5) Внешняя торговля.Как только будет понижен процент, нужно снизить тарифы, а когда процент будет уничтожен или понижен до 1/ 4% или 1/ 2%, нужно отменить таможенные пошлины.
VII этюд. Растворение правительства в экономическом организме.
Общество без власти. Упразднение культов, правосудия, администрации, полиции, народного образования, войны, флота и прочего — все в соответствующих штирнеровских фразах. Напиши мне подробнее, что ты думаешь об этом рецепте. Привет!
Твой К. М.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого и французского
107
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
[Манчестер, около 10 августа 1851 г.]
Дорогой Маркс!
Газета «Schnellpost» меня чрезвычайно позабавила. Уже давно я не читал такой законченной шарлатанской стряпни, как писание «А. Руге к К. Гейнцену» {424} . Я бы никогда не поверил, что даже два таких осла, как Р[уге] и Г[ейнцен], смогут вынырнуть из трехлетнего революционного водоворота настолько не изменившимися, со всеми старыми фразами, смешными манерами, оборотами и т. д. Они как клоун из цирка, который, проделав самые головоломные прыжки, кланяется публике и заявляет: «А вот мы снова здесь!», с тем чтобы после этого заново завести свою бесконечную волынку и безжалостно повторять всем приевшиеся остроты. Я вижу перед собой, как живого, страдающего литературным поносом Руге, который серьезно заявляет, что «основательным ответом на тиранию, анархию и государственную измену… является именно та радикальная мера, которая сейчас необходима», и затем сам же осуществляет эту радикальную меру, делая открытие, что современная классовая борьба является secessio plebis {425} , отсюда делается непринужденный переход к римскому наставнику, имя которого я забыл, к его басне о желудке и руках и тому подобной милой премудрости третьеклассников и школьных менторов [299]. Но наш молодец неоценим, когда он вдруг начинает говорить об «условиях», а затем тотчас успокоительно добавляет: «Ты знаешь… что под условиями я понимаю не что иное, как те мысли, которые теперь господствуют в человеческих головах». Неуклюжие попытки делать остроумно-злобные намеки ему совершенно не удались. Этот господин так ловок, что каждый сейчас же замечает, что он питает против кого-то злобу, но против кого и за что, этого никто не может понять, равно как и всех остальных «как» и «почему». Но если великий Руге проявил себя настоящим шутом, то и великий Гейнцен не менее блестящ в своем, объявленном перманентным, хамстве. Трудно выразить словами бесстыдство, с которым этот тип в своей заметке от 23 июля 1851 г. снова пытается навязать публике ту же свою старую чепуху о коммунизме и совсем в тех же выражениях, что и летом 1847 г. в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» [300].
И однако эти субъекты вынуждены признать превосходство наших произведений, потому что непрерывно занимаются ими, а тем более благодаря тому влиянию, которое эти произведения оказывают на них незаметно для них самих, несмотря на все их упорство и бешенство. Есть ли хоть одна фраза во всей их пачкотне, которая не заключала бы в себе плагиата наших идей, искажения их из-за непонимания, не была бы внушена нашими идеями!
О лондонской попытке соглашения г-н Мейен или Фаухер послал в полуофициальную мантейфелевскую «Lithographische Correspondenz» в Берлине нелепую статью, — дескать, лишь мы двое еще продолжаем действовать совместно и т. д., все остальные уже объединились и все они против нас. О Фрейлиграте и Вольфе ни слова. Великий Виллих после роспуска армии будущего, по-видимому, снова считает нужным создать себе у великих мужей всех партий репутацию «характера» {426} — говорят, что он присутствовал на их собраниях. К чему привели все эти вызванные отчаянием попытки? Был ли у тебя великий Зигель?
Как меня только что уверял некий, направленный ко мне Юлиусом немецкий социалистический осел из Дессау, эти господа распространяют там слух, будто ты сам признался, что пишешь в «Neue Preusische Zeitung», ты якобы сам сказал об этом г-ну Луи Друккеру(!). Ловко, не правда ли?
Что касается Прудона {427} , то, кажется, он делает успехи. Фазы, через которые проходит его бессмыслица, принимают, во всяком случае, более сносный вид, и г-ну Луи Блану придется поломать себе зубы над этими «ересями». Итак, в конце концов и г-н Прудон приходит к тому, что подлинный смысл права собственности заключается в замаскированной конфискации всякой собственности более или менее замаскированным государством и что подлинный смысл уничтожения государства — это усиленная централизация государства. Ибо чем иным являются «все коммуны республики, которые договариваются между собой об уравнении различий в качестве земельных участков и особенностей их обработки» с их неизбежными атрибутами и последствиями?
