Вчера ко мне приезжал отец. Мы мало говорили, но он пока не женился во второй раз, так что даже пошутил: не пойти ли нам вместе прогуляться по ночным клубам.
По крайней мере, я надеюсь, что это была шутка.
Наблюдая за ним, я думал: он там, у меня в голове, и мать тоже, и десять миллионов предков, людей, протолюдей, таких далеких, что даже представить сложно. К ним добавились еще четыре тысячи, ну и что с того? Всем приходится создавать свою жизнь из одинакового материала: отчасти общего, отчасти индивидуального, отчасти скорректированного бесконечным естественным отбором, отчасти смягченного свободой выбора. Мне просто пришлось несколько более прямо взглянуть правде в глаза.
И я мог продолжать так жить, балансировать на тонкой грани между бессмысленным счастьем и бессмысленным отчаянием. Может быть, мне повезло; может быть, лучший способ удерживаться на этом узком мостике — ясно понимать, что находится с той и с другой стороны.
Перед тем как уйти, отец выглянул с балкона на реку Параматта. В воде отчетливо виднелись пятна нефти, мусор, отходы.
Отец с сомнением спросил:
— И ты счастлив в этом месте?
— Мне здесь нравится, — ответил я.
Майкл Суэнвик
Яйцо грифона
Майкл Суэнвик (р. в 1950 г.) — один из ведущих современных фантастов. Его литературным дебютом, состоявшимся в 1980 г., стали рассказы «Гинунгагап» («Ginungagap») и «Праздник святой Дженис» («The Feast of St. Janis»). Название «Гинунгагап» содержит отсылку к северной мифологии и буквально означает первичный хаос, а метафорически — черную дыру. Рассказ появился в специальном выпуске журнала «Triquarterly», посвященном научной фантастике. «Праздник святой Дженис», своеобразный реверанс Джину Вулфу, был опубликован в антологии «Новые измерения 11» («New Dimensions 11») под редакцией Марты Рэндалл и Роберта Сильверберга. Первый роман Суэнвика, «В зоне выброса» («In the Drift», 1985), написан в жанре альтернативной истории и посвящен последствиям ядерной катастрофы. Он вышел в серии Терри Карра «Асе Specials», представлявшей таких мастеров слова, как Уильям Гибсон с «Нейромантом» («Neuromancer») и Ким Стенли Робинсон с «Диким берегом» («Wild Shore»). С тех пор Суэнвик пишет по роману в три-четыре года. Среди них «Вакуумные цветы» («Vacuum Flowers», 1987); «Путь прилива» («Stations of the Tide», 1991), завоевавший премию «Небьюла» как лучший роман; «Дочь железного дракона» («Iron Dragon's Daughter», 1993) — «техно-фэнтези», по определению самого автора; остросатирический «Джек Фауст» («Jack Faust», 1997) и «Кости Земли» («Bones of Earth», 2002), в основу которого лег рассказ «Скерцо с тираннозавром» («Scherzo with Tyrannosaur»), получивший премию «Хьюго».
Рассказы Суэнвика объединены в сборники «Ангелы гравитации» («Gravity Angels», 1991), «География неведомых земель» («Geography of Unknown Lands», 1997), «Лунные гончие» («Moon Dogs», 2000), «Сказания Старой Земли» («Tales of Old Earth», 2000), «Букварь Пака Элешира» («Puck Aleshire's Abecedary», 2000). Кроме того, перу Суэнвика принадлежит два серьезных критических эссе: одно о научной фантастике — «Постмодернизм: руководство пользователя» («User's Guide to the Postmoderns», 1985), другое о фэнтези — «В традиции…» («In the Tradition…», 1994). Наконец, Суэнвик известен как лучший современный рецензент фантастики малой формы.
