Все попытки прогнать ее ни к чему не приводили. Она на мгновение замирала, на ее дивные глаза наворачивались слезы. Костя скрепя сердце отворачивался. Так оно и тянулось. Успокаивало одно то, что скрип тяжело груженной телеги впереди никуда не исчезал.

Как ее возьмешь с собой в настоящее?! – ломал себе голову Костя со странным чувством, от которого захватывало дыхание. Еще бы! Девушка из прошлого! Приодеть, приобуть. Вместо лаптей – туфли на шпильке, вместо сарафана – модную кофточку от Марфина, ну и джинсы, конечно. С такой и на корпоративной вечеринке не стыдно появиться, и в ресторан можно завалиться, правда, в языке, естественно, придется натаскать. Волосы оставим прежние. А то мне все эти пергидролевые блондинки страшно надоели. Хотя она вначале любого трамвая пугаться будет, не говоря уже о пылесосе или автомобиле. А с другой стороны, обуздывал Костя свои фантазии, не все так просто. А регистрация? А документы? А работа? Как все властям объяснить? Мол, привел девушку из прошлого! Да они все чокнутся и не поверят. Начнут следствие. Кто? Откуда? Придется сразу на ней жениться, а то выселят на сто первый километр. Эти неразрешимые вопросы периодически возникали перед ним, как Монблан перед альпинистом. Жениться Костя категорически не хотел. Страшно было. Не входило пока что это в его планы. Тащить девушку из прошлого в будущее теперь казалось ему верхом глупости. Еще неизвестно, состоится ли переход, может, она стареть начнет на глазах, а может, сразу помрет. Кто его знает? – мрачнея, думал он. Брать ее с собой нельзя, хотя она мне и очень нравится. И вообще, кажется, я запутался в чувствах. Мне так же нравится и Лера. А с ней что делать? В конце концов, Веру всему можно обучить, а к городу она привыкнет. Но Лера? – вернулся он к старому вопросу. Заплутав в своих мыслях, как в трех соснах, он решил: пусть что будет, то и будет, куда кривая вывезет.

«Анцитаур» молчал, индикатор опасности – подавно, в общем, все как обычно, за маленьким исключением – шли они за «богомолами» туда, где редко кто из простых смертных бывал. А если и бывал, то, судя по всему, возвращался со сдвинутой психикой. Что же там такое? – гадал Костя, придерживая Гнездилова на плече, как мешок с мукой. Несколько раз Костя вопросительно поглядывал на Базлова, но, казалось, майора ровным счетом ничего не заботило, а предстоящая вылазка в неизвестность была всего лишь очередным приключением. Странно, думал Костя, совсем недавно он и слушать не хотел о прошлом, а теперь чуть ли не бегом туда. Он даже позавидовал выдержке майора. У него самого зубы ныли, как перед экзаменами, а тут еще Гнездилов ворочался, стонал и норовил исторгнуть содержимое желудка.

«Богомолы» не направились, по, казалось бы, самой короткой дороге, вдоль Теремного дворца с шатровой крышей и широкими лестницами, взбегающими к его подножью, а почему-то пошли со стороны Ивановской площади, где теснились все те же убогие палаты, которые Костя, хоть убей, не воспринимал как что-то изящное и ценное, разве что с исторической точки зрения. Впрочем, в исторической архитектуре он не разбирался. Пахло цветущей сиренью и лошадиным навозом, в траве копошились курицы. Пробежала рыжая собака, глянув на Костю ошалелыми глазами. Какая-то старуха в кокошнике высунулась в оконце и перекрестилась:

– Свят-свят-свят…

В отдалении поп с огромным крестом на груди, оглядываясь, бежал так лихо, что с ходу налетел на столб и упал в лужу.

Издали донеслось:

– Не замай! Сам я!

Костя узнал голос Ивана Лопухина. Должно быть, застряли в яме, решил он, телега-то груженая. Базлов на всякий случай вытащил пистолет. «Анцитаур» ясно и точно сообщил: «Будь настороже!» Костя завертел головой, пытаясь определить источник опасности. Экзомышцы «титана» сами собой напряглись. Ого! – успел подумать Костя. Но источник опасности исчез так же внезапно, как и появился. «Анцитаур» прошептал: «Отбой…» Костя так ничего и не понял.