Если у меня завтра будет время, продолжу об этом чудаке. На этой неделе к пятнице статью никоим образом не смогу доставить. Но сообщи мне, и притом поскорее, в каком роде ее писать — должна ли это быть отдельная статья на просимую тему, или ты желаешь иметь серию, и, во-вторых, как ее подать, так как о политическом лице «New-York Tribune» я знаю лишь, что она представляет взгляды американских вигов. Сообщи вообще все, что можешь, чтобы помочь мне справиться с этим.
Твой Ф. Э.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
108
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
[Манчестер, около 11 августа 1851 г.]
Дорогой Маркс!
Вчера должен был прервать свои замечания о Пр[удоне], продолжаю сегодня. Я пока что оставляю в стороне многие пробелы в его рецепте; так, например, у него не видно, каким образом фабрики перейдут из рук фабрикантов к товариществам рабочих, ибо уничтожаются процент и земельная рента, но не прибыль (ведь конкуренция остается в силе); далее, не сказано, как быть с крупными земельными владениями, в которых земля обрабатывается при помощи наемных рабочих; есть и другие недостатки подобного же рода. Для того чтобы судить обо всем этом как о теоретическом целом, мне нужно было бы иметь под рукой самое книгу. Я поэтому лишь в той мере могу высказать свое мнение, в какой я рассматриваю отдельные мероприятия с точки зрения их осуществимости, если это потребуется, и заодно исследую, в какой степени эти мероприятия пригодны для централизации всех производительных сил. И для этого, собственно говоря, следовало бы иметь самое книгу, чтобы проследить весь ход рассуждений.
То, что г-н Прудон пришел, наконец, к убеждению о необходимости более или менее скрытой конфискации, это, как уже сказано, представляет собой прогресс. Спрашивается лишь, является ли на практике пригодным тот повод для конфискации, который он выдвигает, ибо у всех этих ограниченных субъектов, которые самих себя обманывают тем, что подобного рода насильственные меры будто бы не являются конфискацией, именно повод является основой всего. «Процент будет понижен до 1/ 2% или 1/ 4%». Каким образом? — об этом твои выписки говорят лишь то, что государство, — или скрытно и под другим названием слившийся с государством банк, — должно ежегодно выдавать взаймы под ипотеки, из этого процента, 500 миллионов франков. Я к этому добавлю, что понижение должно происходить постепенно. Раз уже процент столь низок, то ежегодное выплачивание всех долгов и т. д. путем 5-или 10-процентных взносов per annum {428} , конечно, становится легким делом. Но г-н П[рудон] не указывает, каким образом можно прийти к этому. При этом мне вспоминаются наши недавние дебаты о понижении процентной ставки с помощью твоего плана, состоящего в том, чтобы учредить исключительно привилегированный Национальный банк с монополией бумажного обращения и с изъятием из обращения золота и серебра. Мне кажется, что всякая попытка быстро и раз навсегда понизить процентную ставку должна потерпеть неудачу вследствие того, что во время каждой революции и застоя в делах усиливается потребность в ростовщичестве, в предоставлении кредита временно стесненным, находящимся в затруднительном положении, следовательно, для данного момента несолидным людям. Если даже та часть процентной ставки, которая считается действительным вознаграждением за заем, может быть уменьшена при помощи массы капитала, то остается та часть, которая представляет собой обеспечение возврата ссуды и которая как раз во время кризиса чрезвычайно повышается. Во время всякой революции купцы благодарны правительству, если оно дает им деньги взаймы не то что из 1/ 4или 1/ 2процента, а из 5процентов. Сравни 1848 год, ссудные кассы и т. д. Но государство и всякий большой централизованный государственный банк, пока он не организовал повсюду своих отделений, вплоть до самых глухих уголков, и пока его служащие не приобрели большего коммерческого опыта, может ссужать деньгами лишь крупные коммерческие предприятия, иначе ему пришлось бы раздавать деньги впустую. И мелкий торговец не может отдать банку в заклад свои товары, как это делает крупный. Таким образом, ближайшим результатом всякого понижения процента на правительственные ссуды явится увеличение прибыли крупных коммерсантов и общий подъем этого класса.
