Мужчины рыдали, не стесняясь слез.
Морские волки, обойдя полмира,
Не думали, что так уйдет «Индира»...
***
— Приготовить паспорта!
Значит, кончилась Болгария.
Через пару минут:
— Приготовить паспорта!
Значит, началась Румыния.
Я вынул бутылку «Каберне» и разлил вино по пластиковым стаканчикам.
— За «Индиру»! — предложил я.
— Самый страшный удар, — делился со мной Костя, — пришелся по пенсионерам: от голода, холода и стресса большинство умерло. А тех, кто уцелел, начали планомерно добивать. Пенсии у людей были настолько малы, что они не могли платить за квартиру. Чем лучше была квартира или чем в более престижном районе она находилась, тем скорее городские власти спешили решить проблему «законным» путем. Приходили с ментами и по закону, силой выгоняли стариков на улицу. У людей оставались вклады в сберегательных кассах, которые государство заморозило. Люди, оставшиеся без крова, бросались в суды с просьбой разморозить эти вклады и снять необходимые суммы на покрытие задолженности по квартплате. Суды отказывались принимать эти иски к рассмотрению. Бомжей плодил не алкоголь — их плодило... государство. Не щадили никого — даже ветеранов войны.
***
— Приготовить паспорта!
Значит, кончилась Румыния.
Через пару минут:
— Приготовить паспорта!
Значит, началась Молдова.
Мы разлили остатки вина
— За все пропавщие суда! — торжественно произнес Костя.
Затем стармех продолжил свой рассказ:
— Мой сын — Саша — учится в школе Столярского. Но уже сейчас он — первый саксофон в Одессе! На слух может абсолютно точно повторить любую мелодию. Детали для его саксофона я покупал у мастера в Киеве, а тот заказывал их в Париже! Одесская консерватория примет Сашу без экзаменов. Но вот беда — он не может выучить органическую химию... Я пошел в его школу и нашел преподавательницу по химии:
— Понимаете, мой сын не будет химиком — он музыкант от Бога.
— Молодой человек, Вы же знаете: любой экзамен стоит $200...
Я с готовностью передал ей эту сумму. Пересчитав ее, «химичка» рассмеялась:
— Ну теперь Ваш сын знает химию лучше самого Менделеева!
В начале экзамена она обратилась к моему сыну:
— Простовский, ты свободен: у тебя «четверка».
— Как? Не стесняясь всего класса?!? — изумленно спросил я.
— Да это уже давным-давно уже стало нормой жизни!
Шофер принес и раздал все паспорта, кроме моего:
— Они требуют вашу визу, — объяснил он мне.
— Но ведь все страны в мире пускают американцев без виз!
— Без визы они вас не пустят...
Несмотря на глубокую ночь, весь автобус стал принимать во мне живейшее участие. Заговорили все разом: каждый вспоминал похожие истории из своей жизни или из жизни своих друзей. Но в главном все были едины: капитана, ведающего проверкой документов, надо «подмазать»! С этим наказом и отправили шофера еще раз к пограничникам.
Он вернулся погрустевший. Следом за ним в салон поднялся деловито-суровый капитан:
— Забирайте свои вещи и выходите, — резко приказал он.
В глазах служивого легко читалось не желание выполнить свой долг, а скрытая радость от возможности как можно чувствительнее лягнуть американца, в кои-то веки попавшего на его погранзаставу...
Весь автобус ахнул.
— Что за путешествие без приключений! — успокоил я их.
— Держись, старина, — поддержал меня Костя.
Автобус ушел без меня...
Но не было ни капли стресса —
Я верил: впереди — Одесса!
***
Всю ночь я просидел в прокуренной каптерке с пограничниками. Они курили, дремали, смотрели (мало что понимая) в плохоньком телевизоре молдавские и румынские программы, отвлекаясь только на досмотр очередного автобуса. Стаи голодных собак сопровождали их, умоляюще заглядывая в глаза каждому пассажиру.
Я разговорился с девушкой-пограничницей.
— Да, жизнь сейчас хуже, чем до падения СССР. Если бы моя мама не держала киоск на базаре и приусадебный участок, то мне с дочуркой, даже при моей высокой военной зарплате, не выкарабкаться.
Начинало светать.
У дороги за проволочной изгородью, вдоль длинных глубоких канав с темной водой, свисали плакучие ивы. Пахло сырой землей и парным молоком.
Ровно в 9:00 появилась представительница ОВИР-а в модных очках с большим портфелем, полным разных бланков, заявлений, печатей. Поздоровавшись, она сообщила:
— Закон, разрешающий американцам въезд в Молдову без виз, будет принят только через год. Так что, вы можете либо оформить визу, либо обождать здесь один год.
Последнее, видимо, надо было воспринимать как шутку.
Я уплатил $60 и выписал визу. В другой комнате пограничники проверили мои документы и поставили штамп в паспорт.
— А что теперь?
— Идите за шлагбаум. Тут до Кагула не более пяти километров.
— ???
— …
И я пошел на восток.
Перед самым шлакбаумом слева от дороги стоял аккуратно-побеленный маленький домик. Из него вышла средних лет женщина в зимнем сером армейском бушлате и уверенным жестом остановила меня. Я с готовностью (в который раз) вытащил свой американский паспорт, но она вновь уверенным жестом остановила меня. Ничего не понимая, я спрятал паспорт обратно.
У женщины на плече работала рация:
— Тут один мушчына идэ, — сообщила она кому-то
— Та цэ ж амэрыканэць — нэхай идэ, — разрешила рация.
И она тем же уверенным жестом пропустила меня.
Я вошел в бывший СССР.
Это был первый случай в истории, когда гражданин Америки пересекал (пусть бывшую) государственную границу СССР... пешком!
Трудно, почти невозможно, описать чувства европейца, волею судеб заброшенного в Новый Свет, и только теперь, шестнадцать лет спустя, ступившего на родную землю. Ноги не шли — а сами несли меня.
Я шел к Солнцу!
Несмотря на бессонную ночь и полную выкладку я бодро шагал в сторону Кагула.
Стоял по-весеннему ясный, солнечный день. По полям вокруг задумчиво бродили важные вороны. Я им откровенно позавидовал:
Жизнь справедлива лишь для птиц:
Без виз, ОВИР-ов и границ.
Чем дальше я углублялся на территорию моей бывшей страны, тем более ясно я
