По ее поведению я понял: она быстро смекнула, что для такого разговора не нужны свидетели, или же вопрос попал в самую точку, и мое появление пришлось на самый неподходящий момент.

Она неплохо разыгрывала свой спектакль, и, если бы девчонка сейчас встала и ушла, она и дальше морочила бы мне голову с освещением в коридоре или придумала что-нибудь еще.

Но девочка и не собиралась уходить. Впившись руками в подлокотники, она упрямо сжала губы, уставившись неподвижным взглядом на секретаршу.

— Лейла! — Рот ее еще улыбался, но в голосе уже звучали казарменные нотки.

Лейла казалась невозмутимой, и для демонстрации своей несокрушимости она, скинув пластиковые шлепанцы, уцепилась ногами за ножки стула. Женщина изо всех сил старалась сохранять любезность, вращала глазами, чтобы показать мне, мол, насколько невыносимы и упрямы бывают подростки и как сложно с ними работать, но мы-то — взрослые и можем понять друг друга…

— Лейла, я сейчас вызову Грегора, он вынесет тебя отсюда вместе со стулом. — Она склонилась над столом, улыбаясь девочке с закрытыми глазами, чтобы я не видел ее лица. — Ты что, хочешь лишить меня этого стула? Я должна сказать человеку, куда ввернуть лампочки в коридоре. Отдай стул, а то гостю не на чем сидеть. Неужели это непонятно?

Лейла медленно открыла рот и высунула язык, глядя на женщину как на фокусницу, которой не удался трюк с картами, но та, несмотря ни на что, пошла с шапкой по кругу собирать деньги. Потом девочка, показав пальцем на свое ухо, спокойно сказала:

— Я все поняла и все слышала, старая жопа. Он частный детектив, а не электрик, твою мать.

В воздухе повисла пауза. В то время как мускулистая тетя изо всех сил сдерживала себя, чтобы не дрогнул ни один мускул на ее лице, Лейла почесала в затылке и, сморщив лоб, соображала, под каким предлогом она может остаться здесь, рядом со «старой жопой».

— Нет, вы слышали? — вырвалось наконец у последней. — Печешься тут о них днем и ночью, и вот тебе благодарность.

— А в особенности печетесь о том, чтобы пудрить мне мозги.

— Что-что?

— Вы все слышали и прекрасно меня поняли. Почему вы непременно хотели отослать девочку, когда я задал вопрос о рэкетирах?

— Ничего подобного! Я только… — Она вытянула губы и стала рыскать глазами по столу, будто хотела найти там ответ на мои вопросы. — Я не хочу обсуждать подобные вопросы в присутствии ребенка. Это вы можете понять? К тому же ваши подозрения совершенно безосновательны, как говорится, притянуты за уши.

— Притянуты за уши? — переспросила Лейла, внимательно следящая за ходом нашего разговора.

Прежде чем я ответил на замечание Лейлы, женщина воскликнула:

— Так, терпению моему конец. Сейчас ты выйдешь отсюда вон! Иначе я позову Грегора.

— Гре-гор! — передразнила ее девочка, однако сразу же закрыла рот, и глазки ее тревожно забегали. По ней было видно, что с Грегором шутки плохи.

— Ну как хочешь!

Взяв телефонную трубку, начальница набрала номер и с отсутствующим видом стала ждать ответа. А что мне делать, когда придет Грегор и унесет отсюда девочку вместе со стулом? Какие будут последствия для девочки, трудно даже себе представить. Я был убежден: Лейла что-то знает, чего не должна знать, и женщина боялась, что я что-то знаю, чего не должна знать Лейла. В любом случае ее присутствие при нашем разговоре было крайне нежелательно. Уже одно то, что я видел, как эта женщина откровенно старалась изолировать от меня Лейлу, могло доставить девочке массу неприятностей — в зависимости от того, как ее начальница оценивала мой шанс использовать девочку в качестве свидетельницы или источника информации. В любом случае мой уход был бы самым лучшим вариантом для Лейлы.

В этот момент девочка снова играла языком между зубами, выпячивала вперед свою грязную ногу и выписывала ею круги, с отвращением глядя на нее, но, несмотря на все ужимки, было видно, что она со страхом ожидает появления Грегора. Иногда Лейла мельком посматривала на меня, явно надеясь, что я останусь.

