— То есть Берти стал твоим лучшим другом, потому что ты — его супероружие?

От злости она говорила очень тихо, но теперь ее ярость была направлена не на Хуана.

— Неправда! Я изучил этот эффект запоминания. Сама идея возникла Из анализа моих медицинских данных. Даже с таблетками подобное действие проявляется у одного на тысячу. Берти никак не мог заранее знать, что я — тот один.

— А, конечно, — кивнула Мири и замолчала.

Хуан терпеть не мог этой манеры: вроде бы согласиться и предоставить тебе самому догадываться, что такого дурацкого ты сказал… У Берти отличные связи. У него связи везде: в исследовательских группах, на рынке идей. Но может быть, Берти нашел еще более простой способ. Сколько у него приятелей? И скольким он предложил воспользоваться своими таблеточками? Те — их наверняка было большинство, — на ком действие почти не проявилось, так и остались случайными приятелями. Но с кем-то Берти сорвал крупный куш. Как со мной.

— Но ведь Берти — мой лучший друг!

Ни за что не разревусь.

— Будут у тебя и другие друзья, сынок, — мягко сказал Уильям. Он пожал плечами. — Раньше, пока я не растерял последние мозги, у меня был дар. Я мог заставить слова петь. Я бы пожертвовал почти всем на свете, лишь бы вернуть его. А ты? Каким бы способом ты ни приобрел этот талант — он твой чудесный дар. И ты обязан им только самому себе, никому другому.

Мири тихо сказала:

— Не знаю, Хуан. Медикаменты на заказ не запрещены, как наркотики в двадцатом веке, но от их применения не зря отказываются. Их невозможно тщательно протестировать. То, что ты принимаешь, может…

— Знаю. Они могут поджарить мне мозги. — Хуан прижал ладонь к лицу и ощутил холодный пластик очков. На мгновение он обратился внутрь себя. Все прежние страхи и стыд всколыхнулись в нем… и отступили перед удивлением, что во всем мире его сумел понять только этот старик.

Но даже сейчас, даже с закрытыми глазами, он не оборвал контакта и видел виртуальные огоньки хлебных крошек. Несколько секунд он безучастно наблюдал за ними, а потом изумление прорвалось сквозь замешательство.

— Мири… они двигаются!

— А?

Она была еще дальше в своих мыслях, чем он.

— Правда! Вниз по туннелю, удаляются от нас!

Уильям приблизился к норе и припал ухом к камню.

— Бьюсь об заклад, наши маленькие друзья потащили ваши шарики вслед за первым.

— Ты можешь принять с них хоть какое-то изображение, Хуан?

— Да… вот одно. — Светящийся пол туннеля. Пушистые кучки чего-то вроде мелко порванной бумаги. Через несколько секунд сквозь скалу слабо просочился виртуальный свет. Маячок первой крошки! — Она располагалась в пяти футах под поверхностью скалы. Нащупала другие узлы и передает через них.

— Мы можем и их потерять.

Хуан протиснулся мимо Уильяма и бросил в нору еще две крошки. Одна прокатилась на добрых три фута. Вторая остановилась было в шести дюймах, но вдруг начала двигаться «сама по себе».

— Мыши раскидывают для нас узлы!

Все маячки, кроме самого дальнего, светились на полную яркость. Картинок теперь было в избытке, только очень низкого качества. Крошки нагревались в горячем воздухе туннелей, и на снимках отражалось очень мало деталей. Разве что сами мыши: лапки, мордочки и блестящие глаза.

— Эй, заметил занозу в лапке у той бедняжки?

— Да, по-моему, эту мышь я уже видел. Погоди, вот и изображение с первой украденной крошки. — Сперва ничего было не разобрать. Опять не тот формат? Нет, тут другое. — Картинка в нормальном зрительном восприятии, Мири!

Он закончил преобразование.

— Как… — Она резко выдохнула.

Масштабной отметки не было, но пещерка не могла оказаться больше пары футов в поперечнике. Камера хлебной крошки представляла ее просторным залом с высоким потолком, где собрались десятки белых мышей, и их темные глазки сверкали в отблесках огня… горевшего посередине.

— Думаю, Мириам, свою «пятерку» ты заработала, — тихо сказал Уильям.

