— Нет, — ответила я и покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я, если ты работаешь на меня, ожидаю от тебя абсолютной преданности. Если ты за моей спиной будешь говорить обо мне плохо или будешь говорить вещи, которые мне не нравятся, то я вышвырну тебя вон. Значит, не серди меня, девочка! Я пережила уже много глупых служанок, которые думали, что они хитрее, чем я, — угрожающе предупредила она меня.

Вечером она разрешила мне спать перед дверью ее спальни на втором этаже.

— Но только сегодня, потому что ты еще новенькая, — тут же добавила она, — завтра ты будешь спать внизу, в комнате для персонала.

Я была рада, что мне не придется спать одной в подвале, и разложила свою циновку в коридоре.

На следующее утро она разбудила меня в пять часов. Сначала она приготовила себе чай на кухне, затем показала мне остальную часть дома. Он был огромен. В доме было три этажа и подвал. От коридора расходились в разные стороны многочисленные комнаты, но все двери были заперты. Собственно, дом был слишком велик для нее одной. Множество дверей и помещения, в которых не было людей, внушали мне страх. Я боялась, что заблужусь в этом лабиринте.

— Чего ты боишься? — спросила тетка. — Возле ворот всегда дежурит сторож, который следит за всем. Сюда без разрешения никто не войдет.

Казалось, ей нравится жить в крепости.

Наверное, ей и надо было жить так, потому что она была депутатом парламента. Она была членом Национальной демократической партии, поддерживающей короля.

До 1990 года Непал был абсолютной монархией. Это я прочитала в школьном учебнике Паийи. Первые попытки создать здесь демократию переросли прямо в гражданскую войну. Конфликт то затухал, то разгорался снова. Регулярно возникали забастовки, баррикады на улицах, а также вооруженные столкновения, во время которых восставшие и сторонники маоистов сражались на одной стороне, а полиция и армия — на другой. В ходе боев часто были убитые, как сообщали об этом новости.

Однако Непал до сих пор является феодальным государством. Это значит, что сейчас несколько богатых и привилегированных людей правят страной, как раньше правили короли и князья. Тетка относилась к этой элите. Она родилась в одной из влиятельнейших семей и принадлежала к высшей касте. Она с самого детства привыкла к тому, что ее все обслуживают и ей повинуются. Этого же она всегда требовала от всех своих подчиненных. И особенно — от меня.

Уходя в это утро из дому, она заперла все двери на ключ. Я могла передвигаться только по кухне, по коридору, в подвале и в саду. Может быть, она боялась, что я что-нибудь украду, буду без спроса заглядывать в ее шкафы или отдыхать на шелковом диване. У нее все слуги были людьми, не заслуживающими доверия, подлецами, посягающими на ее богатство. Если она со всеми обращалась так, как со мной, то не удивительно…

Кухня была сделана из сияющего белого мрамора. Она одна была больше, чем весь дом моих родителей в Манпуре, и оснащена совершенно по-современному. Тут было два холодильника, множество кухонных комбайнов, микроволновая печь, просто печь, в которой можно было приготовить поросенка целиком, и даже стоял телевизор. Поверхности плит из нержавеющей стали соперничали в блеске с темной стеклянной поверхностью электрической печи. Я беспомощно стояла посреди всего этого. Затем открыла один из ящиков и заглянула внутрь. Все ящики открывались сами по себе и закрывались точно так же. Я пару раз открыла и закрыла их. Затем я нажала на кнопку телевизора и испугалась, потому что внезапно чужой мужской голос заорал на всю кухню. Я инстинктивно присела, но это всего лишь были новости, в которых какой-то политик что-то прогнозировал и при этом дико жестикулировал. Его голос гулко разносился по огромному пустому дому. Было жутко. Я чувствовала себя бесконечно одинокой. Одинокой в этом доме, в этом городе, на этой планете.

Через пару минут я выключила телевизор, потому что боялась, что меня может услышать сторож или тетка это как-то заметит и рассердится.

Снаружи уже потеплело. Конечно, будет жаркий день. Но внутри дома всегда было холодно, потому что там почти постоянно был включен кондиционер. Тетке нравилось жить в холодильнике. Как только выключался вентилятор, она тут же жаловалась, что ей слишком жарко.

