В местной газете я прочитал такую заметку:
В 9:05 некий бизнесмен выехал на служебной машине из офиса в Бирмингеме. Он спешил в Южный Лондон на деловую встречу. В то же самое утро, в 10:47, одна молодая женщина выехала из своего дома в Пёрли в направлении аэропорта Хитроу. Она должна была встретить своих родителей, которые возвращались из отпуска. И вот в 11:12 обе машины находятся на М25, на окружной дороге. Бизнесмен едет со скоростью 81 м/ч против часовой стрелки, женщина – по часовой, со скоростью 70 м/ч. Внезапно с подъездного шоссе на скоростную полосу потока, движущегося против часовой стрелки, не подавая сигнала, выезжает какой-то автомобиль. Бизнесмен давит на тормоз. Его машину заносит, она врезается в зад другой машины и переворачивается. Та, другая, машина перелетает резервную центральную полосу и лоб в лоб сталкивается со встречным автомобилем. В нем находится женщина из Пёрли. Оба водителя умирают на месте.
Некоторые подробности я придумал сам. В газете были процитированы слова работника «Скорой помощи»: «Ни один из них не имел ни малейшего шанса». Так ли это? А если бизнесмен бы выехал из офиса не в 9:05, а в 9:10? Что, если бы он остановился на заправочной станции попить кофе, или простудился и в тот день вообще не вышел на работу, или, торопясь в Бирмингем, не проскочил бы на красный, или у него сломалась машина, или вместо 81 мили в час он ехал бы 79? Что, если бы машина молодой женщины не завелась с первого раза, или она бы забыла сумочку и ей бы пришлось возвращаться, или ее родители решили бы отправиться в отпуск в такое место, откуда прилетали бы в Гэтвик, а не в Хитроу, или она бы ехала не по скоростной полосе, а по средней? Или если бы?…
Что, если бы, что, если бы, что, если бы?
Я задаю этот вопрос своему адвокату. Не упоминая о заметке, я спрашиваю: «Что, если бы?» Он озадачен.
Что, если бы что?
Что, если бы что-нибудь.
Я бродил по местам, где бывал когда-то, где когда-то происходили разные события и где сейчас не происходило ровным счетом ничего, кроме того, что здесь бродил я, вспоминая о том, что случалось тут раньше. Бродил и плодил призраков.
В рощице: стою на краю оврага, гляжу на склоняющуюся к земле ветку. Мы с Дженис любили залезать на дерево, оседлывать ветку, проползать по ней сколько получится и спрыгивать на старый матрас, выброшенный кем-то в овраг. Матрас был рваный, из него торчали пружины. Повиснуть на руках, а потом отпустить их не разрешалось – сначала обязательно нужно было встать на ветке на ноги и только потом прыгать. Нужно было кричать: «В атаку!» Мне было четыре. Мал ты еще лазать по деревьям, говорила мама. Поэтому от нее нужно было скрывать. Я скрывал. Дженис была на два с половиной года старше меня, крупнее. С вечно драными коленками. Тот, кто прыгал первым, должен был отбежать раньше, чем прыгнет следующий. Иногда, ради того чтобы Дженис свалилась на меня, я притворялся, будто у меня нога застряла в пружине.
Теперь матраса в овраге нет. И вообще ничего нет, одна палая листва. А ветка уже не так высоко. Чуть потянувшись, я спокойно достал до нее рукой. Отнял пальцы: зеленые.
Дрейф континентов
Континенты дрейфуют за счет медленного движения плит земной коры, плавающих на поверхности более тяжелой полужидкой среды (нижней мантии) подобно тому, как айсберги плавают на поверхности воды. Плиты сходятся и расходятся по линиям разлома, возникающим в результате сейсмической и вулканической активности. Это называется тектоника плит. Примерно два миллиона лет назад первичная масса земной коры (Пангея) постепенно раскололась и образовала два континента – северную Лавразию и южную Гондвану. В дальнейшем разделились и они. В конце концов Земля приняла свой нынешний вид. Два миллиона лет назад на Земле не было ни людей, ни государств, ни их границ. Планете 4 600 000 000 лет, а нам всего 40 000. Земная кора составляет 1,5 % от общего объема планеты, и на ней живем мы. Мы представляем собой один вид: Homo sapiens.
