Я подошел к диспетчерской и встал у стойки, облокотившись на узкую перекладину. Фрейлейн Жвачка оторвалась от модного журнала и вопросительно взглянула на меня.

— Да, своеобразный у вас шеф. На сафари вместе бывали?

Она повела бровью, но не очень удивилась вопросу, изучающе посмотрела на меня и покачала головой:

— Какое сафари? Кроме одного жирного кабана, никого не видела.

Я ухмыльнулся и взглянул на ее задорное узкое лицо с губами немыслимого бирюзового цвета — в тон с ногтями. Слишком поздно я заметил страх в ее глазах. Уловив взгляд фрейлейн Жвачки, я оглянулся — передо мной стоял приземистый плотный человек.

— Эй, ты, — сказал он, шевеля жирными губами и изображая, по-видимому, улыбку, — я слышал, что ты нашел машину нашего босса. Остается только взять от нее ключи. Можешь сразу отдать их мне.

Голос показался мне знакомым, только непонятно, почему он так странно держал одну руку за спиной. Не успел я сообразить, что бы это значило, как он сделал невероятно ловкое для его телосложения движение, и мое лицо взорвалось.

Я почувствовал, что кто-то рвет на мне рубашку. Голова разрывалась от боли, словно там колотили барабаны, стучали пивные бутылки и сотрясались все клетки головного мозга. В лицо ударило чем-то мокрым и липким. Я содрогнулся всем телом и открыл глаза. Сквозь черную пелену я увидел лицо фрейлейн Жвачки, склонившейся надо мной с бутылкой «фанты».

— Поднимайтесь, — прошептала она. — Вам надо быстро уходить отсюда!

Я протянул ей руку, и она потащила меня вверх, пока я не принял сидячее положение и не увидел вокруг себя лужу крови.

— Вставайте же! Сейчас он пришлет сюда кого-нибудь, и вас уволокут в подвал.

Подвал. Я сконцентрировался, пытаясь представить себе, что может сделать со мной в темном подвале этот жирный носорог, если уж он не постеснялся в присутствии свидетельницы так отделать меня среди бела дня, что от моей физиономии, кажется, осталась лишь фотографи я в паспорте. Из последних сил и с помощью фрейлейн Жвачки я встал на ноги. С лица капала кровь, как вода со свежевымытого салата.

— А сейчас ударьте меня, — сказала она.

— Зачем?

— Я должна следить, чтобы вы не сбежали. Двиньте мне разок, а то у меня будут неприятности.

Я занес руку, чтобы ударить ее, но боль в плече пронзила меня так, что рука рефлекторно дернулась назад.

— О господи, боже мой, — зашипела она, взяла мою руку, подняла вверх, так что я снова вскрикнул от боли, и ударила ею по своим бирюзовым губам. Неважно, чья была на ней кровь, моя или ее, главное, что она была вся в крови, когда я, спотыкаясь, поковылял к выходу.

В лицо хлестал дождь. Было ветрено и холодно. Двадцать метров, отделявших меня от дороги, показались вечностью, а голова была сплошной открытой раной. Хотелось броситься на асфальт и завыть волком. Последнее, что я увидел, еще раз оглянувшись назад, была счастливая улыбка доктора Аренса с суповой рекламы. И я поклялся, что он так получит от меня, что мало не покажется.

— Боже мой!

Ромарио спрыгнул с кресла, взял меня за руку и помог лечь на софу.

— Что… что случилось?

— Я нашел «армию». — Мой голос звучал так, будто я говорил под водой. — Принеси бутылку водки и вызови «скорую».

Врач скорой помощи, закрывая через час свой саквояж, сказал:

— Срочно на рентген. Вам надо бы лечь в больницу. Если хотите, я вызову машину.

— Вы подозреваете перелом?

Он пожал плечами.

— Из-за отека ничего не могу сказать определенного. Как это вас так угораздило?

— По собственной глупости.

— Выглядит так, будто по вам случайно проехал каток.

— Не каток, а кастет, и вовсе не случайно.

— Ах, вот как. — Он прокашлялся. — Ну что же. Если не хотите в больницу, положите лед на голову.

Врач ушел. Я поручил Ромарио сбегать в супермаркет за углом и купить алкоголь и упаковку супа Аренса, а сам заснул. Проснувшись через два часа, я увидел, что Ромарио сидит у меня в изголовье и прижимает к щеке кухонное полотенце, в которое завернут лед.

