Сердце Ридда дрогнуло, а в глазу предательски защипало. Спасибо, парни!

— Разбуди отца, я хочу осмотреть подвалы. А сам прихвати виал с трехгранной крышечкой из моих припасов и держись пока в тени. Да не вздумай попробовать, там травки понамешаны те ещё! Проверь потихоньку те закоулки, где мой прадед замуровал того ловеласа, и за колодцем, где колдунья… ну, да ты сам должен знать.

Миг-другой прошли в такой тишине и неподвижности, что обеспокоенно зашевелилась даже светившая в руке мажордома феечка. Но Энрике Патрик семнадцатый понял. Есть кое-какие старые дела, о которых знают отцы, но которые лучше бы не оставлять долгами или грузом на совести сыновьям…

Какие там фамильные секреты существуют у мажордомов, хороший лорд никогда не вникает, оставляя то предметом профессиональной гордости слуги. Потому Ридд ничуть не удивился, когда, неспешно спустившись к полузабытому уже ходу под галереей, застал здесь Патрика-старшего. Полностью одетого, с надёжным масляным фонарём и даже вернувшего себе цепь как символ первоочерёдности старшинства.

— Я весь к вашим услугам, милорд. Хотя и должен предупредить — то из ценных припасов, что не разграбила королевская солдатня, пришлось продать, — проскрипел старый мажордом.

Ох, как же чесались у Ридда руки! Ухватить этого пройдоху за грудки и тряхнуть так, чтобы лязгнули хотя бы и немногие оставшиеся у того зубы…

— Патрик, ты мог бы обвести вокруг пальца кого угодно, да только не меня. Ты ведь сказал вполне достаточно, чтоб я мог догадаться — но слишком мало для остальных. Открывай!

Нет, на замковых погребах отродясь не бывало замков или столь обожаемых коронерами печатей, как предположил бы непосвящённый. В замке барона Фернандо полностью доверяли слугам. А тех же весьма немногочисленных, кто доверия не оправдал… однажды на глазах малолетнего Ридда отец печально и прилюдно отвернулся от такого. Что потом сделали с жуликоватым постельничим свои же, не будем вспоминать ближе к ночи? И без того понятно.

Патрик задрожал, словно его прохватила промозглая осенняя сырость, но трясущейся рукой растворил перед своим лордом добротную дверь в подвалы…

Мимолётно Ридд положил ладонь на массивные, отполированные до древесного узора дубовые перила и усмехнулся, ощутив в одном месте чуть заметную даже сейчас выщербинку. Как он тогда красиво слетел вниз, оступившись на лестнице в подростковом стремлении поскорее доставить наверх поднос с яствами, не хотелось и вспоминать. Как летел кувырком, даже и не помнится — хотя массивный серебряный кувшин с вином слегка сплющился от удара о дубовые перила. Но поднявший его за шкирку Перес наказывать тогда не стал, лишь поинтересовался сквозь зубы — не сломал ли малец себе чего?

Надо же, сколько лет прошло, а всё ещё помнится… наконец, миновавший второй пролёт Патрик впереди чуть прошёл и остановился, высоко подняв свой фонарь и высветив жалкое убожество пустых погребов.

Сзади еле слышно, предательски скрипнула как обычно семнадцатая ступенька. И бросивший через плечо взгляд Ридд украдкой погрозил кулаком неясно мелькнувшему в полутьме лицу Энрике, тут же принявшему виноватое выражение.

А демонстративно ничего не заметивший Патрик печально обвёл взглядом картину вопиющей пустоты.

— В остальных клетях и отнорках одно и тоже, милорд.

Ну-ну, можно подумать… в любой норе хороший лис обязательно сделает как минимум один запасной выход. Понятное дело, вон из-за той полки, старательно поломанной и нарочито непривлекательной, имелся ход в соседние отделы заднего двора, где лишь недавно затихла возня с опускаемыми сверху бочками. А уж винные подвалы, прорытые в соответствии с кое-где имевшимися известковыми кавернами естественного происхождения, тянулись общей длиной на много лиг. И доподлинно каждый уголок их известен был весьма и весьма немногим.

