Руссо ввел водителя в дом и попросил подождать, пока он примет душ. Затем он задумчиво выкурил сигарету и снял трубку.

Этот телефонный аппарат был установлен специально для него, в нем имелось две прямые линии: одна соединяла с посольством, а другая с управлением полиции.

Голос господина Дараина не выдал никакого удивления, но он, видимо, давно привык разговаривать с мертвыми.

— Я и правда удивлен, дорогой друг… Бедуин, говорите вы?

— Бедуин, пистолет с глушителем. Следовал за мной на мотоцикле — если мой шофер умеет читать — с номерным знаком полиции Хаддана…

Господин Дараин хранил молчание, которого требовали обстоятельства. Молчание вздыхало, комкало носовой платок, постукивало себя по лбу…

— Возможно, мотоцикл краденый.

— Возможно.

Руссо тоже некоторое время хранил выразительное молчание. Господин Дараин поступил так же. Затем он позволил себе смешок.

— Господин Руссо, я согласен с вами. Всегда нужно предполагать всё…Но если бы я получил приказ вас убить, то, уверяю вас, я бы не выбрал для этого полицейского и мотоцикл, они столь… самоочевидны. Правда, нет. Это не в моем стиле… Если так можно выразиться. Жду вас…

Руссо повесил трубку.

Он дал себе час, прежде чем отправиться в крепость. Ему требовалось немного привести в порядок мысли, которые были как нельзя более смутными. Если он что и не мог терпеть, так это быть обязанным жизнью случаю… Случай обладает заведомо ограниченными возможностями, коротким дыханием, и от него нет никакой пользы на длинных дистанциях…

Господин Дараин сидел за рабочим столом и курил сигарету за сигаретой.

— Вы бы приказали вытряхнуть пепельницу, — посоветовал Руссо.

Господин Дараин раздавил сигарету и безо всякого интереса взглянул на номерной знак, который положил перед ним Руссо.

— Да, ясно, — сказал он.

Он вздохнул и изобразил разочарование.

— Но вы меня недооцениваете, — добавил он. — Правда… И когда вы предположили, что я способен на такую… грубость…

По-видимому, это было самое ужасное слово в его лексиконе.

— С чего бы я получил приказ устранить вас?

— Я не говорил, что вы получилиприказ…

Лицо господина Дараина побелело, а это один из немногих эффектов, которые даже лучшим актерам не удаются намеренно.

— Господин Руссо, если вы подозреваете, что я захотел вас устранить по приказу, это гипотеза, но если вы считаете, что я способен сделать это без приказа,то это оскорбление!

— Это ни то, ни другое. Я просто информирую вас о том, что один из ваших людей попытался меня убить. И что у него имеется пистолет с очень сложным глушителем. Думаю, «вестбронн». Последнее слово техники… На обычное жалование такого не купишь.

Господин Дараин задумчиво разглядывал Руссо.

— Поразмыслим вместе, если угодно… Почему вас?

— Может, подозревают, что у меня и в самом деленачинают появляться соображения относительно того, что происходит…

Господин Дараин сбалансировал трость у себя на колене.

— И что же это за соображения?

Руссо промолчал настолько выразительно, насколько это возможно.

— Ладно, вы опасаетесь меня, — устало сказал господин Дараин. — Я вас понимаю. Вы меня едва знаете…

Он улыбнулся.

— …А меня непросто узнать. У меня у самого некоторые трудности с этим… Кстати, пользуюсь вашим визитом, чтобы сообщить, что мисс Хедрикс вольна покинуть страну в любой момент. Хорошо бы завтра. Я рассчитываю, что вы предупредите ее…

— Я у нее сейчас на плохом счету, — сказал Руссо. — Думаю, она принимает меня за того, кто я есть.

— А я не думаю, что нам с вами следует играть в Спасского и Фишера… [70]Да, я интересуюсь шахматами. Увы, мы не в Рейкьявике… Здесь куда более изматывающий климат…

Он направился к картотечному шкафу и вернулся с бутылкой виски и двумя стаканами.

— В виде большого исключения я немного нарушу закон… Признаюсь, я несколько потрясен…

Он наполнил бокалы.

