Гриффин проснулся с мыслью о похоронах Дэвида Кахане. Он выбежал из дома за номером «Таймс» и нашел объявление в разделе некрологов. Похороны были в два. Из уважения к Кахане он попытался вспомнить убийство, но картина, которую он воскресил в памяти, была слишком опрятной и механистической, чтобы достигнуть желаемого – вызвать связь между именем в некрологе и тем, как это имя туда попало. На похороны он хотел пойти лишь для того, чтобы увидеть Джун Меркатор. Ему показалось, он ей понравился, когда они говорили по телефону впервые. Она несколько раз приходила ему на ум, и теперь ему было любопытно увидеть, какая она. Кахане не был знаменитым, но производил впечатление человека, которому достался густоволосый, длиннорукий и широколицый подарок – женщина, способная заглянуть в глаза и ошеломить своим колдовством. Его свободное владение японским и новый автомобиль наводили на мысль, что если он равнодушен к Голливуду – а разве Джун Меркатор не равнодушна к Голливуду? – значит, у нее должны быть иные, отличные от голливудских, мерки успеха, и, может быть, она не станет сразу улыбаться, как это делают жены неудачников, – а сколько он встречал таких на просмотрах и вечеринках, вечно все обо всем знающих, не смущенных присутствием звезд и богатым антуражем? – может быть, вначале она будет молчаливой и покажется даже замкнутой, пока не решит, что вечеринка заслуживает ее внимания, и тогда блеснет остроумием, как в тот раз по телефону. В смысле – в первый раз; во второй-то раз она была мрачной и печальной. Естественно, у нее были на то причины. Ее любовник был зверски убит.

На два тридцать было назначено совещание с отделом маркетинга, но это может подождать. Как долго длятся похороны? Он давно не был на похоронах. Когда он выезжал из дома, он так еще и не решил, пойдет на похороны или нет, но на всякий случай надел темный костюм.

Первый звонок был от Уолтера Стакела.

– Молодец, парень, очень хорошо. – Гриффин понимал, что фамильярность была нарочитой.

– Спасибо, Уолтер. Я старался исполнить свой гражданский долг.

– Вам удалось их одурачить.

– Что вы имеете в виду?

– Что-то там все-таки произошло, верно? На месте детектива из Пасадены, будь у меня время, я бы разузнал все, что возможно, о красавцах вроде вас, а потом прозондировал бы Уолтера Стакела, что ему о них известно, и вызвал бы вас в участок для второго допроса.

– А что известно Уолтеру Стакелу?

– Ему известно, что красавцы вроде вас не болтаются по вестибюлям кинотеатров, выжидая авторов.

– И что тогда, по-вашему, произошло?

– Вам известно, что он торговал наркотиками?

– Не может быть.

– Я проверил.

– Но он бросил это?

– Какие теперь покупатели? Он этим занимался недолго, однако успел скопить достаточно, чтобы купить несколько многоквартирных домов. Сорвал небольшой куш на рынке недвижимости. Полиция не связывает убийство с его прошлым. Несколько лет назад все было бы очевидно – убийство на почве наркотиков. Вы больше не употребляете наркотики, так?

– Бросьте, Уолтер, я не курил марихуану два года с лишним и не помню, как выглядит кокаин.

– Он белый.

– Я никогда не покупал наркотиков у Дэвида Кахане. Я не был с ним знаком.

– Ну, раз вы так говорите…

Стакел повесил трубку. Гриффину хотелось сказать: «Я и тебя могу убить, если что».

Он попытался погрузиться в работу. Сделал три звонка за десять минут. Двоим сказал, что прочитал сценарий. Поговорил с другом друга, который окончил юридический факультет, но не хотел работать по специальности и искал место на студии или у продюсера.

Гриффин первым явился в кинозал на ежедневный просмотр. Когда вошел Левисон, с ним был Ларри Леви, в джинсах и свитере стоимостью в четыреста долларов.

– Он должен приступить к работе только через несколько недель, но я подумал, неплохо ввести его в курс дела.

– Отличная мысль, – сказал Гриффин, широко улыбаясь и вставая, чтобы пожать руку Леви. Он хотел показать Левисону, что уже побеждает. Леви сел впереди Левисона и Гриффина.

