
Таким образом, возможностями найти нужную книгу не в одном, так в другом месте вятские гимназисты располагали, книголюбы в этом отношении сетовать на судьбу не могли. А Володя Бехтерев книги любил и читал много. Позже, вспоминая свои гимназические годы, он напишет: «Полагаю, что не было сколько-нибудь известной популярной книги по естествознанию… которая бы не побывала в моих руках и не была бы более или менее основательно проштудирована с соответствующими выписками. Нечего говорить, что такие книги того времени, как Писарева, Португалова, Добролюбова, Дрейпера, Шелгунова, и других перечитывались с увлечением по многу раз. Нашумевшая в то время теория Дарвина была, между прочим, предметом самого внимательного изучения с моей стороны». Судя по этому высказыванию Бехтерева, уже в гимназические годы он был читателем серьезным, целеустремленным и не только читал, но и штудировал, прорабатывал интересующие его статьи и книги. «Результатом этого увлечения, — читаем мы далее в воспоминаниях Бехтерева, — было то, что еще в бытность мою в гимназии самою дорогою для меня мечтою было сделаться в будущем естествоведом». А естествознание во второй половине XIX века было одной из главных арен борьбы между наукой и мракобесием, между прогрессом и реакцией, между сторонниками материалистической и идеалистической философии.
В библиотеках Володя Бехтерев должен был не раз встречаться с другим книголюбом — своим ровесником Константином Циолковским. Циолковский в девятилетнем возрасте тяжело болел скарлатиной и потерял слух, тогда же умерла его мать. Весной 1869 года отца его, чиновника ведомства государственных имуществ, перевели по службе из Рязани в Вятку. Там Циолковский, уже двенадцатилетним, был принят в гимназию, но учиться в ней из-за практически полной глухоты не смог. Через два года ему пришлось покинуть ее стены, и с тех пор образование он получал самостоятельно, работая с книгой. Установить, были ли знакомы в Вятке Бехтерев и Циолковский, не удалось, но известно, что они внимательно следили за научными успехами друг друга.
Знаменательно, что хотя Циолковский в отличие от Бехтерева рано стал проявлять повышенный интерес к точным наукам, его также увлекали идеи революционных демократов. В то время это увлечение было свойственно передовой части учащейся молодежи и вообще образованным людям России, так как в трудах революционных демократов они находили ответы на многие волнующие их злободневные вопросы, видели примеры смелости, бескомпромиссности, правды, призыв к совершенствованию социального строя общества, к борьбе за лучшее будущее.
Подобные откровения будили у молодых людей стремление к познанию, чтобы с большей отдачей можно было трудиться на благо своего народа, своей Родины. Революционные демократы были истинными наставниками и учителями молодежи тех времен. Недаром, вспоминая годы своей молодости, К. Э. Циолковский об одном из них писал, к примеру, такие слова: «Известный публицист Писарев заставлял меня дрожать от радости и счастья. В нем я видел тогда второе «я»… Это один из самых уважаемых мною моих учителей».
Пока Владимир Бехтерев, Константин Циолковский, многие их сверстники и в том числе будущие революционеры Степан Халтурин, Николай Желваков, Анна Якимова, жившие и учившиеся в то время в Вятке, готовили себя к различным формам будущей активной деятельности, направленной на благо своего народа, жизнь в этом отдаленном от столиц, захолустном, провинциальном городе, насчитывавшем в ту пору 25 тысяч жителей, текла потихоньку своим чередом.
Безрадостно тянуло свою лямку многочисленное чиновное сословие — «класс, — как говорил А. И. Герцен, — искусственный, необразованный, голодный, не умеющий ничего делать, кроме служения, ничего не знающий, кроме канцелярских форм, он составляет какое-то гражданское духовенство, священнодействующее в судах и полиции и сосущее кровь народа тысячами ртов, жадных и нечистых». Многочисленным в Вятке было и духовенство «духовное». Оно с давних пор здесь процветало. Еще в 30-х годах XIX века один из посетивших здешние места по служебным делам столичных ревизоров писал, что «нигде священники не живут столь богато и не имеют домов столь обширных, из коих некоторые даже каменные, как в Вятской губернии, потому что нигде священники не обременяют поселян столь тягостными поборами под видом добровольных приношений».
А «обремененные тягостными поборами» вятские «поселяне» занимались главным образом кустарным промыслом и торговлей. Шили одежду, тачали сапоги, плели кружева, строгали косяки и оконные рамы, мастерили колеса и бочки, игрушки и гармонии. Но в забытой богом Вятской губернии уже зарождался промышленный капитал — как грибы, вырастали здесь мелкие пока что фабрики и заводы: кожевенные, мыловаренные, клееваренные, лесопильные, винокуренные, а в мастерской исправительного отделения при Вятском тюремном замке стали выпускать едва ли не первые в России духовые фортепиано (фисгармонии).
И уже открывались в Вятке банковские учреждения, и богатело купечество, скупало за бесценок дары здешней природы и произведения рук человеческих и отправляло их туда, где они могли быть проданы с большой выгодой. Тянулись вниз по светлой реке Вятке пароходы и баржи с лесом, хлебом, льном, куделью, овчинами… Выплывали они в суровую красавицу Каму, а далее и в Волгу-матушку — главную водную артерию России.
Как и всюду, по-разному живут люди в Вятке: есть и богатые и бедствующие; чиновничью вдову Марию Михайловну Бехтереву богатой никак не назовешь, а назови бедной — обидится. Женщина она с характером, самолюбива, по-своему горда: копейки пересчитывает, на керосине и спичках экономит, однако старается виду не подать — как-никак домовладелица, сыновья-гимназисты, а с 1868 года старший, Николай, уже студент Казанского университета, занимается юриспруденцией.
Трудно Марии Михайловне, но изо всех сил старается она сделать все, чтобы сыновья могли получить хорошее образование. А для этого надо, чтобы и одежда и обувь у них были форменные, не хуже, чем у одноклассников, и плату за обучение нужно вовремя внести. Немало и других расходов. Помогает ей все-таки дом, на который когда-то возлагала она надежды. Правда, самим Бехтеревым в этом доме жить не приходится, но с жильцами ей повезло: люди культурные, дружелюбные и деньги платят аккуратно.
Нижний этаж дома занимает приехавшая из Таврической губернии семья земского деятеля Петра Яковлевича Базилевского. Ему уже за 50 лет, но он моложав, энергичен, близко к сердцу принимает все беды народные, живет надеждами на новые реформы. «И голову сронывши в руки, дивлюся, чему не иде апостол правды и науки», — нередко повторял он слова любимого поэта. Жена его, Екатерина Ивановна, женщина хлебосольная, большая мастерица готовить диковинные в этих краях украинские яства. По праздникам Базилевские нередко приглашали отобедать и Марию Михайловну с сыновьями. Обстановка у них всегда была демократичной. К прислуге в доме обращались на «вы». Она имела свое место за общим столом. Нередко среди гостей оказывались политические ссыльные… У Базилевских двое детей: Наташа и Андрей. Замечает Мария Михайловна, что младший сын ее Володя подружился с Наташей. Учится она в женской прогимназии. И нередко по утрам видит Мария Михайловна, как уходят они вместе со двора с набитыми книгами ранцами за спиной, как Володя оказывает девочке всяческие знаки внимания.
