Мерблес снова поднес трубку к уху, поблагодарил мистера Тоукингтона и сообщил, что они незамедлительно направятся в Грей-Инн. «Вот и отлично», — донесся из трубки добродушный голос, после чего Мерблес дал отбой.

Прибыв к дому мистера Тоукингтона, друзья обнаружили, что входная дверь гостеприимно приоткрыта. Не успели они постучать, как хозяин собственной персоной распахнул ее, громогласно приветствуя прибывших. Это был высокий, широкоплечий мужчина с румянцем во всю щеку и хрипотцой в голосе.

Его знаменитое «ну хватит!» повергало в ужас свидетелей, которые имели несчастье столкнуться с ним в суде, так как после этого он обычно в пух и прах разбивал все их предыдущие показания. С лордом Уимзи он был шапочно знаком, инспектора Паркера был рад приветствовать; под его восторженные возгласы гости проследовали в кабинет.

— Пока вы сюда добирались, я успел кое-что выяснить, — сказал он. — Ну не странно ли — люди, пишущие законы, сами не знают, что хотят в них сказать. Ха-ха! Как вы думаете, милорд, почему так происходит, а?

— Видимо, потому, что в законотворчестве принимают участие адвокаты, — ухмыляясь, ответил Уимзи.

— Которые делают все, чтобы у них было побольше работы, да? — добавил Тоукингтон и рассмеялся. — Похоже, вы правы. Адвокатам тоже надо жить. Ха-ха! Итак, Мерблес, давайте вернемся к вашему делу: расскажите мне о нем поподробнее, ладно?

Мерблес снова пересказал суть истории, предварительно выложив на стол генеалогическое древо и объяснив, что они пытаются найти мотив предполагаемого убийства.

— Ха-ха! — воскликнул Тоукингтон с довольным выражением на лице потирая руки. — Неплохо, очень неплохо! Ваша идея, лорд Питер? Какая изобретательность! Только подумайте! Правда, многих эта самая изобретательность приводит прямиком в Олд-Бейли. Смотрите, будьте осторожны, молодой человек, не то плохо кончите! Ха-ха! Итак, Мерблес — что касается толкования слова «потомки» — в нем ведь все дело, так? Ха-ха! Так вот, вы, кажется, утверждали, что оно означает потомков ад инфинитум, то есть до бесконечности. Но почему? Откуда такой вывод, позвольте вас спросить?

— Я только сказал, что оно может иметь такое значение, — мягко возразил ему Мерблес. — Основным намерением авторов нового акта было исключить из числа наследников дальних родственников, сохранив право наследования лишь за потомками братьев и сестер завещателя.

— Намерение? — вскричал Тоукинггон. — Вы меня поражаете, Мерблес! Кого интересуют намерения! Что говорится в этом акте? В нем говорится: «братьям и сестрам завещателя и их потомкам». За отсутствием каких бы то ни было новых дефиниций, я должен заявить, что слово «потомок» следует толковать так же, как в предыдущем акте и остальных законах, касающихся частной собственности. Вы согласны?

— Да, — кивнул Мерблес.

— Тогда я не вижу оснований, чтобы внучатая племянница претендовала на наследство. А вы?

— Извините, — вступил в разговор Уимзи, — я понимаю, что мы, обыватели, кажемся вам юридически ужасно безграмотными, но не могли бы вы все-таки объяснить значение этого чертова слова? Вы оказали бы мне огромную услугу, честное слово!

— Ха-ха! Итак, дело в следующем, — благосклонно произнес Тоукинггон. — До 1837 года…

— Королева Виктория, знаем-знаем, — блеснул эрудицией Питер.

— Совершенно верно. Так вот, когда королева Виктория только взошла на престол, у слова «потомок» не было никакого специального юридического значения — совсем никакого.

— Поразительно!

— Вы так считаете? — спросил Тоукинггон. — Вообще-то у многих слов нет специального юридического значения. Есть и такие, у которых юридическое значение сильно отличается от традиционного. Например, «признательные показания». Ничего общего с признательностью в традиционном смысле этого слова. Ха-ха! Кстати, советую никогда с ними не торопиться. Итак, слова, не имеющие никакого специфического смысла в обыденной речи, в законе часто играют важную роль. Например, я могу сказать юноше вроде вас: «Значит, вы хотите завещать такую-то и такую-то собственность такому-то и такому-то». И вы запросто можете ответить: «Абсолютно верно». Но если вы включите это слово в свою духовную и напишете: «Завещаю такую-то и такую-то собственность такому-то в абсолютное пользование», — оно приобретет определенное юридическое значение и вполне может привести к путанице и прочим нежелательным результатам. Ха-ха! Теперь понятно?