Сорокаминутный материал со съемок двух фильмов был неубедителен. Натурная сцена в Чикаго изображала, как к отелю подъезжает автомобиль и из него выходит водитель, персонаж второго плана. На кадрах, сделанных в съемочном павильоне номер 12, крупным планом показывалось, как рука в перчатке открывает ящик.

Во время второго эпизода Гриффин позвонил Джан, чтобы узнать, кто звонил.

Джо Джиллис сказал, что его планы на вечер не изменились, он будет вас ждать в «Поло-Лаунж». Он сказал, что будет там поздно, в десять.

– Джо Джиллис? – переспросил Гриффин. – Кто такой Джо Джиллис?

Он знал, что выглядит растерянным. Имя ни о чем ему не говорило. Левисон фыркнул и повторил имя в тот момент, когда Джан произнесла:

– Он сказал, вы его знаете.

– Минуточку, – сказал Гриффин, – вы говорите одновременно. Мистер Левисон, пожалуйста, давайте сначала вы.

– Джо Джиллис – это персонаж, которого сыграл Уильям Холден в «Бульваре Сансет». Ну, вы знаете, сценарист, поселяющийся у Глории Свенсон. [17]

– Он сказал, у вас есть его номер телефона, – сказала Джан.

Гриффин попросил Джан отменить назначенную на вторую половину дня встречу с отделом маркетинга. Он решил, что поедет на похороны. Ему придется продолжать вносить коренные изменения.

– Кто-то вам позвонил и назвался Джо Джиллисом? – спросил Левисон.

– Это мой приятель по колледжу. Он большой шутник и постоянно умничает. На прошлой неделе взял и оставил сообщение от Монро Стара.

– А это кто? – спросил Левисон.

– Этого я знал, – сказал Гриффин. – Списанный с Ирвинга Тальберга персонаж в «Последнем магнате». [18]

– Ничего не понимаю, – сказал Ларри Леви. – Кто-то постоянно звонит вашему секретарю, по-разному представляется и она не узнает его голоса?

Левисон бросил на него сердитый взгляд:

– Нас вряд ли это должно беспокоить.

Вернувшись к себе, Гриффин попросил Джан заказать обед в офис – салат. Ей не терпелось узнать о Джо Джиллисе.

– Я совершенно о нем забыл. Это спец по налогам, которого мне порекомендовал мой финансовый консультант. Тот, мол, хочет предложить одну свежую схему оптимизации.

– А по-моему, нет. По-моему, вы хотите перейти на другую студию. И этот Джо Джиллис – большая шишка оттуда, и он использует пароль, а вы его забыли. Спец по налогам, как же. Обсуждать схему оптимизации в десять вечера в баре? Зачем вы мне врете?

– Вы отчасти правы. Виноват. Не стоило водить вас за нос. Я понятия не имею, кто такой Джо Джиллис. Возможно, кто-то ошибся номером.

– Когда я сняла трубку, я назвала ваше имя. Он что, не слышал?

– Очевидно, не слышал.

– Мне не нравится, как вы со мной обращаетесь, – сказала она.

Что именно вам не нравится?

– Вы хотите, чтобы я ушла с работы? Чтобы я ушла?

– Да, на обед. И выпейте бокал вина. Можете сегодня уже не возвращаться, сходите на массаж. Я оплачу. Я отпускаю вас на весь день.

– Я не хочу вина, и мне не нужен массаж.

– Мне показалось, вы сегодня не в духе, вот и решил улучшить вам настроение. – Он понимал, все это выглядит глупо. Что у нее на уме?

Она не сдавалась.

– А завтра – снова то же самое? Извините, но я не собираюсь этого больше терпеть.

– Что терпеть?

– Ваш голос меняется, как только я вхожу в комнату. Похоже, вы с трудом сохраняете вежливость.

– Похоже, вам нужен недельный отпуск.

– Не нужен. Со мной все в порядке. Не знаю, как вам это объяснить, но дело не во мне. Это с вами не все в порядке.

– Что? – Он поднял руку, показывая, что она слишком далеко зашла, забыла свое место. Он ждал извинений.

– Мне больно видеть, как вы катитесь вниз, вот и все. – Итак, она избрала тактику сочувствия и этим оправдывала свой выпад. – Я не хочу уходить, мне нравится работа. Я хочу, чтобы у вас все было хорошо. Если у вас все будет хорошо, у меня тоже.