— Что же касается этого покушения на вас… Ваше здоровье!

— Ваше здоровье.

— …то оно угрожает мне в той же мере, что и вам…

Он увидел немой вопрос во взгляде Руссо и поднял руку.

— Нет, не теперь… Дайте мне еще… скажем, сорок восемь часов. Автономия Раджада должна быть провозглашена — хвала Аллаху! — сегодня ночью или завтра. И тогда мы увидим, совпадают ли наши мысли… наши с вами мысли!

Он снова наполнил бокалы. Руссо уже понял, что перед ним человек, который поставил на кон свою жизнь — и не уверен, что выиграет. Рука господина Дараина, подносившая бокал к губам, немного дрожала.

— Что касается того, кто попытался вас убить… Обещаю вам одно. В Хаддане нет смертной казни, исключение составляют преступления против человечности. Но заверяю вас, что он будет у меня в руках… через сорок восемь часов… И тогда он горько пожалеет о том, что не попал в вас, друг мой…

Он рассмеялся.

— Или — если вам так больше нравится — что стрелял в вас.

Он снова поднял свой бокал.

— Желаю вам долгой жизни, Эль Руссаим…

— Cheers, [71]— сказал Руссо, который не решался сделать ответный комплимент, чтобы не выглядеть как человек, говорящий о веревке в доме повешенного.

Он поднялся, чтобы уйти, и в этот самый миг человеку, которого он все сильнее подозревал в непомерных политических амбициях, позвонил посол Соединенных Штатов. За этим последовало несколько богатых событиями часов, в течение которых Руссо неоднократно благословлял запас виски у себя в желудке. Когда о его присутствии в кабинете начальника полиции сообщили послу, Руссо тоже удостоился небольшого разговора с Хендерсоном, — тот, казалось, находился в том состоянии эйфории, которое психиатры квалифицируют как гиперманиакальное. Руссо позднее спрашивал себя, не было ли общеизвестное спокойствие крупного специалиста по «сложным ситуациям» признаком безумия, которое, несмотря на явственные симптомы, так и не было замечено Госдепартаментом. Голос Хендерсона переполняли жизнерадостность и что-то вроде счастливого восхищения.

— Моя секретарша в состоянии шока… Думаю, мне придется отправить ее на родину… Да, у нее на коленях, мой дорогой… И, должно быть, у нее в сумке имелись и другие… Она запаслась льдом и ушла… В общем, такие вещи случаются…

Руссо шептал в трубку и бросал отчаянные взгляды на господина Дараина. Начальник полиции разговаривал по другому телефону.

— О, знаете, Руссо, я служил на Гаити при великом Дювалье, [72]так что… Вы не слушали сейчас радио? Генерал Амин [73]только что предупредил азиатов, еще находящихся в Уганде, что если они и дальше будут мазать лицо ваксой, чтобы сойти за черных в надежде избежать высылки, то будут сурово наказаны… [74]Официальное сообщение, старина… Это есть на «тиккере» [75]агентств… Это я вам просто так говорю, между делом… Самая прекрасная профессия в мире… Скажите мне, старина, вы не думаете, что этой девице платят? Я начинаю задаваться таким вопросом… То упорство, с котором она… Приходите к нам обедать. Это немного досадно, потому что он американский гражданин… Я не могу бесконечно хранить голову американского гражданина в морозильнике посольства… Так что жду вас к обеду… По простому, без церемоний!

Руссо повесил трубку. Господин Дараин упражнялся с носовым платком, лицо его было мертвенно-бледным. Руссо взял бутылку и прикончил ее, обойдясь без стакана.

— Вы уверены, что ей там ничего не угрожает?

— Это американский морозильник, — сказал господин Дараин, хрипловатым голосом.

— Я говорю о девушке, черт побери! — заорал Руссо.

— Она ничем не рискует, могу вас уверить. У меня там патрули на бронеавтомобилях, они постоянно сменяют друг друга вокруг оазиса… Прежде всего потому, что принц Али Рахман не совсем Маленький Принц Сент-Экзюпери, мой дорогой…