Мири не ответила.

Мыши плотными рядами теснились к пламени. Три из них стояли в центре, на возвышении, — неужели поддерживали огонь? Он мерцал и колебался, больше напоминая пламя свечи, чем костер. Но смотрели мыши не столько на него, сколько на хлебную крошку. Для их собрания крошки Берти представлялись чудесным явлением.

— Смотрите! — Мири наклонилась вперед, упершись локтями в коленки. — «Foxwarner» в своем репертуаре. Медленный огонь в помещении вроде этого… все «мыши» давно должны были отравиться угарным газом.

Данных спектрального анализа крошки не передавали, так что как знать? Хуан вывел схему туннелей, а также запросил данные об их ширине и расположении входов и выходов. Поразмыслив несколько секунд, он поставил задачу своей «носилке».

— Нет… там достаточно хорошая вентиляция.

Мири покосилась на него:

— Ух ты! Быстро ты это.

— Твоя «Энифани» справилась бы мгновенно.

— Зато я минут пять формулировала бы задачу.

Поступила новая картинка: отблеск пламени на потолке.

— Мыши катят крошку к огню.

— Думаю, просто пинают.

Еще одна картинка. Крошку снова перевернули, и теперь она смотрела вперед, на трех мышей, которые выходили из туннеля, толкая перед собой вторую крошку.

Следующая картинка была размытой: все стремительно двигалось, мелькнуло инфракрасное изображение пещеры с затушенным огнем.

— Что-то их встревожило, — заявил Уильям, не отнимая уха от скалы. — Я слышу шорох и писк.

— Какашка возвращается! — воскликнула Мири.

— У этих мышей хватило мозгов заподозрить яд. — В тихом голосе Уильяма сквозило удивление. — До сих пор они набрасывались на наши подарки, как маленькие дети. А теперь заметили, что появляются все новые крошки, и кто-то поднял тревогу.

Картинки по-прежнему поступали, но все в инфракрасном — беспорядочные тепловые пятна: мыши суетились и метались во все стороны. Огоньки маячков сближались и двигались к выходу в трех футах над дном расщелины. Другие направлялись к первому отверстию.

Хуан приставил «дуло» «пистолета» к скале и в нескольких местах прозондировал камень. Он уже неплохо научился распознавать эхо живой плоти.

— Почти все мыши удаляются от нас. Остался только арьергард, который выталкивает наверх крошки. Целая толпа катит крошки к дырке у вашей головы, Уильям.

— Уильям, быстрее! Контейнер службы доставки! Мы можем поймать нескольких, когда они вылезут.

— Я… Вот он. — Уильям поднялся и, вытащив из рюкзака коробку, открыл ее и приставил к норе.

Секундой позже что-то тихонько заскреблось, но рука Уильяма, как всегда, дернулась. Хуан успел заметить мохнатую шкурку и летящую крошку.

Уильям резко захлопнул контейнер и отшатнулся от неожиданности, когда из нижнего отверстия выскочили еще три мыши. Мгновение их блестящие глазки смотрели на людей. Мири бросилась было на них, но зверьки уже шмыгнули но тропе в сторону океана. Девочка встала и посмотрела на Уильяма.

— Много поймал?

— Четырех. Малютки так торопились, что сами наскочили на меня.

Он крепко держал контейнер. Из коробки доносился топот крошечных ног.

— Здорово! — воскликнула Мири. — Вещественное доказательство.

Уильям не ответил. Он стоял, уставившись на контейнер в своих руках. Потом резко развернулся и прошел немного по расщелине, туда, где она расширялась и ни кустарник, ни сосны не заслоняли неба.

— Извини, Мириам. — Он подбросил коробку высоко в воздух.

Секунду она была почти невидима, потом на ней вспыхнуло кольцо реактивных двигателей. Крошечные ослепительно белые огоньки осветили контейнер, круживший над землей. Затем он стал медленно подниматься, продолжая раскачиваться. Хуану представилось, как мечутся в нем крохотные пассажиры. Бесшумно для человеческого уха коробка взлетала все выше и выше. Огоньки двигателей расплывались в тумане. Они уже казались тускло светящимся пятном, когда посылка наконец скрылась из виду за краем каньона.

Мири застыла, умоляюще простирая руки.