–Я прилагаю! Я просто не пойму, чего вы от меня хотите! – воскликнул Кэгни, широко распахнув глаза. Он пришел в полное отчаяние, стараясь дать хоть один ответ, на который не будет сказано «что еще?».

–Мы хотим что-нибудь получше, – отрезала Энни.

Кэгни повернулся к ее отцу:

–В первую же секунду, когда я увидел вашу дочь, я потерял голову от любви. Не важно, кем я буду работать, отныне вся моя жизнь будет посвящена ей одной. Я оставлю ее, только если она сама меня прогонит. В ней смысл моей жизни. – Он повернулся к Энни. – Сотни подруг не ищу, никогда волокитою не был, верь, ты навеки одна будешь любовью моей.

–Овидий? Это Овидий? Вы цитируете в присутствии моей жены отрывки из эротической поэзии и думаете, что я позволю вам жениться на нашей дочери?!

–Извините, сэр, вы забываете, что мы с вашей дочерью уже женаты...

Отец Энни вскочил из-за стола и быстрым шагом ушел с террасы. Его супруга, немного помедлив, ушла следом.

Следующие полчаса Кэгни и Энни просидели за столом друг напротив друга, не произнося ни слова. Наконец Энни прервала молчание:

–Сомневаюсь, что этого будет достаточно.

Она удалилась в спальню, а Кэгни остался ночевать на террасе. Проснулся он в пять часов утра, разбуженный целым хором звонкоголосых петухов. Кэгни прошел в спальню и увидел свою прекрасную жену, свернувшуюся калачиком на их брачном ложе. Стянув с себя одежду, он забрался в кровать, лег рядом с Энни, крепко обнял ее и задышал в теплую шею.

–He думала, что они все-таки приедут, – прошептала Энни.

–Как ты думаешь, я справился?

–Нет.

–Надолго они приехали?

–Завтра улетают домой.

–А ты?

–Вилла оплачена до конца месяца. Я останусь здесь до тех пор, пока не кончится срок аренды.

–Как я должен ответить на их вопрос? В случае, если у меня появится еще один шанс.

–Надо было сказать, что хочешь заниматься финансами.

–Что, если я сейчас это скажу?

–Они поймут, что я тебе подсказала. Уже поздно.

–А ты не хочешь объяснить им, что не можешь без меня жить?

–Нет, не хочу.

–Зачем ты согласилась выйти за меня замуж?

–Я не думала, что они приедут.

–А если я скажу, что люблю тебя?

–Я это и так знаю.

–И ты не передумаешь?

–Прости, Кэгни, я поняла, что мне нравится моя бесцельная жизнь.

–Неужели тебе нисколько не жаль, что все так получилось?

–Почему мне должно быть жаль? Ты с самого начала знал, что именно так все и закончится. Я просто играла в любовь, как в игру. Я ведь еще ребенок. Ты не дурак, должен сам понимать.

–Неправда. Я дурак. Еще какой дурак.

Кэгни провалился в сон. Через три часа он проснулся. Не будя юную супругу, он встал с кровати, написал на клочке бумаги лондонский адрес своего отца иоставил его, придавив камнем, на краю постели. В тот же день он добрался на попутках до Родоса и целый месяц работал в барах, чтобы скопить денег на авиабилет до Лондона.

Вернувшись в Англию, Кэгни какое-то время жил вместе с отцом. Совершенно запутавшись, он впал в странный ступор. Время от времени ему даже приходилось щипать себя, чтобы удостовериться, что он не спит. В конце концов, он поступил на службу в местное отделение полиции, где его приняли стажером. Когда пришли документы на развод, отец передал их Кэгни, и тот подписал бумаги на следующее утро, проведя перед этим последнюю мучительно бессонную ночь. Поставив точку, Кэгни решил, что пора двигаться дальше.

В конце концов, она просто играла в любовь.

Кэгни шепчет в темноту:

– Господи, неужели опять началось?

И засыпает прямо в кресле.

Я зеваю в тот самый момент, когда подношу к губам чашку, и кофе проливается на блузку. Надо признать, не самое удачное начало дня. Я проснулась в шесть утра, уже уставшая, и так и не смогла заснуть снова. Пришлось валяться в кровати с открытыми глазами и думать о том, что сказал доктор. Он сказал, что, возможно, я мечтаю не о самом Эдриане. Очевидно, мне просто нужен близкий человек, а Эдриан – самый доступный из всех вариантов. Я знаю, что он собой представляет, а это не так рискованно, как встречаться с кем-то новым. Однако если я загляну в себя поглубже, то увижу многолетние раны от постоянных отказов и несбывшихся надежд. Не понимаю, почему я так стыжусь этого. Почему симпатия Эдриана до сих пор не излечила мой комплекс неполноценности?

