Макс посмотрел в окошко: Базз разговаривал по телефону. Он подождал.

В наушниках раздался голос инженера:

– Неплохо, Макс. Хорошо. Подожди минутку, я позову Базза. – Он повернулся, что-то сказал, и Базз оторвался от телефона.

Инженер обратился к Максу:

– Отлично, все здорово, можешь выходить.

«И это все?» – удивился Макс.

Когда он вошел в главную комнату, Базз повесил трубку.

– Спасибо, что заглянул, Макс, все прошло отлично. – Базз встал. – Давай я провожу тебя до лифта.

Они пошли обратно по хитросплетениям коридоров, и Макс спросил:

– Так, значит, все в порядке? Все решено?

– О да, ты прекрасно выступил. Нам сегодня надо столько народу прослушать, сумасшедший день.

Макс остановился.

– Нет, я серьезно. Вы берете меня на работу или нет?

Базз замер и посмотрел на Макса.

– Дело в том, что твой голос несколько… как бы сказать… мягковат именно для этой работы. Кому-нибудь еще, я уверен, ты подошел бы идеально. Но это не то, что нам нужно. Извини, но это так.

Они дошли до лифта, и Базз нажал кнопку «вниз». Потом взглянул на Макса.

– Мне лично нравится твой голос. Очень. Просто… ну ты сам понимаешь, клиенты есть клиенты.

Скрывая разочарование, Макс улыбнулся.

– Конечно, никаких проблем, – ответил он. А про себя подумал: «Что значит „мягковат"?»

– Но я бы с удовольствием встретился с тобой еще раз. Можем обсудить другие проекты, понимаешь, о чем я? Ты любишь суши? – спросил он и приподнял бровь. – Или, может, предпочитаешь хороший стейк? – Базз похотливо улыбнулся.

Подъехал лифт. Макс шагнул в кабину и нажал кнопку.

– Вообще-то, я вегетарианец.

Он еще не настолько отчаялся, чтобы спать с кем-то ради устройства на работу.

Когда семейство Смайтов вернулось из церкви, муж Пегги Джин сразу пошел в кабинет работать. Мальчики побежали наверх, в свои комнаты, а Пегги Джин приняла две таблетки валиума. В последнее время, похоже, эффективна была лишь двойная доза.

Сегодняшняя служба была особенно важна для нее, и она думала о словах отца Куигли, разгружая посудомоечную машину.

«Семья – вот что придает нам силы. Иногда нам кажется, что весь мир обернулся против нас. Возможно, здоровье нас подводит. Или у нас финансовые трудности. Но в семье мы находим утешение и силы».

«Он абсолютно прав», – подумала Пегги Джин, положив в ящик лопаточку. Если бы не семья, разве она справилась бы со стрессами на работе? Она даже не могла представить, как бы в одиночку пережила выходки ненормальной Зоуи, гормональные проблемы и вид этой ужасной крысы. Слава богу, что рядом с ней есть любящие сыновья и муж. И слава богу, что у нее есть вера.

Она положила поддон для серебра в ящичек и стала раскладывать вилки, ножи и ложки по местам, любуясь их безупречной чистотой.

– И все же, несмотря на все трудности – семья, напряженная карьера и маньяк-преследователь, – я все еще остаюсь идеальной хозяйкой. – Она произнесла эти слова вслух, потому что ей было очень приятно их слышать.

И тут на самом дне поддона для серебра она увидела нечто странное и внушающее тревогу: открытый карманный нож. Это был перочинный ножик ее старшего сына. Пегги осторожно вынула нож из ящичка и сложила его. Ох уж эти дети.

– Милый, – позвала она, заглянув в дверь комнаты Рики.

– Что? – выпалил он, не отрываясь от компьютера.

Она подошла к его столу и положила нож рядом с клавиатурой компьютера.

– Нашла в посудомоечной машине.

Он покосился на нож и опять уставился в монитор.

– Это я его туда положил. Испачкался.

– Испачкался? – переспросила она.

Он поднял глаза.

– Да, помнишь, для воскресной школы надо было вырезать фигурку Девы Марии? Ножик был в сосновой смоле.

Пегги Джин была растрогана одной только мыслью о том, что ее дети вырезают фигурки Девы Марии.

– Хотелось бы мне увидеть твою работу.

– Она еще не готова.

Пегги Джин взяла со стола кусочек пластилина.