Мы открыли тетради и стали рисовать вулканы: почва – коричневая, камень – серый, лава – красная, желтая, оранжевая. Еще магма. Магма… Похоже на «смегма». Мы рисовали континенты и стрелочки, показывающие направление их движения; рисовали линии разлома. Миссис Дэвис-Уайт велела опустить шторы и выключить свет – нам показали учебный фильм про землетрясения. Землетрясение – это последовательность быстрых вибрирующих толчков, возникающих в результате разлома плит земной коры или их смешения друг относительно друга, когда внутреннее напряжение достигает предельной точки. В 1906 году в Сан-Франциско в результате землетрясения силой 8,3 балла по шкале Рихтера погибло свыше пятисот человек. В любой момент там может случиться новое землетрясение. Люди, живущие в Сан-Франциско, знают, что могут в один прекрасный день умереть. Я поднял руку:
И чем же они отличаются от остальных людей?
Грегори, мы изучаем физическуюгеографию, а не метафизическую.
У миссис Дэвис-Уайт были темно-каштановые кудри и карие глаза. Когда она улыбалась, один уголок ее рта поднимался кверху больше, чем другой. Она носила узкие белые брючки или юбки с блузками, сквозь ткань которых на просвет было видно ее тело. Она душилась духами, и под ее блузкой можно было различить очертания лифчика. У нее были острые груди. Когда я дрочил, то думал о миссис Дэвис-Уайт.
Она была родом из Уэльса, из местечка, название которого никто из нас не мог выговорить без того, чтобы не набрать полный рот слюней. Она показывала нам на карте свой родной городишко: шестнадцать букв, и ни одной гласной. Она говорила с валлийским акцентом, особенно когда сердилась. Ее девичья фамилия была Дэвис, а фамилия мужа – Уайт. Когда они поженились, то решили их объединить. Муж у нее был англичанин.
Анекдот про Уэльс от моего папаши:
Турист-англичанин едет по Уэльсу. Проезжает какую-то деревню. Останавливается у обочины, открывает окно и кричит прохожему: «Эй, Тэффи, [5]как добраться до Керфилли?» Тот смотрит на англичанина и спрашивает: «Откуда ты знаешь, что меня зовут Тэффи?» Англичанин отвечает: «Угадал». А прохожий и говорит: «Тогда, бля, угадай и как добраться до Керфилли».
Я рассказал этот анекдот миссис Дэвис-Уайт. Она сказала, что, если я еще раз произнесу при ней это слово, она отправит меня к завучу. А это – полная жопа, это значило, что на тебя напишут жалобу родителям или опекунам. А если посылали к директору, то тебя ждали розги, отстранение от учебы или исключение. Когда я был в четвертом классе, из нашей школы исключили двух ребят. Они курили в туалете травку. А в пятом один парень из нашего класса ударил учителя. Дал ему в морду. Сам я этого не видел, только слышал. Тот парень дрался лучше всех в школе, с ним даже шестиклассники боялись связываться. За то, что он ударил учителя, его отодрали розгами и исключили. Я долго его не видел, а потом, уже после писем мистеру Патрику, вдруг встретил. На голове у него вместо афро были дрэды, но я его все равно узнал. Он ехал в автобусе с женщиной и тремя детьми. Младшая девочка сидела у него на коленях. Она сосала большой палец, обвив указательным нос, а мой бывший однокласник читал ей сказку.
Около школы: стою за оградой, смотрю через площадку на гуманитарное отделение. Воскресенье, детей нет. Я считаю окна на третьем этаже, пытаюсь понять, где кабинет географии. Вспоминаю развешанные по стенам карты, таблицы, фотографии, плакаты. В те времена страны были другие: Югославия, Чехословакия, Советский Союз. По-русски «Советский Союз» будет «СССР». Круговорот воды в природе: идет дождь, влага испаряется, образуются облака, идет дождь. У нас в классе учился один мальчик из Хобарта. Он носил значок: огромная Тасмания, а над ней крохотное пятнышко в форме Австралии и надпись: «Северный остров». Когда надо было рисовать карты и графики, я делал это быстрее всех и, по словам миссис Дэвис-Уайт, лучше всех. Но ей вечно требовались данные:тонны угля в год, среднегодовое количество осадков в дюймах имиллиметрах, стрелочка на север, масштаб в милях и километрах. Она говорила:
