Вдохни поглубже. Не реви. Следи за дорогой.

Автомобильной печке не справиться с ощущением холода… Я на секунду отрубилась — или больше, чем на секунду. А когда пришла в себя, увидела на дороге знак, которого раньше не было. «Ненавижу, когда такое происходит на трассе», — мелькнула совершенно четкая мысль, как будто бы мне сейчас и в самом деле может быть дело до каких-то там знаков.

Кстати, я все еще не разревелась.

Знак сообщал, что, если продолжать ехать прямо, в конечном итоге я окажусь в Лондоне. Вот и хорошо. А вот еще один знак — он указывает на повороты, ведущие в разные города Медуэя. Я живу здесь недавно, и все эти названия мне мало что говорят. Хотя… Одно из них мне знакомо. Это город, в котором живет Патрик. Может, он одолжит мне еще немного денег? Или он еще спит? Мой мозг производит сложнейшие расчеты, за которыми сознание едва поспевает. И вот, в самую последнюю секунду, я включаю поворотник и сворачиваю.

Через пять минут я стояла на парковке у заведения под названием «Поваренок», приткнувшегося сразу за раздолбанной кольцевой развязкой. Вокруг росли деревья-полутрупы и кусты с запутавшимися в ветках пивными банками и пластиковыми лотками из-под картошки фри. В целом это местечко походило на часть города в компьютерной игре, где надо самому заниматься дизайном и строительством — заброшенный уголок, который ты забыл удалить или, на худой конец, привести в порядок. Полседьмого. Интересно, Патрик уже проснулся? Звонок может разозлить его или его жену, поэтому я отправляю эсэмэску: «Согласна на все ради денег». Вписываю название городка и ставлю три кокетливые скобки. Надо, чтобы выглядело весело, иначе он не поведется.

Я вышла из машины и, уворачиваясь от ледяного ветра, направилась к «Поваренку». Открывается в семь. Я вернулась в машину и включила печку на полную мощность. Интересно, можно умереть, если сидеть в машине с включенной печкой? Или для этого обязательно завести мотор и просунуть в окно шланг, надетый на выхлопную трубу? Согреться никак не получалось, даже с включенной печкой. Я закрыла глаза. «Аполлон Сминфей…» — подумала я. Интересно, как можно молиться кому-то, с кем лично знаком? Такое вообще возможно? «Аполлон Сминфей. Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке. Прошу тебя, помоги мне, если можешь. Я поступаю плохо, делаю такое, о чем никому никогда не расскажу. Но мне непременно нужно вернуться в тропосферу, чтобы увидеться с тобой, а для этого мне нужна теплая комната». Неужели подействует? Ведь, кажется, приблизительно так люди молятся? Я не знаю никаких классических молитв. Правда, раньше я умела медитировать. Может, попробовать сейчас? Следующие десять минут я сидела с закрытыми глазами и под гудение печки, словно мантру, повторяла про себя: «Аполлон Сминфей… Аполлон Сминфей…» Не знаю, сработал ли этот прием, но, когда я открыла глаза, снег на автостоянке искрился в тысячу раз ярче, чем прежде. А потом мир снова потускнел. «Маленький повар» открылся. Мне срочно надо выпить кофе.

Я допивала вторую чашку эспрессо, когда телефон завибрировал.

Патрик. «А ты ранняя пташка».

Я начала набирать ответ: «Знаю». Потом задумалась, как бы ввернуть шутку насчет того, что ранней пташке вроде бы положен первый червячок, но так, чтобы это его не напрягло. Никаких идей. В итоге я просто написала: «И?»

«Где ты?»

«Поваренок. У А2».

«ОК. Через 10 мин».

Неужели я на это способна? Но ведь другого выхода нет.

Я глотнула кофе и принялась ждать.

Вскоре он появился, одетый в свою рабочую одежду — черные джинсы и темно-красную рубашку.

— Ого, — сказал он. — Вот так сюрприз.

— Кофе хочешь? — спросила я.

— Хочу кое-чего другого, — сказал он, приподняв одну бровь.

— А, ну это-то тебе точно достанется.

— Где?

— Когда-нибудь занимался этим в общественном туалете?

Он улыбнулся и тряхнул головой:

— Господи боже, какая грязная мысль!