Тут в голову приходит еще одна неприятная мысль, которая подспудно разъедала меня изнутри. Пускай я больше не ем сладкого и жирного, пускай я стала стройной, но ведь красота человеческого тела – это гниение души. Если так, мне придется найти замену для своих лишних килограммов. Найти новый якорь, который удерживал бы меня на земле и не давал взмыть к заоблачным далям морализаторства и бесконечного самоанализа.

Все, во что я верила прежде, ускользнуло сквозь мои ставшие тонкими пальцы. Хотя теперь у меня и появилось гораздо больше возможностей. Я понятия не имела, что вместе с физическими характеристиками изменятся и мои представления о морали. Сейчас я понимаю: когда у тебя нет большого выбора, очень просто видеть мир в черно-белых красках и делить все на правильное и неправильное. Как только у тебя появляется выбор, вокруг возникают сплошные оттенки серого. Все мои прежние убеждения растаяли у меня в голове, как куски льда. Водица, что осталась после них, заливает глаза и вызывает легкое головокружение. Рано или поздно мне придется решать, во что я теперь верю.

Сейчас у меня появилось гораздо больше приятных поводов для размышлений, включая тот факт, что дьявол, наверное, тоже носит десятый размер, а я вскоре могу сравняться с ним в объеме талии. Учитывая все вышеперечисленное, я не собираюсь развлекать доктора, рассуждая о проклятом Кэгни Джеймсе. Я не верю, что между любовью и ненавистью всего один шаг. На свете встречаются просто отвратительные типы. Моя неприязнь к нему не имеет ничего общего с сексуальным притяжением. Просто я хорошо разбираюсь в людях. Если я отнеслась к Кэгни Джеймсу с антипатией, то только потому, что он мне не понравился. Я вовсе не пыталась с ним заигрывать. Иногда доктору отказывает проницательность.

Я вспоминаю, что вечером мне предстоит идти на тот несчастный ужин, и нервно вздрагиваю.

Тяжело вздохнув, смотрю на список сегодняшних дел. Два дня назад мне должны были прислать партию шелковых японских бандажей, но я так ничего и не получила. Сегодня утром я разговаривала с поставщиками из Турции; товар отправили, как обычно, из Аданы и точно в срок. Значит, он или украден пиратами-извращенцами, или застрял на каком-нибудь таможенном складе. Интуиция подсказывает, что вторая версия ближе к реальности, хотя история с пиратами- извращенцами нравится мне гораздо больше. Увы, на наших таможенных складах вечно что-нибудь застревает. Это значит, что сегодня мне предстоит неприятный телефонный разговор с таможенниками. Собственно говоря, неприятный разговор с таможенниками стоит в моем списке неотложных дел первым номером.

Под вторым номером значится звонок Эдриану, чтобы узнать, пойдет ли он со мной на ужин.

Под номером три стоит задание найти себе альтернативную терапию, пока мой доктор загорает где-то у черта на рогах. Меня саму удивляет горечь, с какой звучит третий пункт списка. По тому, как он сформулирован, я понимаю, что сердита на доктора гораздо больше, чем предполагала. С какой стати он вдруг собрался в Индию? Сомневаюсь, что он отправился на поиски духовных откровений, скорее будет валяться под солнышком на каком-нибудь пляже.

Третий пункт списка я уже частично выполнила, зайдя сегодня утром в книжный магазин. Там я купила краткое пособие по каббале. В конце концов Мадонне помогло, а она была такой ненормальной, что мало не покажется. Написать книгу с названием «Секс» и издать ее в подарочном варианте... Кое-кому следовало прописать успокоительное. Хотя с тех пор Мадонна уже и вполовину не такая сумасшедшая. Именно поэтому я решила попробовать каббалу. К тому же я купила не какое-то серьезное издание, а краткий курс. Совсем краткий. Если ее осилила Бритни Спирс, то я тем более справлюсь. И Мадонна, и Бритни обладают именно такой фигурой и такой уверенностью в себе, о которой мне только мечтать. Надеюсь, каббала поможет мне и в том, и в другом...