То здесь, то там на улицах еще стояли танки, но семнадцатый за двадцать лет государственный переворот провалился. Эта последняя попытка явно была поспешной импровизацией. Начальник службы госбезопасности пригласил на обед своих друзей: министра внутренних дел и министра обороны; после десерта он убил первого и тяжело ранил второго. Затем, при поддержке сил безопасности, он попытался захватить правительственный дворец и радиостанцию, но армия осталась верна баасистской партии, и через два часа все было кончено. Полковник Каззар попытался бежать в Иран, но был схвачен в нескольких километрах от границы. Недавно он был казнен вместе с остальными двадцатью семью заговорщиками. Эта цифра не была окончательной, так как, согласно официальному коммюнике, «следствие продолжается». В результате этого инцидента напряженность между Ираком и Ираном возросла еще больше.
Руссо ехал по Багдаду на белом «рено» в обществе человека, встретившего его у трапа самолета. У водителя было удлиненное энергичное лицо в стиле «ветер с моря, солнце и брызги», седеющие волосы, которые, наверное, вились бы, если бы им это позволили, но их порывы коротко подрезались. Внушительная прямая трубка прекрасно сочеталась с профилем первопроходца. Он держал руль как человек, который еще испытывает удовольствие от вождения.
— Еще бы чуть-чуть, и все бы получилось, — сказал англичанин. — Если бы самолет премьер-министра не задержался на несколько часов… В аэропорту ему была организована достойная встреча, но когда встречающие увидели, что он не прилетел, то запаниковали и дали деру. Выгори это дельце, здесь многое бы изменилось… да и в других местах.
В его голосе, как с интересом отметил Руссо, была тень сожаления.
Руссо получил приказ вылететь в Багдад, чтобы собрать последние сведения о торговле оружием во всем регионе Персидского залива — каковой здесь полагалось называть Арабским заливом. Страны Ближнего Востока за пять лет израсходовали более десяти миллиардов долларов на закупку оружия, а их заказы на последующие пять лет оценивались в пятнадцать миллиардов. Значительная часть этого оборота — двадцать процентов в 1973 году — проходила мимо великих держав вследствие заказов «за спиной», то есть через частные фирмы и торговцев, предлагавших людям на местах до двенадцати процентов комиссионных. Нефть, взлетевшая в цене после энергетического кризиса, начинала играть здесь ту же роль, что и пиво в Чикаго двадцатых годов, в эпоху великой американской жажды, вызванной сухим законом: нефтяные королевства были поделены между несколькими вооруженными до зубов бандитами, пристально наблюдавшими друг за другом. К востоку от Адена «частная» торговля оружием конкурировала с «официальными» заказами, и Вашингтон был этим серьезно обеспокоен… В интересах сохранения мира, разумеется. Руссо улыбнулся. У него осталось очень мало иллюзий.
Он должен был встретиться с лучшим британским экспертом по Персидскому заливу, который изо дня в день вел подсчет заказов и поставок «частных лиц». Англия в течение семидесяти пяти лет делала погоду в этом регионе, и с этой старой дамой советовались хотя бы даже из суеверия. Англичане были лучшими актерами в мире, и не только в театре. Они продолжали играть роль, когда текст да и сама пьеса уже давно отжили свое. В последние тридцать лет ни одна другая разведка в мире не терпела столь сокрушительных неудач, но репутация английских агентурных сетей пережила все провалы…
Затем Руссо должен был заглянуть в Хаддан, чтобы заняться «американской стороной» этого дела: заказом оружия на сумму в двести миллионов долларов со сверхсрочной доставкой, а также прояснением политической ситуации, которая сложилась после истории с самолетом и была способна взорвать все равновесие в регионе. Большинство видных деятелей оппозиции погибли в катастрофе, которую «Радио Триполи» и «Джидда», в кои-то веки в полном согласии друг с другом, характеризовали как «преступную диверсию». Однако им, похоже, были пока не известны некоторые детали, которые расписывались во всех их сочных трупных красках в каблограммах, поступавших в Вашингтон от посла Соединенных Штатов в Тевзе. Тут было чем поджечь всю нефть… За время между вылетом Руссо из Вашингтона и его прибытием в Бейрут стоимость «горячих» — с немедленной поставкой — заказов оружия уже поднялась на двадцать процентов. Произошли новые стычки между Ираком и Кувейтским эмиратом, а за последние сутки — между Ираком и Ираном. Шах Ирана заявил, что он никому не позволит «нарушить равновесие сил в Персидском заливе»…
