Раздался смех, на время заглушивший хихиканье, хотя я знаю, что при прочих равных эта шутка Билли обычно имеет гораздо больший успех.

Разогревающий жизненно необходим для успешной записи. Он не только заранее настраивает аудиторию на восприятие шоу, но и сглаживает перерывы между сценами, пока камеры перемещают по съемочной площадке, заполняет паузы, пока техники проверяют пленку после каждого отснятого куска; если необходима перезапись, он должен обуздать нетерпение зрителей и, взывая к их пониманию, заставить смеяться над теми же репликами еще раз. Билли превосходно знает свое дело, но даже он не всесилен. Эта аудитория была поистине непробиваема. Они всего лишь похихикивали, когда нужно было смеяться от души, и молчали, когда нужно было похихикать. Реплика за репликой не получала отклика, актеры заволновались, начали делать ошибки, играть без огонька, начались бесконечные перезаписи, а зрители становились еще более непробиваемыми. Покрывшийся испариной Билли расхаживал взад и вперед перед рядами зрителей со своим радиомикрофоном, осклабившись и лихорадочно остря. Чтобы расшевелить сидевших рядом со мной, я хохотал как безумный, хотя все это я уже слышал. Я дошел до того, что стал смеяться над собственными репликами, чего никогда себе не позволяю. Я начал думать, что дело не только в зрителях, должно быть, что-то неладно со сценарием. По-видимому, идея сосредоточить сюжет на предполагаемой беременности Алисы оказалась неудачной. Олли и Салли были правы. Тема смущала аудиторию. Когда дело дошло до слов об аборте, во время напряженной паузы, повисшей после вопроса Присциллы: «И вообще, а вдруг она решит сохранить ребенка?», мадам Идиотский Смех нарушила тишину со всей деликатностью говорящего попугая. Я закрыл лицо руками.

Съемки закончились в пять минут десятого, после такого количества дублей, какого на моей памяти еще не бывало. Билли лицемерно поблагодарил аудиторию за поддержку, и все разошлись. Актеры поспешно покидали площадку, устало махая мне на прощание рукой и посылая вымученные улыбки. В субботу вечером все торопятся уехать, кто-то на машине, кому-то надо успеть на последний поезд в Лондон, а после такой съемки тем более задерживаться желания не было. Если б не совещание с Олли и Хэлом, я и сам был бы рад удрать домой. Я пошел в контрольную комнату, где Хэл обеими руками ерошил воронье гнездо своих жестких волос.

— Господи боже, Пузан, что это были за зомби?

Я пожал плечами, выражая озадаченность.

— Может, дело в сценарии, — с несчастным видом выговорил я.

При этих словах в комнату стремительно ворвался Олли.

— Будь ты Шекспиром, Оскаром Уайльдом и Граучо Марксом

[15]в одном лице, это ничего бы не изменило, - сказал он, - такие недоумки убьют любой сценарий. Где мы их раздобыли - в местном морге?

Сьюзи, ассистент режиссера, ответила, что самая большая группа приехала из клуба местной фабрики.

— Первое, что я сделаю утром, — это выясню, кто они, к черту, такие и кто их пригласил, и сделаю все, чтобы они никогда больше не появлялись на записи. Пошли выпьем. Нам это необходимо.

Олли известный скупердяй, он пользуется любым предлогом, чтобы не платить за выпивку, особенно в большой компании. Он всегда последним спрашивает: «Кто-нибудь еще будет?», когда уже все, кто за рулем, переключились на фруктовые соки или вообще перестали пить. Мы с Хэлом обычно развлекаемся, пытаясь хитростью заставить Олли заплатить в баре первым — например, Хэл вспоминает, что якобы забыл что-то в контрольной комнате, и возвращается туда, бросив на бегу, что он будет пить, и я делаю то же самое, внезапно взяв курс на туалет. Но вчера на это ни у кого не было настроения, и Хэл оплатил первый круг, даже не попытавшись раскрутить Олли.

— Ваше здоровье, — мрачно произнес он.

Мы выпили и несколько секунд посидели молча.

— Я ввел Хэла в курс дела насчет Дебби, — сказал Олли.

