— Добрый вечер, мисс. Чем могу помочь? — У портье был такой вид, словно он только что сошел с рекламного ролика. Благодаря его приветливости я почувствовала себя намного лучше.

— Я хотела бы самый тихий номер, — попросила я. — Мне необходимо поспать.

— Разумеется. Сколько вы у нас пробудете?

— Всего одну ночь.

Да иначе и быть не могло. Сутки в отеле «Мерсер» — весьма дорогой способ успокаивать нервы. Портье защелкал клавиатурой.

— У вас шестьсот седьмой. Знаете, шестьсот шестой и шестьсот седьмой — самые эротичные «люксы» в отеле. Можете получить их по обычной двойной цене, потому что сейчас так поздно. Калвин Клайн жил там два года. Это самый тихий номер. Для вас эта ночь самая фантастическая или как?!

— Не совсем. — Я покачала головой. — Нельзя ли заказать чашку чаю?

— Номера обслуживаются двадцать четыре часа в сутки. Какой-то багаж, мисс?

— Только ручной. — Я указала на крохотную серебряную сумочку. — Путешествую налегке.

— О'кей, вот ваш ключ.

Он вручил мне пластиковую карточку, похожую на кредитную, и вдруг спросил:

— Почему бы мне сразу не заказать вам чай?

— О, это так любезно с вашей стороны, — пробормотала я.

Поднимаясь в лифте на шестой этаж, я рассматривала свое лицо в зеркале. Господи, мне позарез необходим альфа-бета-пилинг! Даже при довольно тусклом освещении под глазами виднелись темные круги, которых ни в коем случае быть не должно! Я выглядела как тридцативосьмилетняя старуха! Волосы висели липкими прядями. Я стянула их в хвост и снова посмотрела в зеркало. Да, особых улучшений не заметно! Господи, я выглядела хуже Мелани Гриффит, когда ее застали без макияжа на лице! Когда двери лифта открылись, я ступила в особую тишину, возможную лишь в гостиничных коридорах. Ни малейшего звука, только глубокое спокойствие сна.

Длинный коридор был освещен убаюкивающим оранжевым сиянием. Я прокралась на цыпочках в самый конец, мимо шестьсот шестого. Шестьсот седьмой оказался последним. Блаженство! Сон почти рядом, он досягаем, как, впрочем, и мини-бар, всегда повышающий мне настроение.

Сунув пластиковую карточку в прорезь, я повернула ручку. Дверь не открылась. Я попыталась снова. Дверь не поддавалась. Господи, может, я ошиблась, и Калвин Клайн не выехал из отеля? Придется вернуться в вестибюль.

Я повернулась и увидела темный силуэт коридорного с серебряным подносом. Мой чай! Какое счастье!

— Номер шестьсот седьмой? — осведомился коридорный.

— Да, только я не могу войти. Не поможете ли открыть дверь?

— Конечно.

Он вынул свою карточку, сунул в щель и толкнул ручку. Она не шевельнулась. Коридорный нахмурился:

— Простите, я тоже не могу войти. Придется вызывать охрану. Вернусь через пять минут.

Он оставил поднос на маленьком столике у двери и мгновенно исчез. Я взглянула на часы: два! Уставшая и ослабевшая, я опустилась на пол и налила чай, чтобы убить время. Глотнула. Фу! Еле теплый!

Есть нечто неописуемо тоскливое в пребывании в мертвенно тихом гостиничном коридоре наедине с чашкой холодного чая. И где эти парни-охранники? Наверное, придется спуститься вниз и разыскать их самой.

Я поставила чашку на поднос и поднялась. Бац! Поднос рухнул на пол. Раздался звон бьющегося фарфора. Я услышала приглушенный шум из-за двери шестьсот шестого номера. Господи, надеюсь, я не потревожила тех, кто воплощает в жизнь эротичные фантазии в этом эротичном номере!

Я наклонилась, чтобы подобрать осколки. Перед платья натянулся и с громким треском разорвался; один из дурацких воланов зацепился за край подноса и теперь висел на ниточке. (Вот вам и шифоновые платья: чаще всего они приходят в негодность после первого же вечера, поэтому большинство нью-йоркских девушек считают их одноразовыми.) Я кое-как высвободилась и заметила влажную дорожку, быстро ползущую вниз по юбке. Капли молока стекали с правого бедра.

— Черт, черт, черт, черт! — завопила я, пнув ногой подлый поднос. Я никогда не ругаюсь, но если уж такое бывает, значит, мне совсем невмоготу. О-о-о, какое облегчение!