– Знаешь, я в детстве тоже любила лепить из пластилина. Некоторые вещи не меняются. Хотя у меня был красивый, розовый, а не серый.

– Это не пластилин, а пластиковая взрывчатка, – ответил Рики, стуча по клавиатуре.

– Не смей так шутить, – сказала она, положив пластилин на место. – Тебе понравилась сегодняшняя проповедь?

– Очень.

– И вне.

Рики непонимающе посмотрел на нее.

– И мне, я хотела сказать, и мне. Господи, иногда от этих таблеток, которые мне доктор прописал, язык заплутается, то есть заплетается.

Рики по-прежнему таращился на мать.

Она хотела наклониться и чмокнуть его в макушку, но сдержалась. Она и так слишком с ним сюсюкала, а он ведь делает домашнюю работу.

Спускаясь вниз по лестнице, она чуть не упала. И подумала, не выпить ли ей чего-нибудь, чтобы сбалансировать действие валиума, как-то уменьшить его эффект. Может, маленький стаканчик винца? А то еще во время вечернего эфира язык начнет заплетаться.

– Говард, у тебя есть минутка?

– Конечно, Триш. Прошу, заходи, располагайся.

Триш присела на диван, и Говард вышел из-за стола, сел на стул прямо напротив нее, положил ногу на ногу и улыбнулся.

– В чем дело?

Триш сложила руки и опустила их на колени.

– Мне очень неловко. Я понимаю, что это не мое дело, но я немного обеспокоена.

– Чем, Триш? Пожалуйста, не стесняйся. Обещаю, твои слова не выйдут за пределы этой комнаты.

– Спасибо, Говард, я очень тебе благодарна. Как я и сказала, мне несколько неловко говорить об этом, но речь идет о моей подруге и коллеге… поэтому я считаю своим долгом высказаться.

Говард выпрямил ноги и слегка наклонился вперед.

– Дело касается Пегги Джин. Я немного за нее тревожусь.

На лице Говарда промелькнуло удивление.

– За Пегги Джин? Но почему?

– Понимаешь, я… точно не могу объяснить. Но с ней что-то не так, кажется, она немного не в себе, не замечал? Может, мне кажется, может, это потому, что мы слишком близко общаемся, но я заметила, что она стала сильно нервничать во время эфира, дергаться, что ли.

Пегги Джин – и нервная? Дерганая? Это казалось невозможным. Пегги Джин работала в «Магазине на диване» уже десять лет. Она было старше всех ведущих, не считая Бебе. Если у Говарда и были к ней какие-то замечания, так лишь из-за ее излишней чопорности. Но надо признать, они не были близкими и сердечными друзьями. И в последнее время он не видел ее передач.

– Вчера вечером в эфире у нее заплетался язык.

– Заплетался язык? – Говард понизил голос.

– Она запуталась с линейкой, никак не могла найти нужный конец, чтобы измерить ожерелье.

– Продолжай.

– Ну и еще я заметила, что она принимает много таблеток. Говорит, что это витамины, но я не уверена.

У Говарда задергался глаз.

– Может, все из-за той крысы? Или у нее что-то не ладится в личной жизни? С мужем все в порядке? С детьми?

– Насколько мне известно, в личной жизни у нее все прекрасно. Но эта крыса стала последней каплей. Она уже давно получает жуткие письма. Ей кажется, что ее преследует какая-то ненормальная.

В этом не было ничего хорошего. Не хватало им потерять еще одного ведущего.

– Есть еще одна странность, Говард, – Триш наклонилась вперед. – В последнее время она ест очень много драже «Тик-так», но от нее все равно пахнет спиртным. Даже по утрам.

– О боже. – Говард вытер лоб рукой. – Думаешь, мне стоит с ней поговорить?

Триш категорично замахала руками.

– О нет, конечно, что ты. Умоляю. Давай просто понаблюдаем, что будет дальше. Может, сократить ее часы в эфире, хотя бы чуточку. Пусть у нее появится свободное время. Я могла бы занять ее место. В тот день, когда ей прислали крысу, я ее замещала.

Говард улыбнулся:

– Кстати, спасибо, что согласилась поработать без предупреждения, очень мило с твоей стороны. Думаю, ты права, я так и сделаю. Урежу часы, но чуть-чуть, чтобы она не забеспокоилась. Тогда у нее появится возможность проводить больше времени с семьей.