Ридд был в числе тех самых, которые весьма и весьма. Ну скажите, какой мальчишка откажется вместе со старшими братьями полазить в таких замечательно страшноватых подземельях? То погонять не воображаемых, а очень даже реальных призраков — а то и разыскать зарытый капитаном Киддом клад, оказавшийся старинной, четырёхгранной бутылкой с прокисшим почти до уксуса этак трёхсотлетним вином…

— Скажи мне вот что, Патрик, — Ридд старательно придал своему голосу чуть скучающее выражение, нажав потайную пружину и запросто открыв чёрное пространство хода. — Если я верно понял, моя покойная маменька тоже участвовала в изготовлении вина? Хотя она и не совсем чтобы леди.

Нет, определённо — мелькнувшее на лице пожилого мажордома растерянное выражение Ридду вовсе не померещилось!

— Видит пресвятой Динас, я не хотел то ворошить. Однако на прямой вопрос своего лорда вынужден ответить…

Да, всё верно предположил парень! Законная баронесса в то время уже сильно хворала. Да и возраст, опять же. А потому гораздо терпимее обычного относилась к похождениям полновластного хозяина замка и земель. Тем более, что два года именно молодая травница из села Кейрос давала воистину замечательное вино, потом продававшееся под торговыми марками "Чёрная жемчужина" и "Поцелуй ведьмы". И настолько удачными оказались те весьма урожайные годы, что финансовое благополучие баронства взлетело просто на блестящую высоту.

И хотя почти всё то вино уже оказалось продано, где-то в отнорках наверняка сохранился бочонок-другой того самого урожая. Конечно, для пущего порядка стоило бы привлечь Переса, знавшего своё хозяйство вплоть до каждой бутылки. Но старина нынче так набрался проб с каждого виноградника, что теперь добудиться его не представлялось никакой возможности. Да и пусть отдыхает — посвящать винаря в иные подробности, право, не стоит…

— Вот, — не скажу каком месте Патрик свернул в проём и замер возле трёх весьма симпатичных бочек на мощных, чуть покосившихся от времени козлах. Поставив фонарь на соседнюю полку с кувшинами рядового вина, мажордом печально замер, скрестив на груди руки и словно устранившись от происходящего.

Коснувшись рукой одной ёмкости, Ридд невесело хохотнул.

— Всё ещё не доверяешь, пытаешься проверить, старый хрыч?

Подхватив фонарь, он вышел в центральный коридор и некоторое время прислушивался даже не к звукам и не к полузабытым запахам. То ли к эху давно минувших событий, а возможно, и к своему наитию. Вернувшись чуть назад, Ридд нырнул в боковой отнорок и поднялся на несколько ступенек в темноту, которую хорошо скрывал выступ известняка и которую нипочём не обнаружить при беглом осмотре. И с колотящимся от волнения сердцем остановился перед ничем с виду не примечательным бочонком, почти полностью сокрытым в стенной нише. Кажется, сердце вело именно сюда…

Ах, как же предательски дрожали протянутые пальцы! Но всё же, ладонь Ридда коснулась почерневших от времени дубовых клиньев на боковине.

Ай! — взвизгнула дриада, когда по всему естеству сладко сыпануло морозцем. Впрочем, совсем не так, как от лапочки-Меаны. Странно согретый одним лишь мимолётным воспоминанием, парень смелее погладил свою находку и лишь сейчас оглянулся на бледного спутника, с которого в этой прохладе подземелий пот уже катил градом.

— Продолжай, Патрик, — мягко и в то же время властно произнёс голос уже не просто парня, а потомка древнего рода.

Мажордом рухнул на колени и затрясся так, что казалось, безносая уже занесла над ним свою жуткую косу.

— Пощадите, милорд, — кое-как прохрипел он посиневшими губами.

И всё же, не слуге противиться воле лорда! Чуть наклонившись, Ридд приблизил лицо и заглянул в лихорадочно блестевшие глаза, в которых, казалось, плясал не огонёк фонаря — а подступающее безумие. И где-то там, на самом донышке души, прочёл неумолимую и безжалостную правду…

Несколько лет назад, когда ещё крепкий тогда мажордом вернулся из Нахтигейла, где лично присутствовал во время усекновения главы своего барона на Старой площади, он долгое время молчал. Храня на губах жёсткую складку, не разжимал их. И лишь потом, когда жизнь потихоньку начала брать своё, а память о тех страшных событиях стала улегаться…