Вдруг все изменилось, словно сдернули гигантское покрывало, куда-то пропали грязь, лужи, поп, заборы и низенькие церкви, и Костя, который плохо ориентировался в семнадцатом веке, сообразил, что они вернулись назад – в настоящее, и в этом настоящем гнать куда-либо Верку глупо и опасно: все равно или попадет в лапы тех же самых «богомолов», или к выродкам забредет, или, того хуже, прямиком на обеденный стол «жабакам». От одной этой мысли Костю передернуло. Он на мгновение представил, что его самого пожирают, и посмотрел на небо в надежде, что белое кольцо лохматых облаков с закрученными против часовой стрелки завихрениями исчезло напрочь, как дурное наваждение. Однако оно, как прежде, висело над Кремлем, в центре его синело вечернее небо, а снаружи этого кольца ходуном ходили черные-черные тучи. Это был знак того, что ничего не изменилось, не рассосалось, не испарилось, пока он пребывал в семнадцатом веке, что генерал ждет и что от него, Кости Сабурова, действительно зависит если не судьба всего мира, то, по крайней мере, судьба страны.

Базлов убрал пистолет, давая тем самым понять, что опасности нет и не предвидится. Телега и «богомолы», обогнув колокольню Ивана Великого, приближались к деревьям Тайницкого сада.

Серега Гнездилов ожил и собрался рыгать. Кошка Дуся зашипела, как змея. Базлов не очень уклюже подался в кусты, откуда поведал умиротворенным тоном:

– С возрастом сноровка теряется, а опыт остается…

К чему он это? – подумал Костя, ссаживая Гнездилова на землю, ничего не пойму. Со стороны Арсенала мелькнул «протеиновый матрикс». Верка на всю площадь звала:

– Дуся, Дуся, Дуся… кыс-кыс-кыс…

Телега Лопухина скрипела уже на спуске к Тайницкой башне. Маленькие головы «богомолов» последний раз мелькнули в просветах деревьев.

С другой стороны, слава богу, что все цело: сияют золотые маковки церквей и горделиво торчат шпили башен. Ничего не испепелили и не взорвали, думал Костя, озираясь, словно на чужой планете. Генерал слово держит, а это главное. И Верка цела, только раскраснелась от волнения, как земляника. Эх, почему я ее не поцеловал? – вздохнул Костя.

– Кошка сбежала…

– Где? Как?..

Он бросился ловить Дуську, иначе на Веркино «кыс-кыс-кыс» могла слететься вся стая «протеиновых матриксов» Кремлевской Зоны.

Дуська понимала, что что-то в мире изменилось в худшую сторону, что мир этот коварен и опасен, и спешила сообщить людям эту страшную новость весьма своеобразным способом: она орала на всю округу: «Мяу!!!»

Они поймали ее под Царь-пушкой. Дуська фыркала на Костю, царапалась и не хотела вылезать из-под ядер.

– Держи крепче, – сказал Костя, передавая кошку Верке.

Когда они вернулись, Сереги Гнездилова нигде не было.

– Бог с ним… – беспечно отозвался Базлов, покидая кусты. – Пошли дальше.

Как-то это все не сочеталось с его мужественным видом и шараханьем по подворотням. Что он там искал? А ведь говорят, что наши своих не бросают, подумал Костя, схватил Верку за руку и поволок за собой. Не дай бог, еще кто-нибудь пропадет, подумал он. Майор, бог с ним, майор уже привык к Зоне, а этих я просто так бросить не могу. Нехорошо это, не по-людски, пусть даже Серега и неправильный «фрактал». Я себе этого никогда не прощу. Должны же у нас быть какие-то принципы, в отличие от танкистов?!

Над Арсеналом снова мелькнули «протеиновые матриксы», но дальше Сенатского сквера почему-то не полезли.

Гнездилов спал, свернувшись калачиком, в одной из арок Патриарших палат. От него пахло рвотой. Его белесые глаза были открыты, как у совы. Базлов издевательским тоном сообщил:

– Да вот же он! А вы искали.

Верка непонятно почему всхлипнула. Дуська жалобно мяукнула, но уже не пробовала удрать.

Костя взвалил Гнездилова на плечо, и они побежали туда, где в сумерках растворились телега и «богомолы».

Телегу с Иваном Лопухиным и «богомолов» они все же упустили. Только услышали короткое «Бух!». Воздух над Ивановской площадью дернулся, как монолит. Грудь у Кости, даже несмотря на экзокомбез, мгновенно сдавило. Базлов улетел под елки, а Верку Костя успел поймать за подол сарафана. С Гнездиловым же ничего не случилось, словно ударная волна обошла его стороной. Пьяным, как всегда везет, решил Костя. И все! Телеги и «богомолов» как не бывало!