Хэл печально кивнул и промолвил:

— Приплыли.

Но я знал, что рассчитывать на настоящую поддержку с его стороны бесполезно. Когда дойдет до дела, он примет сторону Олли.

— Джейк рассказал тебе, что мы предлагаем, Пузан? — спросил Олли.

В этот момент в бар вошла Сьюзи и стала озираться по сторонам, ища нас.

— Ни слова про Дебби, — тихо предупредил Олли, когда она шла к столу.

Я отодвинул для нее стул, но она покачала головой.

— Нет, спасибо, — сказала она. — Я потолкалась среди зрителей, пока они ждали автобусов. Большинство с завода электродеталей в Уэст-Уоллсбери. В пятницу им сказали, что в конце следующего месяца завод закроют. Они все вместе с зарплатой получили уведомления об увольнении по сокращению.

Мы переглянулись.

— Ну что ж, это многое объясняет, — сказал я.

— Просто не повезло, — поддержал Хэл.

— Идиоты руководители, не могли подождать до завтра, — прокомментировал Олли.

Мне было жаль рабочих, но объяснение, надо сказать, подоспело как нельзя более кстати. Я был настолько деморализован провалом вечерней записи, что, вероятно, согласился бы на все предложения Олли и Хэла. Теперь себя я больше не винил. В конце концов, я чертовски хороший сценарист — всегда был им и всегда буду. И готов сражаться за свои принципы.

— Джейк приблизительно обрисовал мне вашу идею, — сказал я Олли. — Вы хотите, чтобы я вывел Присциллу из сюжета, да?

— Наша идея, — ответил Олли, — такова: дружеский развод, который убирает Присциллу со сцены в конце нынешнего блока и позволяет в следующем ввести в жизнь Эдварда новую привязанность.

— Дружеский?! — взорвался я. — Да для них это станет убийственной травмой.

— Разумеется, без боли не обойдется, — согласился Олли, — но Эдвард и Присцилла взрослые современные люди. Они знают, что один из трех браков заканчивается разводом. И зрители об этом знают. Ты же постоянно говоришь, что время от времени ситком Должен затрагивать серьезные жизненные проблемы, Пузан.

— До тех пор, пока это согласуется с характером персонажа, — сказал я. — С чего бы это Присцилла захотела бросить Эдварда?

У них оказалось еще несколько нелепых предложений: например, Присцилла решает, что она лесбиянка и уходит с подружкой; она увлекается восточной религией и уезжает в ашрам учиться медитации; ей предлагают прекрасную работу в Калифорнии; или она просто западает на красивого иностранца. Я спросил, неужели они всерьез считают, что любой из этих ходов а) правдоподобен и б) его можно реализовать за одну серию?

— Тебе придется переписать две или три последние серии, чтобы подготовить почву, — предложил Олли, уходя от первого вопроса.

— У меня есть идея для последней серии, — заявил Хэл. — Давай расскажу.

— Это отличная идея, Пузан, — заверил меня Олли.

Хэл наклонился вперед.

— После ухода Присциллы Эдвард подает объявление в газету о найме экономки, и на пороге его дома появляется потрясающая птичка. Эдвард внезапно осознает, что, может, нет худа без добра. Это самый последний кадр блока. Зрители уже не так расстраиваются из-за развода и заинтригованы, что же случится в следующем блоке. Ну, что скажешь?

— По-моему, дохлый номер, — ответил я.

— Естественно, тебе сполна заплатят за дополнительную работу, — поспешно вставил Олли. — Честно говоря, тут мы полностью в ваших с Джейком руках.

Он хитро глянул на меня из-под полуопущенных век, словно проверяя, удалось ли ему сыграть на моей алчности. Я сказал, что меня заботят не деньги, а персонажи и мотивация. Хэл спросил, есть ли у меня идеи получше. Я ответил:

— Единственный правдоподобный способ убрать Присциллу из программы — это убить ее.

Олли и Хэл тревожно переглянулись.

— Ты хочешь сказать, чтобы ее убили преступники? — нерешительно проговорил Хэл.

Я ответил, что, конечно, нет, может, автокатастрофа или скоротечная болезнь. Или небольшая операция, которая пошла не так.