В годы войны Бехтерев участвовал в работе Петроградского комитета общественных деятелей и Петроградского областного комитета городов. Это были большие, главным образом благотворительные общественные организации, возглавляемые представителями либеральной интеллигенции. Все они преследовали вроде бы благородные цели оказания помощи терпящим нужду и страдающим от ран и болезней людям. Однако практической пользы они приносили немного, ибо зачастую члены комитетов увлекались собственным красноречием, делом же заниматься не успевали.
Прикрываясь патриотическими лозунгами, буржуазия в период войны усиливала эксплуатацию трудящихся. С условиями работы на промышленных предприятиях Бехтереву пришлось познакомиться, участвуя в работе правительственных комиссий, создаваемых для выяснения причин массовых отравлений на промышленных предприятиях. Особенно тяжелыми были условия труда на фабриках резиновой мануфактуры и обувном предприятии «Треугольник». Комиссия в составе гигиениста Г. В. Хлопина, В. М. Бехтерева и А. И. Карпинского установила на них факты пренебрежения хозяевами элементарными правилами промышленной гигиены. В обоих случаях комиссия настояла на проведении судебного расследования причин отравления рабочих и наказании промышленников денежным штрафом в пользу пострадавших.
С началом войны Бехтерев интенсивно разрабатывал проблемы неврологической патологии в условиях войны и совершенствования помощи нервно- и душевнобольным, пострадавшим «на театре военных действий». В 1915 году им была опубликована статья «Война и психозы», в которой он писал: «Не подлежит сомнению, что война, являющаяся тяжелым общественным бедствием, воздействующим на все вообще население, не может не отразиться на нервно-психическом его здоровье, увеличивая в той или иной мере количество в стране нервных и душевных заболеваний». По приведенной в статье статистике во время войны количество душевнобольных в армии увеличивается в 3,5 раза. За первый год мировой войны на 1 миллион военнослужащих приходилось 1500 заболевших душевными болезнями.
Среди причин психопатологии, развивающейся на фронте, Бехтерев указывал на изнурительные переходы, недостаточное питание, недосыпание, контузии и травмы, нервные потрясения, тревожное ожидание боя, смерти, состояние перевозбуждения во время боя, особенно если дело доходит до рукопашной схватки. Сопряженные с войной экстремальные состояния приобретают подчас весьма затянувшийся характер. Они способствуют развитию у людей различных форм психопатологии или же проявлению ранее скрытно протекавших душевных заболеваний. Последствием войны является массовый травматизм, и в частности травматизм нервной системы. Войну Бехтерев рассматривал как несомненное зло, к преодолению которого должны стремиться все наделенные разумом люди.
2 февраля 1915 года на торжественном актовом заседании Психоневрологического института Бехтерев выступил с большой речью «Моральные итоги великой мировой войны». «Все мы поражены, — говорил в этот день Бехтерев, — ужасами, которые переживают народы мира на материке Европы… Нечего говорить, что совесть человеческая не может найти морального оправдания войны». В то же время он считал, что войну следует принимать «как неизбежный результат той безысходности, в которой оказалось человечество с своим прошлым укладом жизни, как тот тупик, из которого не оказалось иного выхода, как насилие. С этой точки зрения, — продолжал докладчик, — война может быть понимаема как нечто роковое, которое явилось неотвратимым бедствием, связанным со всем прошлым европейской цивилизации, своего рода расплата за человеческую греховность, дающая нам ясное указание, что в будущем человечество не может идти прежним путем, если не желает еще более страшных последствий…».
Признавая войну колоссальным всенародным бедствием, Бехтерев все же надеялся, что она даст «возможность освободиться от пагубного для нас иностранного давления не только во внешней, но и во внутренней политике». Он обращал внимание аудитории на то, что Россия издавна подпала под влияние Германии, тогда как «всем известно, что немцы, не скрывая, признавали славянскую расу за низшую, которая будто бы может служить лишь в форме удобрения для, германской культуры. И все это в то время, когда в нашей стране раздавалась проповедь «всечеловечества» нашего великого Достоевского, а позднее проповеди единения и миролюбия такого общепризнанного гения, как Лев Толстой».
