— Я сварю Витторе в масле, — сказал он, натягивая штаны. — А потом вздерну на дыбу. — Надевая рубашку, он прибавил: — Я заставлю его самого сожрать этот яд и вырежу ему сердце. — Обувшись, он решил сперва вырезать у Витторе сердце, а уж потом накормить его ядом и вздернуть на дыбу. Я глянул на остальных и понял, о чем они думают. Перед нами был прежний Федерико. Внезапно он улыбнулся и спросил: — Вы слышите?

Что до меня, я слышал только львиный рык.

Федерико расплылся в улыбке.

— Я устрою себе развлечение на свадьбу. Мы бросим Витторе львам.

Мы уставились на него.

— На вашу свадьбу? — дергая себя за бороду, спросил Чекки.

— Да, на мою, — ответил Федерико так небрежно, словно только что решил поехать на охоту. — Я женюсь на Миранде.

Он женится на Миранде!

— Блестящая идея! — заорали все вокруг. — Господь послал вам озарение! Она родит вам сыновей и будет достойной супругой.

Комплименты сыпались чаще, чем град во время грозы.

— А ты, Уго? — спросил меня герцог. — Что ты скажешь?

— Я потерял дар речи, ваша светлость. Это такая честь для меня! Как я могу вас отблагодарить?

— Достаточно того, что ты служишь мне верой и правдой.

— Но вы же не заставите меня прислуживать моей собственной дочери?

— Почему бы и нет?

— А если я откажусь? — спросил я, не подумав.

— Откажешься?

Восстав, словно Нептун из моря, Федерико нагнулся к камину и схватил кочергу. Он напрочь забыл о том, что буквально минуту назад я спас ему жизнь! Стражники схватили меня за руки и подставили герцогу мой зад.

— Ваша светлость! — крикнул Чекки. — Если вы убьете Уго, то лишитесь наилучшего дегустатора! Позвольте ему завести своего собственного дегустатора, и пускай он, как прежде, пробует вашу пищу. Этого будет достаточно, правда, Уго?

Я ощущал жар кочерги и запах горящих лосин. Задний проход у меня сжался так, что я не мог облегчиться три дня.

— Да! — выдохнул я.

— Отпустите его, — велел Федерико.

— Я, потеряв всякое соображение, брякнулся на пол. Федерико пнул меня носком башмака.

— Своего собственного дегустатора! — рассмеялся герцог и, повернувшись к остальным, провозгласил: — Он смелый как лев!

Я не смог бы почувствовать большей благодарности, даже если бы меня благословил сам Господь. Наконец-то Федерико признал мои достоинства! Я снова упал на пол и поцеловал края его мантии, еле шепча:

— Mille grazie, mille grazie!

— Похоже, ты хотел умереть, — качая головой, сказал мне Чекки, когда мы вышли из покоев Федерико.

— Наоборот. Я хочу жить, как никогда! Витторе в тюрьме, моя дочь выходит замуж за герцога, и теперь, спустя пять лет, я снова смогу наслаждаться едой!

Разве он мог понять мои чувства? Да и не он один! Наконец-то я опять буду есть, как нормальный человек. И не просто есть — жевать, глотать и смаковать, не боясь отравы! Я смогу поглощать пищу быстро, как кролик, или же медленно, как черепаха. Есть бесшумно, как соня, или же чавкать, как кабан. Боже, какое счастье! Какая радость! Я пустился в пляс. Пускай все на свете смотрят на мою задницу, мне все равно. Если бы только отец мог это видеть! Я жаждал рассказать обо всем Витторе.

В ту ночь я начал писать мемуары. Господь внял моим молитвам, и, казалось, все суровые испытания уже позади. А теперь я напишу о том, что произошло после объявления о свадьбе, случившегося три месяца назад, поскольку, как сильные дожди меняют русла рек, так и Господь в мудрости своей вновь решил изменить русло моей жизни.

Я хотел сам сообщить эту новость Миранде. Она станет принцессой, о чем всегда мечтала, и будет иметь все, что душе угодно. Однако весть о свадьбе разлетелась так быстро, что пока я шел в свою комнату, меня на ходу окружали придворные, прачки и конюшие, поздравляя со столь великой радостью. Все были счастливы за исключением Томмазо.

— Ты всегда этого хотел! — обвинил он меня.

