Дриада в ответ самым грозным голосом пообещала, что если кое-кто не будет как можно чаще приходить в гости и приносить с собой вино и рассказы, то этот кое-кто может о том и пожалеть!

Можно подумать, будто кто-то купился на эти слова! Ридд легонько качнулся на месте и игриво толкнул соседку плечом. Та от такой нежности хоть и улетела кувырком в заросли голубики, но не обиделась, а рассмеялась.

— Моя сестра права — а бессмертная ошиблась, — новая хранительница рощи скользнула поближе, радуя взгляд лёгкостью движений, и благословляя коснулась лба парня мягкими холодными губами. — Иди уж в свой город — и да не преткнётся в пути нога твоя о камень, мастер Ридд…

— Полегче, деда, грабками-то размахивай! Чуть в морду мне не заехал!

Ломающийся голос деревенского парнишки с передка то взвивался по-петушиному, то вдруг отзывался этаким симпатичным баском, и покачивавшийся в телеге Ридд мимолётно улыбнулся, припомнив себя в ту же, совсем недавнюю пору. Когда окаянные руки и ноги сшибают все углы, и решительно не знаешь, куда их деть. Когда собственный голос иногда вдруг предательски ломается — а случайное прикосновение юбок прошмыгнувшей мимо служаночки нечаянно заливает шею и лицо до ушей жаркой волной…

— Не, Грицько — морда то у собак или вон, у лошадей, — прокуренным голосом поучал внука возница, и тут же безо всякой надежды на успех подстегнул последних. — А у людей, шёб ты знал, харя.

Попутная телега виновоза из Комарёвки, насквозь пропитанная стойким мускатным духом, продвигалась хоть и весьма неспешно, но всё же потихоньку приближала Ридда к городу. На ходу она тряслась и тарахтела так, словно колёса её отроду круглыми не были — а сделаны оказывались не иначе как самим врагом рода человеческого… чтоб ему набок своротило эту самую харю! Или морду? Ридд настолько заинтересовался этим вопросом, что даже сумел преодолеть свою усталость и окликнул словоохотливого возницу.

— Слышь, батя? А лицо тогда у кого? Или, скажем, физиономия.

— Ну-у, — судя по тону, дедок восторженно осклабился, обнаружив в прихваченном до города молодом попутчике благодарного слушателя.

Из последовавшей затем тирады, витиеватой и преисполненной отсылов ко всяким примерам и житейским "ситуёвинам", Ридд с удовольствием узнал, что у простолюдина может быть токмо харя, и никак иначе. А вот ежели когда приезжают на ярмарку лицедеи и рисуют себе на харях всякие непотребства белилами да румянами, тогда и получается эта самая… физия.

— Ну а вот лицо, то у ваших благородий токмо и есть, — неспешно и занудно, как проплывавшие мимо виноградники, балагурил себе возница.

— А по шее? — поинтересовался парень и заворочался, тщетно пытаясь помягче устроиться на жиденькой охапке соломы, когда в его голове раздался весёлый смех и требование сейчас же всё-всё выяснить.

Дедок довольно хохотнул, отчего в его ладонях затряслось обшарпанное кнутовище, и выпустил в темнеющее уже небо клубочек дыма из своей носогрейки.

— Точно, их благородие и есть — чуть что, так по шее и норовят заехать. А ты, Грицько, в носу пещеру пальцем не ковыряй, а слухай! Есть меж родовитых такие, что в самом деле хужей вражин лютых, оченно полюбляют нашего брата в петлю определить повялиться. Но бывают и ничо, вроде мастера Ридда или барона нашего. Зазря пейзана или ремеслюгу какого не обидят, нет.

Удивлённо приподнявшийся Ридд так возжаждал пояснений — отчего это его вдруг так сразу к благородному сословию определили — что получил их сполна, не хуже как от болтливой дриады из вон той кленовой рощи за оврагами. Оказалось, в окрестных деревнях мастера Ридда чуть не каждая собака знает…

— На той седмице за гумном псоглавца кто порубал? А двое наших пацанят, оне лошадей в ночное водили, и угляди на зорьке знакомую фигуру в долговязом плаще. Да с посохом чудным, что в саблю вострую обернулся — потом всё как на духу старосте и выложили.

