– Наверное, – согласился Костя, и ему стало не по себе.

Он в первую очередь вспомнил о родителях, а потом – о Лере. А вдруг она передумает и забудет?! Эх, подать бы о себе весточку! Неспроста все это. Понятно, что чисто теоретически убить могли в то время, когда военные предприняли магнитно-электронную атаку на Кремлевскую Зону. Но это чисто теоретически. Значит, генерал что-то затеял. Откуда достоверные сведения о моей смерти? Нет… не может быть… Скорее всего, генерал таким образом пытается ввести противника в заблуждение. А если он действительно меня похоронил? Тогда… тогда… Зону должны разнести в пух и прах в течение этой ночи или следующего утра, потому что ждать больше нечего и даже опасно. От этой мысли Косте сделалось физически плохо.

– Так, надо уходить… – прошептал он Базлову в ухо.

Майор сделал вид, что отмахнулся от мухи. Костя снова забубнил ему:

– Дело серьезное… очень…

Но Кирилл Васильевич вдруг так заорал и так замахал руками, что банка с самогоном едва не улетела на пол:

– Давайте помянем! Давайте!!! Повод-то какой, повод!

Всем стало жарко, все раскраснелись от избытка чувств – надо же, убили человека, а он живой! Такое не каждый день происходит. Такое событие – почему бы действительно не выпить лишний раз, хуже не будет.

– Помянем! – фальцетом поддержал Серега Гнез дилов и вскочил, радуясь неизвестно чему.

– Помянем, – насмешливо поддержал Базлов и хлопнул Костю по спине: мол, не дрейфь, всему свое время.

Если бы не экзокомбез «титан», то он точно отбил бы Косте легкие. Тяжелая у майора оказалась рука. Какая-то нечеловеческая, словно железная дубина. Но Костя тут же об этом забыл, потому что за него выпили стоя аж три раза подряд: за упокой, за воскрешение и за возвращение в мир живых. И каждый раз все троекратно орали: «Ура-а-а!!!» А Кирилл Васильевич лез лобызаться. Пахло от него как-то странно – словно от бутыли с перебродившим квасом. Косте пришлось срочно закусывать, но все равно запах долго не выветривался с губ.

После этого он на некоторое время забыл о своих тревогах и волнениях. Снова ему сделалось весело и приятно в компании приятных людей, пока волна опьянения не прошла и он не вспомнил, что он погиб для Большой земли. Тогда-то Костя и почувствовал, что лицо у него делается деревянным, словно маска, и он перестал улыбаться. Надо было уходить, и как можно быстрее. Может, успеем выбраться? – тупо думал он, невольно прислушиваясь, не летит ли ядерная ракета. Впрочем, если она уже летит, то рыпаться поздно, надо как можно быстрее напиться.

Кирилл Васильевич снова заорал, выкатив глаза:

– А вы знаете, где вы находитесь?!!

– Где? – хитро-хитро, как показалось Косте, спросил Базлов.

Зачем он так спросил? – подумал Костя. Зачем? А зачем Кирилл Васильевич так ответил? Зачем? Ох, и напился же я вдребезину!

– В Сенате!!! На стратегическом объекте! – Кирилл Васильевич поднял вверх заскорузлый, узловатый палец. – Так выпьем же за нашу вечно нужную работу!

– Ура!!! – фальцетом закричал Гнездилов. – Выпьем!!!

Он уже с трудом держался на ногах и все чаще поглядывал на топчан в углу каптерки. Костя и сам был не прочь завалиться и поспать. Глаза закрывались сами собой. Но спать было нельзя. Это он помнил точно. Сон в Зоне часто означал верную смерть.

Кирилл Васильевич налил по края и, поднявшись, взмахнул рукой. Он не рассчитал движения и все-таки задел трехлитровую бутыль, которая была еще полна едва ли не наполовину. Бутыль постояла на краю, подумала-подумала, упасть или не упасть, – все замерли, затаив дыхание, – и упала аккуратно на полиэтиленовую крышку. Кирилл Васильевич моментально протрезвел. Банка не разбилась вдребезги, а лопнула ровно посередине, и верхняя часть съехала набок. Все вскочили, чтобы посмотреть, как разливается самогон. Кирилл Васильевич сделал слабую попытку спасти хотя бы часть зелья, но горлышко в полиэтиленовой крышке предательски дало течь, и прежде чем Кирилл Васильевич поднял нижнюю часть банки на стол, чтобы вылить самогон в чашку, его остатки растеклись по грязному полу.