Я тоже улыбнулась:

— Да, грязная.

— Я никогда раньше…

— Никогда раньше что?

Подошла официантка. Патрик прикусил губу.

— Еще два кофе, — сказал он.

— Никогда раньше что? — повторила я, пока официантка шла к прилавку, снимала с подноса две белые чашки и по очереди подставляла их под струю кофеварки.

— Ну…

Говорить необязательно. Ему кажется, что наш роман развивается в обратном направлении и что у него есть своя извращенная логика. Мы начали с отелей, а заканчиваем в придорожной забегаловке — пьем дерьмовый кофе и планируем заняться сексом в туалете. Для него это целая пьеса: действие первое — роскошный секс. Действие второе — жестокий секс. Действие третье — мы отправимся в паршивую туалетную кабинку, и он мне за это заплатит. Надеюсь, он догадывается, что это — финал? Акт третий, он же последний. Конечно, будут кульминация и катарсис — все как положено. А потом — конец, занавес. Конечно же, в моем мире никакой логики в этой истории нет. Для меня наш роман — всего лишь случайный эпизод, и наша встреча здесь совершенно ничего не значит. Нет никакой игры. Мне просто нужны деньги. Но если кому-то нужна пьеса — пожалуйста, будет ему пьеса.

Десять минут спустя мы уже стояли в туалетной кабинке для инвалидов — в ней пахло розовым жидким мылом и отсыревшими бумажными полотенцами. Патрик вцепился мне в сосок и через ткань свитера сильно ущипнул его. А потом прижал меня к стене.

— Черт, — сказал он. — Поверить не могу, что я это делаю. Сними свитер.

— Подожди, — сказала я. — Надо, чтобы все было по-настоящему.

— По-настоящему?

— Ты разве не хочешь узнать, сколько я беру?

Он наклонился к моему лицу и укусил меня за мочку уха:

— Грязная шлюха. Ну, так сколько же?

— Сто.

— А ты подорожала. И что я за это получу?

— За это ты сможешь меня отыметь. По полной программе — как только захочешь.

— В прошлый раз это стоило двадцать.

— Хорошо. Тогда чего бы ты хотел за сотню?

— Ты знаешь чего.

Ага, догадываюсь. В прошлый раз это было бесплатно.

— Деньги вперед, — сказала я.

Он достал пять двадцаток — новеньких, только что из банкомата, и протянул их мне.

— Теперь сними свитер и спусти джинсы, — скомандовал он.

Я это сделала.

— Руки за спину.

Он достал что-то из кармана и связал мне руки. Я подумала: что бы он теперь ни сделал, мне нет до этого никакого дела. Это всего лишь мое тело. Пускай с телом делают что хотят, главное — не трогайте мой мозг. К тому же тело не особенно возражает. Как бы напугана я ни была, как бы сильно ни хотела поскорее уехать подальше от блондинов и их мальчишек — мое тело обрадовалось знакомому ощущению и хочет еще и еще. И ждет привычной боли, которая вот-вот наступит.

— Нагнись, — велел Патрик. Он выдавил себе в руку немного розового мыла и намазал им свой член.

На то, чтобы кончить, ему потребовалось полторы минуты.

В Хертфордшир я приехала около одиннадцати. У меня сложилось что-то вроде плана. Единственный способ добраться до Берлема, прикинула я, — через его дочь. Ведь он — ее отец, а Аполлон Сминфей в своих инструкциях утверждает, что педезис можно совершать по наследственной линии. Поэтому мне нужно остановиться в гостинице рядом с ее школой и оттуда отправиться в тропосферу, попробовать разыскать Аполлона Сминфея и спросить у него, как все это можно устроить. Ведь если я буду рядом со школой, значит — буду рядом с ней. А если я буду рядом с ней, значит, ее легко будет найти в тропосфере. Но это лишь мои догадки.

Школа располагалась в крошечной деревне в нескольких милях от Хитчина. Обнаружив ее, я минут пять кружила по соседним улицам, тщетно пытаясь найти отель или общежитие. Я приготовилась сделать еще один круг — и тут увидела большой паб. Остановила машину и вошла. Внутри никого не было — только тощий тип мерзкого вида вытирал за прилавком стаканы.

— Привет, — поздоровалась я.

— Здравствуйте, — ответил он. — В бегах, а?