О рассказе «Яйцо грифона» сам автор говорит следующее: «Мне запомнилась картинка, которую как-то принес домой мой отец-инженер. На ней был изображен лунный кратер, стены которого имели форму террас. Четверть века спустя этот образ стал зерном, из которого проклюнулся рассказ о лунной колонии. Этот кратер всегда казался мне чем-то очень реальным — как будто в детстве мне пообещали, что я увижу его наяву». По завершении работы над рассказом Суэнвик планировал приступить к написанию романа «Дочь железного дракона» и знал, что не скоро вновь обратится к научной фантастике, поэтому вложил в «Яйцо грифона» огромные усилия и, по его словам, собрал колоссальное количество научного материала, который использовал лишь частично. Писатель даже рисовал карты и схемы. Чтобы создать нечто убедительное и объемное, говорит Суэнвик, нужно детально изучить это нечто и убедить себя в том, что оно реально.
Луна? Яйцо грифона, и она —
Взгляни — округла тоже и бледна.
В яйце таится завтрашняя ночь.
Мальчишки крик восторга превозмочь
Не в силах будут, — слышишь их толпу? —
Когда грифон проклюнет скорлупу,
Расправит крылья, небо заслонит,
Но девочек он в бегство обратит:
Испуганные, прячутся, дрожат,
Мальчишкам смех — а девочки визжат
[47].
Вэчел Линдзи
Солнце осветило горы. Гюнтер Уэйл вскинул руку в приветствии и, когда яркий свет ударил в лицо, сощурился на тот короткий миг, который понадобился щитку-визору его шлема, чтобы поляризоваться.
Уэйл вез топливные стержни в промышленный парк кратера Чаттерджи. Реактор В кратера Чаттерджи за сорок часов перед восходом вошел в критический режим, угробив пятнадцать дистанционников и микроволновое реле и ударной волной повредив все производства парка. К счастью, система предусматривала вероятность аварии. К тому времени, как над хребтом Ретика [48]взошло солнце, новый реактор был собран и готов к подключению.
Гюнтер привычно вел машину, машинально отмечая расстояние от Бутстрэпа по количеству мусора, наваленного вдоль шоссе Моря Паров. Вблизи города обломки механизмов и поврежденных автосборщиков свозили в открытые вакууму склады в надежде на дальнейшую утилизацию. Десятью километрами дальше взорвался герметичный грузовик, и обломки металла разбросало по округе вместе с похожими на гигантских червей ручейками изолирующей пены. С двадцать пятого километра плохо профилированная дорога обозначалась в основном разбитыми фарами и упаковочной тарой на обочинах.
За сороковым километром дорога становилась чистой: прямая ровная полоса в пыли. Не слушая голосов в затылке: дорожной болтовни и автоматических предупреждений службы безопасности движения, которые грузовик ежеминутно скармливал его чипу, Гюнтер развернул на приборной панели топографическую карту.
Примерно здесь.
Он свернул с шоссе Моря Паров и покатил напрямик по нетронутой целине.
— Вы отклонились от предписанного маршрута, — сообщил грузовик. — Отклонения от маршрута допускаются только с заверенного разрешения вашего диспетчера.
— Ну еще бы! — Голос Гюнтера гулко прозвучал в шлеме — единственный живой звук в гомоне призрачных голосов. Он не герметизировал кабину, но изолирующие слои скафандра заглушали даже рокот машины. — Мы-то с тобой прекрасно знаем, что пока я более или менее выдерживаю расписание, Бет Гамильтон не волнует, куда меня занесло по дороге.
— Вы превысили лингвистические способности данной системы.
— Ничего, не смущайся.
Ловким движением он скрутил провода и вырубил радиоустановку кабины. Голоса в затылке мгновенно смолкли. Теперь Гюнтер был совсем один.
— Вы обещали, что больше это не повторится. — Слова, переданные прямо на его трансчип, прозвучали гулко и низко, как глас самого Господа, — Полиция «Поколения-Пять» требует, чтобы все водители поддерживали постоянную радио…
— Не хнычь. Тебе не идет.
— Вы превысили лингвистические способности…
— Да заткнись ты!
Гюнтер провел пальцем по карте, прослеживая курс, проложенный им прошлой ночью. Тридцать километров по девственным просторам, где не проходил до сих пор ни человек, ни механизм, а потом на север на Марчисонское шоссе. Если повезет, он даже прибудет в Чаттерджи раньше срока.