— Ну как ты? — спросил он.

Я хотел ответить, но не смог, лишь помахал рукой — дескать, так себе.

— Как только придешь в себя и сможешь встать, я вызову такси и отвезу тебя в больницу. Кстати, супа, который ты заказывал, не было. Но думаю, сейчас у тебя все равно нет аппетита. Подождем, что покажет рентген. Я имею в виду, не потребуется ли операция.

Я наблюдал, как он с озабоченным видом осторожно держит полотенце со льдом так, чтобы оно не царапало мне щеку. Вскоре я снова заснул.

Было чуть больше десяти часов, когда мы вернулись из больницы. Переломов не было, но обнаружились множественные травмы, как выразился врач. Что он под этим подразумевал, я не понял. На голову мне наложили повязку, сделали обезболивающий укол и велели на следующий день не вставать с постели. Пока я пытался устроиться вместе с минералкой и пультом от телевизора на софе, Ромарио готовил на кухне блюдо, которое купил по дороге домой в круглосуточном магазине. Из кухни доносились запахи сгоревшего масла. Я откинулся на спину и включил телевизор.

Поев и еще раз поинтересовавшись у Ромарио, почему он все-таки стал поваром, я рассказал ему об утренних событиях в фирме Аренса. Он сидел передо мной в позе, в какой обычно сидела моя бабушка, слушая мои рассказы: зажав руки между коленями, энергично кивая головой в самых интересных местах повествования, но при этом бросая критический взгляд на мою все еще полную тарелку.

— Все это означает, — заключил я, — что сегодня тебе предстоит бессонная ночь.

Ромарио помедлил. Видимо, мой рассказ внушил ему опасения, что привычный распорядок дня, в котором сну уделялось немаловажное значение, будет нарушен.

— Это почему же? — спросил он.

— Да потому, что Аренс мог выяснить, кто я и где живу, и вполне способен нанести мне визит.

Ромарио скептически хмыкнул:

— Ну и что? Мы его хорошо встретим.

— Тогда разбуди меня. У меня есть старая винтовка и пистолет. Если они сюда ворвутся, весь квартал будет на ногах, и полиция тоже будет здесь.

Своей здоровой рукой Ромарио стал собирать посуду.

— Как ты узнал, что Аренс связан с «армией»?

— Я ничего не знал, просто пошел немного прощупать его, и вдруг все обнаружилось само собой.

Ромарио отнес посуду в кухню, и некоторое время возился там. Потом он вернулся с двумя мисками мороженого, протянул одну мне, сел в кресло и начал медленно ковырять ложечкой.

— Ладно, Ромарио, вижу, ты хочешь что-то сказать. Выкладывай.

— Видишь ли… Когда на прошлой неделе все началось, я думал, что это обычный рэкет. Ты меня знаешь. Я не из трусливого десятка. Из восьми наездов — после того, как исчезли Шмитцы, — пять я отбил точно.

Что касается таких дел, то Ромарио, действительно, трусом не был, и меня, кстати сказать, это немного удивляло. Как-то раз я наблюдал, как он вел себя с двумя боевиками, которые пытались устроить ему разборку в присутствии посетителей. Его действия напоминали поведение благородных девиц из семей крупной буржуазии, которым взбрело в голову познать мир за пределами своих особняков с гостевыми туалетами и теплыми полами: оказавшись в опасной ситуации, они, движимые страстью к приключениям и благодаря присущей им наивности и высокомерию, выходили из нее сухими из воды. Нечто подобное происходило и с Ромарио, с той лишь разницей, что он обращался с бандитами, строя из себя дурачка и объясняя им, что ему неоткуда взять такие деньги и что они мешают ему обслуживать клиентов. После получасовых пререканий они обычно оставляли его в покое, выпив на халяву пару стаканов паршивого «Ламбруско».

— Я думал, — продолжал он, — что если у меня есть пистолет и я немного умею стрелять, то смогу от них отбиться. Большинство наездов отбить нетрудно, ну а если не удается и есть бабки, чтобы заплатить, то приходится отстегивать. Вот только эта долбаная «армия» требовала слишком большую сумму, поэтому я попросил тебя о помощи. Сейчас, если, конечно, со страховкой не будет проблем, думаю, что лучше было бы заплатить. Советую, отдай ты им тачку, и все будем квиты.