По сообщению «Нового летописца», царь не признал насильственно проведенный над ним обряд пострижения и на все полагавшиеся по обряду вопросы отвечал твердо: «Несть моево желания и обещания к постриганию». Царица Мария Шуйская последовала примеру мужа: «царица ж тако на постригании ответу не даяше» [462]. Однако такую «тонкость», как нежелание бывшего самодержца менять царские одежды на чернецкое платье, обошли своеобразным способом. Вместо царя Василия положенные по чину слова произносил один из участников заговора, князь Василий Тюфякин (по другим источникам — князь Василий Туренин). Патриарх Гермоген не признал насильственного пострига и снова стал называть царя «мирским имянем, царем», а князя Василия Тюфякина «проклинаше и называше иноком». Но отыграть ситуацию назад было уже невозможно.
Царскую семью разлучили: царь Василий Шуйский оказался в Чудовом монастыре, а его жена — в Вознесенском. Где в этот момент оказалась их дочь царевна Анастасия, неизвестно…
Первая окружная грамота 20 июля 1610 года, извещавшая о низложении царя Василия Шуйского, была отправлена в города и уезды от имени разных чинов и «всего Московского государства всяких служилых и жилецких людей». В грамоте объяснялись тревожные обстоятельства времени, связанные с «межеусобьем», вторжением короля Сигизмунда III и походом гетмана Станислава Жолкевского, находившегося в Можайске. Гетман Жолкевский еще не стал союзником и рассматривался наравне с Вором. Последний пришел под Москву и встал в том самом Коломенском, где уже когда-то стояли войска Болотникова (казакам в войске Лжедмитрия II эти места были особенно памятны). Всех врагов обвиняли в намерении «православную крестьянскую веру разорите, а свою латынскую веру учинити». В окружной грамоте подчеркивалось, что царь Василий Шуйский якобы добровольно согласился на сведе́ние с престола после челобитья ему «всею землею». Здесь уже начиналась неправда, поэтому, прикрывая ее, составители грамоты изобрели замысловатую формулу, предвидя новое недовольство в Северской земле, и так находившейся в подчинении Лжедмитрия II, а также украинных уездах. Инициаторами перемен на престоле названы прежде всего земские представители: «дворяне и дети боярские всех городов, и гости, и торговые люди, и стрелцы, и казаки, и посадские и всяких чинов люди всего Московского государства» (показательно отсутствие в этом перечне Боярской думы и чинов Государева двора). Но они действовали не сами по себе, а отвечая на недовольство, идущее от мятежных территорий: «Услыша украинных городов ото всяких людей, что государя царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии на Московском государьстве не любят, и к нему к государю не обращаются, и служити ему не хотят, и кровь крестьянская межусобная льется многое время, и встал отец на сына, и сын на отца, и друг на друга, и видя всякие люди Московскому государьству такое конечное разоренье, били челом ему государю всею землею, всякие люди, чтобы государь государство оставил для межусобныя брани». Другой важной причиной для смены царя была названа неспособность Василия Шуйского привлечь на свою сторону тех, кто воевал против него или боялся возвратиться к нему на службу: «Или которые его государя не любя, и к нему к государю и ко всему Московскому государьству не обращаются, и те б все были в соединенье». Общая присяга тех, кто собрался для сведе́ния с престола Шуйского, состояла в том, чтобы «всем против воров стояти всем государьством заодно и Вора на государьство не хотети». Поэтому в окружной грамоте, из которой впервые узнавали о переменах в Москве, писали об общей цели: «А на Московское б государьство выбрати нам государя всею землею, сослався со всеми городы, кого нам государя Бог даст, а до тех мест правити бояром, князю Федору Ивановичу Мстисловскому с товарыщи». Царя Василия Шуйского ни в чем не обвиняли, лишь извещали, что он согласился с этим челобитьем и сложил с себя царские регалии: «И июля в 17 день государь царь и великий князь Василей Ивановичь всеа Русии, по челобитью всех людей, государьство отставил и съехал на свой на старой двор, и ныне в чернцех» [463]. О том, что постриг в монахи был произведен вопреки воле царя Василия Шуйского, естественно, умалчивалось.
