О ребенке Иван даже слышать не хотел, категорически возражал. А время шло, и я поняла, что, если сейчас не рожу, — все, останусь одна. Было мне тогда тридцать четыре года.

Но думаю, раз уж так моя жизнь сложилась, в осеменители возьму самого лучшего: здорового, умного, красивого и пробивного. Ну и не пьющего, естественно.

Лицей у нас частный, элитный, ты знаешь. И попросила я одного высокопоставленного папашу достать мне путевку в правительственный санаторий. Вернулись мы в очередной раз с Иваном из Сочи, и я, загорелая, отдохнувшая, тогда еще стройная была, как модель, отправилась к морю по второму кругу. Благо отпуск у учителей длинный.

Желающих набралось немало, но я выбрала самого лучшего, на всю страну известного, суперпроизводителя. Он, правда, с дамой был. Но ничего, успел и здесь, и там.

Вот так появился на свет мой чудесный мальчик. Иван сразу понял, что не от него. «Как же ты, — говорит, — могла?» «А разве, — спрашиваю, — ты бы мне разрешил?»

И он ушел. Но я была уже не одна. Правда, страдала — любила его очень.

Но скоро Иван вернулся. «Не могу, — говорит, — без тебя, места себе не нахожу».

И это был второй момент, когда я могла его перед выбором поставить: или — или. И он бы со мной остался, я знаю. Но в то время одна у меня была забота, один свет в окошке — мой будущий сыночек. И все вернулось на круги своя.

Потом Ванечка родился…

Наташа долила в бокалы вина, повернулась к Симе.

— Ты испытывала когда-нибудь ощущение полного, абсолютного счастья?

— Не знаю, — растерялась Сима. — Наверное, испытывала.

— Ну, если бы испытывала, — усмехнулась Наталья, — то бы не сомневалась. Знаешь, когда Ванечка ночью плакал и я к нему вставала, брала на руки и прижимала к груди, это было такое счастье… — Она покачала головой, щелкнула зажигалкой, прикуривая новую сигарету. — А потом Иван мне сказал, что Новый год мы встретим вместе. Это впервые за десять лет! Ванечке уже восемь месяцев было. Я тогда как на крыльях летала: очень мне это важным показалось, знаменательным. Квартиру вылизала, елку финскую заказала, живую, наготовила всего — это с маленьким-то ребенком! Но ничего, успела. Ванечку искупала, спать уложила, нарядилась, подкрасилась и села ждать любимого. Так до утра и просидела у накрытого стола.

Позвонил он мне второго января. Что-то начал говорить, но я даже слушать не стала, сказала, что между нами все кончено, и трубку повесила. Потом, конечно, жалела очень, страдала, ревела белугой. Сколько раз порывалась вернуть его… И знаешь, что меня остановило? То, что он сам ни разу — ни разу! — больше не позвонил мне, не пришел. Будто только и ждал, когда я его отпущу. Дождался и ушел…

Сима потрясенно молчала.

— Но я все это тебе рассказываю не просто потому, что захотелось кому-нибудь в жилетку поплакаться. Есть еще одна причина… — Наталья достала из пачки очередную сигарету, однако так и не закурила, мяла пальцами, кроша табак себе на колени.

Заинтригованная Сима не торопила, молча ждала. И дождалась…

— Не могу я без мужчины, понимаешь? — заговорила наконец Наталья. — Иван будто механизм во мне включил дьявольский. И это не похоть, поверь мне. Это физиологическая потребность какая-то, неодолимая, как болезнь. Я и сама себе не рада — мечусь, маюсь, места не нахожу. «Господи, — думаю, — когда же ты меня избавишь от этой напасти? Когда же мне мужики не нужны будут!!!» — Она взглянула на Симу, изумленно взирающую на нее с приоткрытым ртом, и решительно закончила: — Уж ты прости меня, дорогая. Злоупотреблять твоим терпением я не буду, но и одна не останусь…

Свое обещание соседка исполнила уже на следующий день.

Сима причесывалась перед зеркалом в ванной, когда в приоткрытую дверь заглянула Наталья и сообщила, что у них гости, а затем и сам гость возник на пороге и застыл в деланном изумлении, демонстрируя свое восхищение открывшейся его взору красотой.

Это был импозантный восточный мужчина с зовущими черными глазами и упругим брюшком, обтянутым белоснежной сорочкой.