— У тебя был шанс.

— И он будет у меня снова.

Мне хотелось знать, что он имеет в виду, но сперва я должен был сказать Миранде, как ей повезло. Однако оказалось, что она уже в курсе. Подружки причесывали ей волосы, целовали в щеки и взахлеб щебетали о ее будущем. «Федерико пригласит на свадьбу всю Италию. Он свозит тебя в Венецию. Он построит тебе новый дворец», — предсказывали они. Они говорили, что свадьба состоится через месяц — или же во время летнего карнавала. Будет две сотни гостей… нет, три… нет, шесть сотен!

В тот вечер Бернардо изучил свои карты и сказал, что лучше всего сыграть свадьбу, когда Юпитер и Венера окажутся на одной линии с Солнцем, то есть в последнюю неделю июня, через четыре месяца. Федерико заявил, что свадьба продлится восемь дней, причем будет четыре банкета, спектакль, маскарад и caccia  [57] — в общем, самое роскошное празднество за время существования Корсоли.

Какую все-таки силу имеют слова! Я видел, какое действие оказало на весь дворец заявление Федерико: «Я поеду в Милан искать себе жену». Но когда он сказал: «Я женюсь на Миранде» — oi me! Преобразилась вся долина! Каждый дом отмыли и покрасили, вывесили флаги. От главных дворцовых ворот через весь город до палаццо Фицци должны были воздвигнуть четыре арки со статуями, олицетворяющими Гармонию, Любовь, Красоту и Плодовитость. Все треснувшие мраморные плиты во дворце велели заменить, сад Эмилии перекопать и пересадить все растения на склон горы за дворцом, дабы создать висячие сады Корсоли.

— Я хочу, чтобы ты написал фреску с изображением Миранды напротив моего портрета, — велел герцог Граццари.

Ему же было приказано продумать план маскарада.

Не могу передать, какой важной персоной я чувствовал себя, сидя за одним столом с герцогом Федерико, Септивием, Чекки и Граццари и составляя планы насчёт свадьбы Миранды. На первом таком совещании между Бернардо и Септивием разгорелся спор. Бернардо заявил, что Федерико следует предстать в образе Справедливости, ибо он родился в конце сентября, однако Септивий возразил, что мудрый человек сам управляет звездами, и образ Геракла гораздо лучше, поскольку он символизирует силу Федерико.

— Можно изобразить двенадцать подвигов Геракла.

— Например, чистку конюшни? — фыркнул Бернардо.

— Помимо этого Геракл поймал оленя, — парировал Септивий. — А также убил льва, чудовище и поймал быка и вепря. Во время десятого подвига он усмирил четырех диких коней, а во время одиннадцатого…

— Basta! — сказал Федерико. — Это все-таки свадьба, а не зоосад.

— И не охота! — подхватил Бернардо.

— Почему? Это может быть охотой, — заметил Граццари. — Миранда — девственница, не так ли?

— Конечно! — откликнулся я.

Граццари откинулся на спинку кресла, погладил бороду и уставился в потолок.

— Поскольку единорог символизирует девственность, почему бы не написать сцену в лесу, где Геракл ловит единорога?

— Геракл ловит единорога, — мечтательно протянул Федерико.

— По-моему, это не годится, — заметил Бернардо.

— А по-моему, прекрасная идея, — улыбнулся Чекки.

— После чего единорог превращается в Венеру, — сказал Септивий.

— В Венеру?

Федерико повернулся к Септивию.

— Чьей единственной обязанностью является дарить любовь, — пояснил тот.

— Великолепно! — воскликнул Федерико. — Геракл охотится за единорогом, пленяет его, тот превращается в Венеру — и они предаются любви!

— Но Венера выходит на берег нагая из морской раковины, — сказал Граццари.

Федерико вновь обернулся к Септивию.

— Ладно, — заявил Септивий, сжав мелкие желтые зубки. — Тогда Геракл нападает на льва, который набросился на единорога. Пока Геракл сражается со львом, единорог убегает в море. На мгновение нам кажется, что он утонул, но из моря на раковине появляется нагая Венера и падает в объятия Геракла.

Федерико это понравилось, хотя для подобного представления нужно было соорудить пещеру, где единорог превратится в Венеру, и перекрыть горный поток, чтобы создать небольшой пруд.