Вслед за сведе́нием царя Василия Шуйского Боярская дума повторила тот самый «грех», в котором сами бояре и все жители Московского государства постоянно обвиняли царя Василия Ивановича: дума самостоятельно, без «земского совета», начала готовить избрание царя. Хотя в окружной грамоте 20 июля 1610 года декларировали идею избрания царя на соборе: «…и на Московское б государьство обирати б нам государя всем заодин всею землею, сослався со всеми городы, кого нам государя Бог даст». Созыв избирательного собора подтверждался и в крестоцеловальной записи Боярской думе во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским 24 июля 1610 года. Однако надо учитывать русские пространства. Июльские грамоты и крестоцеловальные записи были доставлены, например, в Пермь Великую и в Сибирь только в сентябре, когда в Москве был уже сделан выбор в пользу королевича Владислава.
Присяга Боярской думе содержала важные пункты, касавшиеся низвергнутых братьев князей Шуйских. Опыт предшествующих переворотов, особенно антигодуновского, был тоже учтен. Хотя царю Василию и его братьям обещалась неприкосновенность, но все они устранялись от дальнейшего участия в делах государства: «А бывшему государю царю и великому князю Василью Ивановичу всеа Русии отказати, и на государеве дворе не быти, и вперед на государьстве не сидети; и нам над государем, и над государынею, и над его братьями, убивства не учинити и никакова дурна; а князю Дмитрею да князю Ивану Шуйским с бояры в приговоре не сидети» [464]. «Опасность от мира» князьям Шуйским была настолько реальной, что младшие братья царя стали искать заступничества у гетмана Жолкевского [465]. Пройдет немного времени, и к нему же как к арбитру обратится сама Боярская дума во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским.
Однако сначала гетмана Жолкевского, подошедшего к Москве неделю спустя после низложения царя Василия Шуйского, 24 июля (3 августа) 1610 года, попытались вовлечь во внутренние московские дела. Боярская дума призывала помочь ей в борьбе с отрядами Лжедмитрия II, а послы самозванца надеялись, что гетман Жолкевский обеспечит им королевскую поддержку.
Роль Лжедмитрия II в момент сведе́ния с престола царя Василия Шуйского оказалась очень темной, как из-за тайных предварительных переговоров с его сторонниками, так и по самой сути событий. Обычно считается, что лишение престола царя Василия Шуйского было частью плана, предусматривавшего еще и общий отказ от поддержки Лжедмитрия II. По версии «Нового летописца», заговорщики якобы заранее договорились с собравшимися под стенами Москвы тушинцами, что те тоже оставят своего «царика» и объединятся с ними для борьбы с «литвой». Но если кто-то думал, что с отстранением от власти царя Василия Ивановича все само собой устроится, то он глубоко заблуждался. Попытка Боярской думы использовать уход Шуйского от власти, чтобы устранить еще и Лжедмитрия II, провалилась (если такие планы вообще существовали). Как рассказывал автор «Нового летописца», «по сведении ж царя Василья начаша бояре владети и начаша посылать к тушинским, чтоб оне Тушинсково Вора своего поимали; а мы де уж царя Василья с царства ссадили». Все, что они услышали в ответ, было язвительное нравоучение, «что вы не помните государева крестново целования, царя своего с царства ссадили, а нам де за своево помереть» [466]. Дума жестоко поплатилась за то, что пыталась расчистить дорогу к трону кому-то из бояр. Устранить самозванца не удалось. Более того, царь Дмитрий Иванович оказался единственным претендентом, опиравшимся на силу своего войска. Если не считать державшего нейтралитет и наблюдавшего за столкновением московских бояр с Лжедмитрием II гетмана Жолкевского, исполнявшего королевскую инструкцию о приведении жителей Московского государства к присяге королевичу Владиславу.