— Грегор? Пожалуйста, быстрее спускайся сюда… Да, есть небольшая проблема. Лейла… Хм… Ну, давай скорее.

Положив трубку, женщина еще несколько секунд была погружена в собственные мысли, потом вдруг широко улыбнулась, словно говоря: «Извините, что прервала разговор. На чем мы остановились?» Она молчала — явно тянула время до прихода Грегора.

— Фрау э?..

— Фрау Шмитцбауэр.

— Итак, фрау Шмитцбауэр, вы сделали все для того, чтобы я убедился, что в вашей лавочке творятся неприглядные дела. Давайте так: или вы расскажете все начистоту, или я переворошу все ваши бумаги, пока не найду то, что мне нужно. Но учтите, если вы расскажете все сами, я могу кое на что закрыть глаза. Если нет, и выяснится, что у вас рыльце в пушку, то, клянусь, — выведу вас на чистую воду, причем по полной программе.

Глаза у нее забегали, улыбка стала нервной.

— Подумайте как следует. Вы не производите впечатления простой вахтерши. Вы должны знать, что за дела творятся в этом доме, и, я уверен, кто-то подкидывает вам пару марок, чтобы вы держали язык за зубами. А на много ли их хватит? Еще на одну кофточку, на ужин в ресторане… В любом случае этих денег будет недостаточно даже на поездку за границу, где вы будете чувствовать себя в безопасности и где вас не достанет полиция. Если мои подозрения подтвердятся, вам грозит статья: организованные преступления, принуждение к рэкету и, возможно, соучастие в убийстве. Даже при предъявлении обвинения в сокрытии преступных умыслов тоже набежит немалый срок, а после этого из земных радостей останется разве что физкультура для пожилых, а в утешение — надежда на реинкарнацию.

Никакой реакции. Она улыбнулась — держала удар. Однако затравленный взгляд подсказывал, что, останься мы наедине, дама наверняка бы раскололась. А может быть, я все нафантазировал, и Лейла случайно оказалась в этом месте, а Грегор — всего-навсего простой сторож интерната с взлохмаченными волосами и в мягких домашних тапочках, который придет сейчас и без труда уведет отсюда Лейлу?

Однако действительность превзошла все мои ожидания. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалилось нечто напоминающее крылатую ракету, нечто состоящее из мускулов, в майке, тренировочных штанах и кроссовках, с бритым черепом и подбородком, созданным для вышибания дверей. Зрачки его двигались так, будто он готовился к встрече со стадом диких слонов. Рост его был не менее двух метров, а чтобы измерить ширину плеч, надо было вертеть головой, как в теннисе. Броские спортивные часы на его руке показались мне до боли знакомыми. Случайное совпадение? Точно такие часы я уже однажды видел — на Аренсе.

Не обращая внимания ни на меня, ни на фрау Шмитцбауэр, он сразу же бросился к Лейле и зарычал:

— Ну ты, сраная скотина! Снова учудила что-то? Я разве тебе не говорил…

Что он мог ей говорить, нетрудно было представить по пронзительному крику девочки, когда громила схватил ее своими чугунными ручищами и в мгновение ока оторвал от стула. Бедняжка дрыгала ногами, пытаясь попасть в своего мучителя. Циклоп рычал: «Заткнись, гнида!» — а фрау Шмитцбауэр: «Не сильно хватай ее!» Девочка дико завизжала, и тесное помещение секретариата стало напоминать камеру пыток. Я вытащил пистолет.

— Эй, вы, — крикнул я, стараясь перекричать Лейлу. — Грегор!

Зажав девочку под мышкой, он обернулся. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что за штука поблескивает в моей руке, и громила смерил меня недоверчивым взглядом. Лейла сучила ногами и взвизгивала. Взглянув на меня, она на секунду смолкла.

— Отпустите ребенка! — сказал я, покрутив дулом пистолета.

Взгляд Грегора становился все более недоверчивым, а зрачки — все больше и чернее. Его фигура напоминала персонаж из фильма ужасов — ходячая реклама к «Слуге дьявола».

Он повернул шею в мою сторону.

— А это что за козел? — спросил он.

Фрау Шмитцбауэр прикусила нижнюю губу, увидев в моих руках пистолет, однако лексикон Грегора, видимо, не одобряла и извиняюще пожала плечами.