— В общем и целом…

— Отлично. Итак, до 1837 года слово «потомок» не имело специфического смысла. Дарственный акт в пользу и его потомства» просто означал передачу имущества в собственность этого N. Ха-ха! Но с принятием в 1837-м закона о правах собственности ситуация изменилась.

— Только в том, что касается завещаний, — добавил Мерблес.

— Именно так. После 1837-го словом «потомки» стали обозначать отпрысков, как вы говорили, ад инфинитум — в завещаниях. В прочих документах оно по-прежнему не имело специального юридического значения. Ха-ха! Это понятно?

— Да, — кивнул Мерблес, — и в случае, если завещание не было составлено…

— Я как раз подошел к этому, — сказал Тоукингтон.

— …слово «потомки» все равно трактовалось как отпрыски любого колена, и так длилось вплоть до 1926 года.

— Стоп! — воскликнул Тоукингтон. — «Потомки ребенка или детей покойного», вне всякого сомнения, означало потомство ад инфинитум — но — «потомки человека, не являющегося ребенком покойного», означало только детей этого человека, а не их отпрысков тоже. Так говорилось в законе, действовавшем до 1926-го. А поскольку в новом акте не дается других толкований слова «потомок», мы должны придерживаться предыдущей дефиниции. Ха-ха! В случае, о котором мы с вами говорим, женщина, претендующая на наследство, не является ни ребенком покойной, ни потомком ребенка покойной; не является она и ребенком сестры покойной. Она всего лишь внучка покойной сестры мисс Доусон. Из чего я делаю вывод, что по новому акту у нее нет права наследования. Ясно? Ха-ха!

— Вполне, — сказал Мерблес.

— Более того, — продолжал Тоукинггон. — после 1925-го слово «потомок» не означает «потомство ад инфинитум» не только в завещаниях, но и в других документах. Это официально подтверждено, и по этому пункту закон 1837 года претерпел изменение. Правда, прямого отношения к вашему делу это не имеет. Тем не менее, здесь можно усмотреть тенденцию современного толкования данного термина, что также повлияет на суд в случае, если будет рассматриваться дело о правах наследования такими вот «потомками» по новому акту.

— Не могу не воздать должное вашим обширным позициям, — восхитился Мерблес.

— В любом случае, — вмешался Паркер, — сомнения, касающиеся вопроса о правах наследования, представляют собой такой же мотив для убийства, как и уверенность об отсутствии этих прав. Даже если Мэри Уиттакер просто подумала, что может потерять деньги, коли ее тетка доживет до 1926 года, у нее вполне мог возникнуть соблазн избавиться от престарелой родственницы немного раньше, просто на всякий случай.

— Очень может быть, — согласился Мерблес.

— Ловко, очень ловко, — добавил Тоукинггон. — Только вот ведь какое дело: ваша теория основана на том, что Мэри Уиттакер еще в октябре 1925-го была осведомлена о новом акте и последствиях, которые его принятие может повлечь в ее случае. Но откуда она могла все это узнать, а?

— Да откуда угодно, — сказал Уимзи. — Помню, я прочитал статью в Ивнинг Боннер за несколько месяцев до принятия нового Акта — его тогда как раз рассматривали во втором чтении. Я вспомнил о ней, когда услышал эту фразу — про таинственных наследников из заморских стран. Мэри Уиттакер тоже могла прочесть ту статью.

— Но если она прочла статью, то почему же она не обратилась за консультацией к юристу? — спросил Мерблес. — Кто ведет ее дела?

Уимзи покачал головой:

— Не думаю, что мисс Уиттакер пошла к своему юристу. Если она такая сообразительная, как я думаю, то вряд ли. Видите ли, если бы она обратилась к нему, а он бы ответил ей, что она не получит ничего, если только мисс Доусон не подпишет завещание или не скончается до января 1926-го, и если бы потом всплыл тот факт, что старушка очень кстати отправилась на тот свет в октябре 1925-го, опытный адвокат неизбежно заинтересовался бы этим совпадением. Это было бы весьма непредусмотрительно. Я думаю, что она должна была обратиться к кому-нибудь со стороны и, представившись чужим именем, задать ему пару-тройку вполне невинных вопросов.