В то время как славянские съезды в Праге, в Софии проходили под лозунгом: «Свобода, равенство и братство народов», говорил далее Бехтерев, в Германии и в Австро-Венгрии процветал милитаризм. Критикуя агрессивные намерения немецких вояк, Бехтерев подчеркивал, что ими признается правомочность господства силы над правом, что выдвигаемый ими лозунг «Дейчланд юбер аллес» («Германия превыше всего») направлен на оправдание ими ненасытной захватнической политики.
Далее Бехтерев выражал надежду, что первая мировая война обусловит «глубокие моральные перевороты в международных отношениях» и «грядущее торжество принципов права и большей свободы всех вообще народов… провозглашение принципов свободного развития и самоопределения всех славянских и других культурных народов», что «само по себе есть акт приближения нас к общечеловеческому идеалу». Надеялся Бехтерев и на то, что война приведет к единению людей, к демократизации положения в России, результатом которой будет истинное равенство всех, кто проживает в многонациональном Русском государстве. Он говорил, что «равенство всех граждан одного государства перед законом представляет тот принцип, который крепче всего сплачивает народы друг с другом в целях общего государственного строительства, тогда как неравенство ведет к внутренней розни и гибели государства».
Приведя примеры жестокости немцев по отношению к мирным жителям, разрушения ими памятников общечеловеческой культуры, ограбления музеев и т. п., Бехтерев высказывал возмущение воззванием «К культурному миру», подписанным видными представителями немецкой литературы и науки (К. Гауптман, Э. Геккель, А. Нейсер, А. фон Вассерман, В. Вундт, П. Эрлих и др. — всего около пятидесяти подписей), оправдывавшим немецкий милитаризм. В этом воззвании, в частности, говорилось: «Менее всего имеют право разыгрывать роль защитников европейской цивилизации те, кто заключает союз с русскими и сербами и являет миру позорное зрелище, натравляя монголов и негров на белую расу». Такие расистские, шовинистические воззрения деятелей немецкой культуры Бехтерев объяснял тем, что после успехов во франко-прусской войне 1870–1871 годов в воспитании юношества Германии устранялась проповедь гуманизма и усиленно прививались националистические, расовые традиции, основанные на учении некоего графа Гобио, согласно которому «германцы, как чистые представителя белой расы, имеют все преимущества перед другими народами Европы — семитами, кельтами, славянами». В результате, говорил Бехтерев, «гобинизм вошел в плоть и кровь каждого немца, к какой бы политической партии он ни принадлежал».
Большое влияние на идеологию немецкого милитаризма, по мнению Бехтерева, оказала и философия Ницше и в том числе такие ее тезисы, как «смерть слабому», «любовь должна быть не к ближнему, а к дальнему», «жизнь есть по своей сути присвоение чужого» и т. п.
Германскому националистическому милитаризму Бехтерев противопоставлял мнение о том, что «все народы, раз они призваны к самостоятельной культурной жизни, должны иметь свое право на самобытное существование, ибо каждому народу есть что сказать цивилизованному миру, есть что внести в общую сокровищницу общечеловеческого блага…
Я думаю, — говорил Бехтерев, — что мы имеем основание мечтать в исходе текущей войны… о всеобщем разоружении народов и о предстоящем восстановлении всеобщего мира. Нельзя допустить, чтобы культурные народы, истощившие свои силы в течение более полувека в постоянных вооружениях, отдавшие свои народные сбережения неумолимому языческому богу войны, не пришли к необходимости более или менее полного разоружения и установления норм международных отношений, при которых войны вообще стали бы немыслимыми и недопустимыми. В конце концов для всех ясно, что даже победоносная война убыточна для государства».