— Сейчас я выйду, — сказала Сима, досадуя на испорченный вечер.

Мужчина продемонстрировал ей набитый фруктами пакет с торчащей бутылкой шампанского, которое она терпеть не могла, и многообещающе подмигнул.

Через пару минут, когда Сима вошла в комнату, восточный гость уже вальяжно раскинулся на диване, пощелкивая пальцами в такт звучащей мелодии. В массивном золотом перстне холодно вспыхивал внушительных размеров бриллиант. Наташа хлопотала вокруг журнального столика.

— Познакомься, Вагиф, — кивнула она. — Это моя соседка Серафима.

— О, Сэра! — Вагиф подвинулся и похлопал волосатой рукой по дивану, приглашая Симу занять место рядом с собой, но она опустилась в кресло напротив.

Наташа нахмурилась: из них двоих гость явно предпочел Серафиму.

— Одна маленькая птычка, — вдохновенно продолжал между тем тот, — пришла утром на мое окно и сказала: «Сегодня ты встретишь прекрасную дэвушку…»

— Ой, извините, — перебила его Сима. — А сколько сейчас времени?

Кавказец небрежно тряхнул рукой с золотым «Брегетом».

— Двадцать часов сэмь минут…

— Опоздала! — всполошилась Сима. — Меня ждут… — пояснила она уже на ходу и скрылась за дверью.

Она немного погуляла по извилистым дорожкам парка, с наслаждением вдыхая густой аромат цветущих розовых кустов, и спустилась к морю.

На пляже, несмотря на неурочный час, было многолюдно, шумно и весело, и Сима вдруг как-то особенно остро почувствовала свое одиночество. Она сняла босоножки и побрела по влажной береговой кромке. Волны с тихим шорохом стелились у ног, легкий ветерок трепал подол сарафана, путал волосы, и было так грустно, так почему-то жаль себя — хоть плачь…

Путь ей преградила уходящая в море россыпь камней. Сима облюбовала один из них, искусно выточенный водой и ветрами в форме огромного кресла с широкими подлокотниками и удобной выемкой между ними.

Она устроилась в этой ложбинке и откинулась на хранящую дневное тепло шероховатую поверхность.

Солнце огненным шаром коснулось моря, и Симе показалось, будто оно зашипело, медленно погружаясь в прохладную пучину.

Она задумалась и, наверное, задремала, а очнулась от того, что кто-то теплыми губами коснулся уголка ее рта.

Сначала Сима решила, что видит чудесный сон, но, открыв глаза, подпрыгнула как ужаленная.

Перед ней стоял загорелый красавец и улыбался во весь рот.

— Вы что себе позволяете?! — возмутилась Сима. — Как вы посмели?..

— Ой-ей-ей, какие мы сердитые, — развеселился красавец. — А что же, по-вашему, должен делать герой, наткнувшись на спящую принцессу, если не пробудить ее от колдовских чар?

— А вы герой? — усомнилась Сима.

— Конечно! — удивился герой. — Мне кажется, это видно с первого взгляда.

— А по-моему, вы просто нахал, — заключила Сима.

— А вы, между прочим, оккупировали мой камень, — сменил тему нахал.

— Ваш камень? Вы что, его купили?

— Купил не купил, а камень мой. Могу доказать. Вот идите сюда, — поманил он ее.

С тыльной стороны валуна красовалась выбитая надпись: «Здесь был Вова. 1983 г.».

— Вас зовут Вова? — изумилась Сима.

— А что тут странного? — обиделся Вова. — Вы так реагируете, как будто меня зовут… Афиноген…

— Просто для меня это неудачная серия, — засмеялась Сима.

— Ну, Вова Вове рознь, — философски заметил тот. — А ваше имя, прекрасная незнакомка?

— Серафима, — представилась она.

— О! — восхитился он. — Оригинально. Можно, я буду называть вас Фима?

— Лучше Сима.

— Вы думаете, это будет лучше? — подколол он ее.

Она взглянула на него и улыбнулась. Вова номер три был действительно хорош — просто образчик мужской красоты. И ведь знал это!

— Послушайте, — повернулась она к нему, — неужели вы сами выбили на камне эту дурацкую надпись?

— Сам, — не стал отпираться он. — Но ведь я тогда был пацан.