Ну, такому даже я огорчаться не стану, вот!

Парень задумчиво почесал в макушке, наивно пытаясь этим утихомирить расшалившуюся дриаду, и припомнил, что и в самом деле, было такое недавно. Жуткие подобия низенького и неимоверно волосатого человека, но с собачьей головой, псоглавцы иногда проникали в баронские владения из диких земель — в надежде ночью поживиться в деревне если не младенцем, то телёнком или овцой. Вот и подрядился Ридд в соседней Комарёвке заказ на такого злодея взять — за кувшин того муската, который даже барону не достаётся, только для своих. Понятное дело, выследил псоглавца и потом нашинковал, как хорошая хозяйка капусту…

— А так — ну, у меня ж ноги смолоду калечные, потому сельский сход в извоз и определил. Хучь какая польза опчеству… Вот и насмотрелся я на людь и нелюдь, теперь уж за пол-лиги отличаю, — дедок снова щёлкнул кнутом промеж лошадиных ушей, ничуть не огорчённо вздохнул их равнодушному шевелению и затем смачно сплюнул в пыль обочины. — Так что, мастер Ридд, ты уж не серчай — но видно глазу намётанному, что ты безземельный какой, аль из байстрюков графьёвых. Откель-то с полуночи, но с понятием насчёт простого люда.

Ну ты и фрукт, оказывается, мастер Ридд!

"Да уж, вовсе не овощ с грядки…"

Дедок ещё что-то балагурил и вещал, отчего голос его прихотливым ручейком тёк в одно ухо — не забывая столь же неспешно вытекать в другое — длинно и нудно, как сама дорога. Как весь необозримый мир и предстоящая впереди вся эта огромная жизнь. Но парень уже откинулся обратно на солому и вперил взгляд в немилосердно прыгающее вечернее небо, с которого уже робко проглядывала одна… а вон ещё одна…

— Эй, паря, просыпайся! — что-то затрясло за плечо, и парень волей-неволей заставил себя не только принять более-менее вертикальное положение, но даже и открыть глаза.

В полутьме грязными пятнами света чадили факелы, виднелись потные и усталые солдатские морды… хм, вернее, хари — спасибо за разъяснение, деда! Городские ворота хотели уже закрывать по вечернему времени, но стражники углядели на дороге кляч виновоза Симеона и пока придержали одну створку.

Ридд зевнул, встряхнулся и привычно продемонстрировал было на запястье тонкий браслет горожанина, но от изумлённого восклицания отшатнувшегося десятника окончательно проснулся. На защищавшем руку заклёпанном наглухо серебряном наруче, который парень не снимал последние пару лет и который больше походил своими размерами на обычный напульсник лучника, после недавней стычки виднелись такие зловещие царапины, что тут отговоркой про собаку или даже волка уже никак не оделаешься.

— С псоглавцем недавно дорожку не поделил, — буркнул Ридд, быстро спрятав руку под плащ и отчаянно надеясь, что простой служака не различает следы зубов, в общем-то, почти безобидной твари от тех, из гномьих подземелий.

Очень кстати дедок-возница просипел, кашляя и дудя со своего передка, что и впрямь было такое дело, староста их милости барону про изничтоженную пёсью-бошку на той седмице доложил. Ридд из благодарности даже сунул ему пару медяков, и повеселевший в предвкушении выпивки старикан весёлыми матюгами и разудалыми проклятиями разбудил своих задремавших было одров.

— Так это ты и есть мастер Ридд? — усатый десятник встрепенулся и посерьёзнел. — От их милости приказ пришёл: как появишься, сразу в замок.

Очень нужно было! Уж парень как ни кутался в свой плащ, но под ним от одежды оставались одни заскорузлые от крови лохмотья. И всё же, пренебрегать приглашением здешнего хозяина тоже не стоило.

— Надо заехать умыться хоть — в прошлый раз их милость барон выговор мне сделали за неподобающий вид, — быстро нашёлся Ридд.

Десятник в сомнении дёрнул себя за ус, но всё же понимающе кивнул и сделал своим солдатам жест освободить дорогу. Возница на передке азартно огрел своих кляч, и в не замедлившем возобновиться грохоте и тряске дедова чертопхайка кое-как проползла в городские ворота…