Руссо был потомком французских креолов с Антильских островов. Он родился в Новом Орлеане, и у него было одно из тех латинских лиц, которые принято называть «лицами конкистадоров». Несколько капель черной крови здорово помогали в его ремесле. Цепочка генетических случайностей, в результате которой он появился на свет, позволяла ему, по мере надобности, сходить и за уроженца Южной Америки, и за метиса, и за еврея, и за араба. Его коллеги из ЦРУ говорили, что у него «рожа для всего сгодится», причем это отнюдь не было комплиментом, а его жена, прежде чем бросить его, поделилась с ним одним интересным соображением. Она сообщила, что в его лице столько благородства, что ей потребовалось два года, чтобы распознать его истинную сущность. Случалось, Руссо еще размышлял, с некоторым удивлением, над этой фразой и выводами из нее…
— Урожай фиников был в этом году особенно богатым, — заметил его водитель. — Но цены поднялись… Так уж сложилась ситуация, а, как и всегда, все определяет ситуация… Это прагматизм…
За полчаса его спутник дважды использовал выражения «все определяет ситуация» и «это прагматизм». Это Руссо тоже отметил. Человека можно опознать и по меньшему…
— В общем, очень скоро вы получите самые свежие цифры…
«Рено» остановился в квартале Бусаид перед виллой грязно-белого цвета в стиле «знавала я и лучшие времена». Наверное, прежде это место было оазисом, но лет пятьдесят тому назад сюда явился загнивать Запад в виде цементных вилл серого цвета, склонившихся набок телеграфных столбов и домов, что сначала смело вытягиваются над лачугами своими восемью этажами, а затем тотчас же начинают терять штукатурку, принимая нежилой вид.
Руссо поглядел вокруг с отвращением. Он терпеть не мог мест, где встречаются в уродстве Восток и Запад, чтобы предаться взаимным упрекам.
Его водитель с легкой долей иронии наблюдал за ним поверх своей трубки.
— Как я вас понимаю! — сказал он. — А ведь это еще время сиесты… Видели бы вы, на что это похоже, когда тут мотоциклы и грузовики… Жду вас здесь. Потом отвезу вас в отель.
Руссо взял свой портфель и вышел.
Англичанин тоже вышел, оперся о «рено» и принялся набивать свою трубку.
Руссо позвонил в дверь и стал ждать, одобрительно наблюдая за этим его мирным занятием. Он терпеть не мог стоять в уединенном месте спиной к человеку, которого не знал.
Небольшая «прагматичная» фобия, и у него не было никаких причин от нее излечиваться.
Они обменялись любезными улыбками.
Человек, открывший ему дверь, какое-то время его разглядывал, приняв по этому случаю настороженный и скрытный вид, какой бывает у врача, занимающегося подпольными абортами. На вид ему было лет шестьдесят, на нем был костюм из серой фланели, но его тело отличалось четко выраженным военным кроем. Он был небольшого роста, худой; живые карие глаза изучали Руссо с полным пренебрежением ко всем правилам такта и учтивости, принятым между хорошо воспитанными незнакомыми людьми.
— Если хотите, можете меня обыскать, — сказал Руссо, любивший незамысловатый юмор американских солдафонов.
Человек слегка потер пальцем верхнюю губу и строго сказал:
— Зовите меня Уоткинс.
— P.C.D.K.W., Уоткинс, вероятно? — спросил Руссо с благочестивой мыслью обо всех своих коллегах, давших себя убить, потому что излишне доверяли кодам, условным знакам и паролям. Под этим соусом вас съедали вернее всего.
Человек тотчас же протянул ему руку, этот жест, похоже, выражал поздравления, как будто Руссо только что совершил героический подвиг.