Итак, я пошла в сад. Он был большим и красивым. С цветочными клумбами, посыпанными гравием дорожками и мягким газоном. Установка, поливающая газон, была включена почти целый день. Как чудесно было чувствовать солнце и ветер на своем лице! Я посмотрела на цветы: некоторые из них я никогда не видела. У тетки были прекрасные розы, которые, наверное, требовали очень много ухода, потому что какой-то из садовников постоянно был занят тем, что подвязывал кусты роз, подрезал или удобрял их и всячески ухаживал за ними.

Кроме того, я обнаружила грядку, на которой тетка выращивала лекарственные растения для своего здоровья и красоты. Алоэ вера, салат джамара, кунжут, огурцы, дыни, мяту, кориандр, ромашку. Этой грядкой должна была заниматься я. Я выдернула пару сухих лепестков и цветов и притащила сюда пару леек с водой. Я выполнила все, что мне было поручено, и на этом работа закончилась. Просто сесть на траву или на террасу я не решилась, потому что сторож или садовник могли доложить об этом тетке. Я снова потащилась на кухню. Я уже стала скучать по работе у Зиты и ее родни. Считать минуты — это еще хуже, чем иметь слишком много работы.

И огромные железные ворота на улицу тоже были всегда на замке. Никто не должен был зайти сюда, но и я не могла выйти на улицу. Я чувствовала себя взаперти. Меня заперли, как тигра в клетке.

Ее превосходительство, моя новая махарани, имела взрывной темперамент и тяжелый характер. Это я узнала довольно быстро. У нее на все была своя особая точка зрения, свои представления, и она не терпела никаких возражений.

Она тщательно следила за своим здоровьем и красотой. Хотя ей было около пятидесяти с небольшим, она все еще действительно выглядела очень хорошо. Этим она очень гордилась и делала все, чтобы предупредить появление новых морщин и всегда оставаться в форме.

День начинался со сложного, долгого и трудоемкого ритуала наведения красоты: утром в четыре часа она просыпалась и для начала долго лежала в ванне. Когда я слышала, как бежит вода в ванной комнате наверху, это означало, что мне нужно вставать. Затем она причесывалась, намазывалась кремом и несколько часов ухаживала за своей кожей. Затем делала утреннюю зарядку и тщательно выбирала одежду.

Иногда она спрашивала меня, что ей лучше подходит. В конце концов, я была единственным человеком в округе, с которым она могла поговорить. Тогда мне приходилось быть очень осторожной в своих словах и советах. Если я всегда говорила ей, что все очень хорошо, она выходила из себя и только орала:

— Ах, зачем я спрашиваю какую-то приблудную девчонку-тхару, ты же ничего не соображаешь!

Но когда я однажды сделала ошибку и честно сказала ей свое мнение, например, что синий цвет нравится мне больше, она тут же набросилась на меня:

— Как ты смеешь так говорить со мной? Ты просто служанка в доме!

Это было как ходьба по канату. Главное — не разозлить ее. Так что я пыталась как можно быстрее исчезнуть из ее комнаты.

Утренние часы были четко расписаны: в шесть утра она хотела пить свежий сок из цветков джамары. Ее зеленые и желтые листья я до сих пор знала только в качестве жертвоприношений для богов и украшений для волос на религиозных праздниках. В праздники Дассаин или Тихар мы часто украшаем себя ими. Но она каждое утро пила сок из них, поскольку он, как она говорила, очень полезен для кожи.

Растения в саду я должна была беречь как зеницу ока. Тетка очень подробно объяснила мне, когда и сколько воды я должна выливать на них. Я должна была срывать только самые верхние листочки и затем в блендере превращать их в пюре.

В семь часов утра я должна была подавать ей свежий сок из огурцов. В восемь утра она принимала фруктовый сок — яблочный, ананасовый или апельсиновый, но теперь уже из бутылки. К девяти утра я нарезала ей тарелку свежих фруктов: папайю, манго, яблоки, а из овощей — дыню.