Кирилла Васильевича едва не хватил удар. Он даже не мог ругаться матом, а только расстроенно хихикал и икал. По его морщинистому лицу ручьем текли слезы:

– Серега!..

– А?.. – Гнездилов еле оторвал взгляд от лужи самогона.

– Серега?!

– Да, дядя Кирилл?.. – Нижняя губа у паренька отвисла, как у шимпанзе в минуту раздумья.

– Я же его целую неделю гнал… – осипшим голосом сообщил Кирилл Васильевич, – целую неделю! Сколько я сахара извел! Сколько! – Он театрально схватился за голову, но почему-то не зарыдал. – Серега!..

– Да, дядя Кирилл… – Гнездилов придурковато улыбался, ему было смешно.

– Серега!

– Да… дядя…

– Сахара сколько ушло!..

– Хватит вам! – сказал майор Базлов, сворачивая пробку джину. – У нас еще непочатая бутылка есть. Садись!

Кирилл Васильевич послушно рухнул на свое место, горестно посмотрел на джин, а потом; с надеждой, на Костю:

– Выдавишь еще пару бутылок из своего хабара?.. Ну, чтобы душа успокоилась?

– Нет проблем… – пообещал Костя, хотя не очень был уверен в хабаре-кормильце, который был непредсказуем, как экономика при капитализме. – А кстати, – спросил он, – что вы здесь вообще делаете-то?

– Как что?.. – переспросил белобрысый Гнездилов и вопросительно посмотрел на своего начальника.

– Что мы делаем? – переспросил Кирилл Васильевич, все еще пребывая в трауре по разлитому самогону и, кажется, не понимая вопроса. – Серега?..

– Я… мы… да это… – У Гнездилова не хватило слов.

– Серега, что мы делаем? – Кирилл Васильевич трезво посмотрел на Гнездилова.

Гнездилов развел руками. Его словарный запас иссяк, как рано или поздно иссякает родник. Он только гукал, мыкал и ойкал, как девица на выданье.

– Да, что вы делаете? – еще раз спросил Костя.

– Мы это самое… – Кирилл Васильевич словно проснулся. Он страдальчески шмыгнул носом, – даем электричество на стратегически важный объект.

Вторую часть фразы он произнес заученно, явно из инструкции по эксплуатации электроустановок, не вставив ни одного матерного слова.

– Да подожди ты, заладил: стратегический да стратегический, – поморщился Базлов. – Почему вы здесь так долго сидите? Все давно уже разбежались.

– Куда? – тупо спросил Кирилл Васильевич и облизнулся, глядя на джин, который Базлов аккуратно разливал в рюмки.

– По домам! – вмешался Костя.

Ему вдруг захотелось вывести этих «нитридо-платиноидов» на чистую воду. Ишь, думал он, цепенея от внезапной злости, самогон трескают, как настоящие! А так не бывает! Не может «нитридо-платиноид» трескать самогон. Он не должен на них действовать. Это противоречит природе вещей. Да и зачем трансмутантам из жидкого металла алкоголь? Какой от него прок?

– Зачем? – спросил Кирилл Васильевич.

– Ты что, не слышал о Зоне?

– Какой Зоне? О Чернобыльской и Крымских слышал, а больше – не слышал.

– Что ж такое?! – с беспокойством спросил Базлов у Кости.

Костя пожал плечами. Ему самому было интересно, как «нитридо-платиноиды» выпутаются из такого положения. Только он забыл, что они становятся опасными, если их загнать в угол, как, впрочем, и любого зверя.

– Ты меня не путай, – обиженно сказал Кирилл Васильевич. – Я уже и так запутался.

Они выпили, закусили и хором крякнули. Крепок и хорош был джин – особенно после самогона. Вопрос все же повис в воздухе.

– Смена же не приходит! – сердито, как для непонятливых, ответил Серега Гнездилов. – Куда мы денемся с подводной лодки? Три месяца сидим! Нет смены! Нет!!! Мать там, наверное, с ума сходит. Вначале еще можно было позвонить, а теперь и связи-то нет!

Выпутались! – изумился Костя. – С помощью какой-то извращенной логики. И ничего не возразишь! Все логично!

– Так я же и говорю! – возмущенно сказал Кирилл Васильевич. – Стратегический объект особой важности… Кто ж нас домой отпустит?! Так и мучаемся. Вас встретили – хоть какое-то разнообразие в жизни. Вот последний самогон допили. – Он пнул разбитую банку.