Я снова пнула поднос и в приступе отчаяния упала на пол, подражая Кортни Лав. Слеза скатилась по щеке и шлепнулась на верхнюю губу. Ненавижу истерики, нет, правда! Сначала вроде забавно, а потом, как правило, кончается плохо.

Можно мне кое в чем признаться, только строго-настрого между нами? Раньше я воображала, что находиться в шикарном месте с круглосуточным обслуживанием номеров и мебелью Кристиана Лайангра — это и есть счастье. Ничего подобного. Нет, если вы несчастны, значит, несчастны, несмотря ни на какие суперпростыни. Поэтому, когда вы видите в газетах и журналах бесчисленные снимки знаменитостей на борту яхт или в вестибюлях роскошных домов и отелей, не удивляйтесь, что эти самые знаменитости выглядят так, словно вот-вот готовы покончить с собой или что-то в этом роде. Беда в том, что, если вы в дауне, не важно, сколько «Беллини» у вас в баре и бальных платьев в гардеробной, — это все равно ничего не изменит. Джинсы от «Хлоэ» и альфа-бета-пилинги не избавят от гнусной действительности. Придется, как Лайзе Минелли, провести в ней всю оставшуюся жизнь. В довершение ко всему я переночую в самом эротичном «люксе» отеля «Мерсер» одна-одинешенька. Гос-Ди, может, жизнь куда больше похожа на триллер вроде «Фарго», чем на «Высшее общество»? (Надеюсь, нет, я не вынесла бы весь этот снег и дешевую одежду!)

Кажется, я прорыдала еще несколько минут, когда послышался щелчок. В ужасе я увидела, как дверь шестьсот шестого немного приоткрылась. Нет! Сейчас два часа или около того, и я, возможно, нарушила чью-то брачную ночь или просто любовное свидание, и теперь меня никогда уже сюда не впустят.

Дверь оставалась неподвижной. Внутри было темно, и я не видела, кто там стоит.

— Нельзя ли потише? — послышался сонный голос. — Я пытаюсь уснуть.

— Простите, — прошептала я в ответ. — Произошла небольшая неприятность, и я навожу порядок.

И тут случилось нечто странное. За дверью хихикнули.

— Держись, я выхожу, — объявил незнакомец.

Мерзкий, липкий страх охватил меня: голос показался мне знакомым. И ужасно похожим на голос Чарли Данлейна! Но этого не может быть! Нет!

Я услышала шелест, вспыхнул свет, и из-за двери высунулась голова. Йо-о-о! Все, как я и подозревала. Ну почему это бывает только со мной?

— Кажется, я вижу слезы? — осведомился он, сонно моргая. Волосы растрепаны, лицо помятое, одет в белый махровый халат и такие же гостиничные шлепанцы. Честно говоря, смотрелся Чарли просто умилительно, как, впрочем, всякий в гостиничном халате. И пусть меня немного смутило его появление в облике рыцаря в белых доспехах, но вместе с тем я тихо радовалась, что это Чарли, а не какая-то заезжая звезда рэпа. То есть, понимаете, он наверняка найдет способ впустить меня в мой номер!

— Нет, — икнула я, поспешно вытирая глаза и нос.

— Что происходит?

— Я жду охранника, чтобы попасть в номер.

— Но зачем? Почему ты не дома?

— А ты почему не дома? — парировала я.

— Я собирался поработать здесь несколько дней. Но ведь у тебя квартира. Почему ты вселилась в отель?

— Кто-то вломился ко мне. Я была слишком напугана чтобы провести ночь в квартире без замка, и теперь не могу войти в чертов номер.

— Хочешь ко мне? — спросил Чарли, пристально глядя на меня.

Либо я страшно ошибалась, либо… нет, можно поклясться, что в глазах Чарли именно ЭТО выражение…

Мой сахар рухнул вниз, как в тот момент, когда я встретила Чарли в аэропорту Ниццы. И вот что самое странное: не припомню, как или почему со мной такое бывает, но, кажется, я ответила ему точно таким же взглядом! И, думаю, Чарли все понял! И тут невесть откуда появилось такое чувство, ну, знаете, типа «у-тебя-есть-презики-потому-что-я-хочу-с-тобой-в-Брази-лию-прямо-сейчас». Именно такого типа. (И я отправлюсь с ним в Бразилию, даже если презиков не окажется, потому что ужасно люблю это занятие. Только, ради всего святого, никому не говорите, или все начнут читать мне лекции об опасности венерических болезней.)