Если бы рука не устала, она бы подняла трость еще выше.

— Я не…

— А будешь себя нормально вести — решим, что для тебя лучше. Возможно, ты даже пойдешь с нами на пикник.

Она с грохотом уронила трость.

— Серьезно?

— Разрешишь мне осмотреть лодыжку?

Без колебаний и даже тени смущения она завернула подол платья и выставила ногу.

— Приступай.

Вит нахмурился и не двинулся с места.

— Уж не знаю, радует ли меня или огорчает то, как быстро ты согласилась.

Она закатила глаза, но не обиделась.

— Не думай, что я любому позволю увидеть мои лодыжки, Вит.

— Это обнадеживает. — Он подошел к ней, встал на колено и коснулся пальцами нежной кожи.

Больно! Еще и потому, что слишком резко выставила ногу. Однако она и виду не подала.

— Но поскольку мы практически выросли вместе, — продолжила Мирабелла, расцепив зубы, — и ты видел их уже не раз, например, вчера, я считаю, что единственным правильным решением будет позволить тебе осмотреть мои лодыжки.

— Понимаю.

— И доктору, конечно.

— Естественно.

— И Алексу, если в этом будет крайняя необходимость. Он посмотрел на нее, глаза в глаза.

— Алексу необязательно видеть твои голые лодыжки.

— Сейчас — нет, конечно, но если так случится…

— Никогда, — подвел черту Вит и отпустил ее юбки.

— Я прошла осмотр? Мне можно пойти?

— Трость прихвати, — последовал слегка грубоватый ответ.

Он приказал подать двуколку. Пикник устроили неподалеку — на другой стороне озера, и остальные отправились туда пешком. Но для Мирабеллы с ее вывихнутой лодыжкой это был бы долгий путь. Она бы дошла, в этом она не сомневалась, но двуколка упростила ей задачу.

— Ехать недолго, — сказал Вит и помог ей сесть в экипаж. — Дорога уходит в сторону, затем поворачивает к озеру.

— Отличный денек для прогулки, — ответила Мирабелла.

Отличный денек, чтобы провести его на природе.

Свежий воздух и солнышко влияли на нее лучше, чем лекарства и отдых, вместе взятые. Когда они оба уселись и двуколка двинулась в путь, Мирабелла с облегчением вздохнула.

— Необыкновенная погода. Совершенно необыкновенная. Спасибо, Вит.

— Мне это в удовольствие. — Он улыбнулся уголком рта и крепче взялся за поводья.

В этом Мирабелла очень сомневалась: вела она себя пока что далеко не любезно. Всем иногда нужно выпустить пар. Но если вспышка гнева ничем не оправдана, нужно потрудиться объяснить ее и попросить прощения. Два дня назад Мирабелла и не подумала бы извиняться перед Витом. Ей всегда казалось, что одного его присутствия достаточно, чтобы разразился скандал, но сейчас — и она это очень хорошо понимала — все изменилось.

Все равно она подождала, пока они отъедут от дома на приличное расстояние, набралась смелости, повернула голову в его сторону и заговорила.

— Я бы хотела… — Она откашлялась и устремила взгляд на его плечо. — Я бы… хотела… — Она снова откашлялась.

Вит нахмурился.

— Ты что, простудилась, чертовка?

— Я?! — уставилась на него Мирабелла. — Ох… Ох, нет. Я… — Ей удалось сдержаться и не закашлять снова. — Просто я…

— А похоже, что простудилась.

— Нет, нет…

— Когда мы вернемся, пусть кухарка приготовит тебе чашку ее специальной настойки, той, что от насморка. Она творит чудеса и при ангине.

— Я в порядке, Вит, честно.

«Это ненадолго, — подумала Мира, — если домашние и прислуга решат, что я не только покалечилась, но и подцепила простуду». Из-за того, что Вит смотрел на нее так, как будто всерьез боялся заразиться, она сделала глубокий вдох и — боже правый, она ничего не могла с собой поделать! — откашлялась и четвертый раз.

— Я хочу извиниться за то, что произошло в библиотеке, — поспешно начала Мирабелла. — Ты… был очень добр ко мне, и вместо того чтобы сказать спасибо, я… — «грозилась поколотить тебя тростью твоей же прапрабабушки», мысленно произнесла она, — повела себя непростительно враждебно. Когда мне не по себе, я становлюсь раздражительной. Признаю, что лодыжка все еще болит. Я не говорю, что это оправдывает мое поведение…

— Ничего страшного, чертовка. Извинение принято. Она помолчала немного, затем спросила:

— И все?

— А что ты ожидала услышать?

— Ну, я думала, ты будешь смаковать это, — ответила она, слегка удивившись.

— Несколько дней назад я бы так и сделал, — признался он. — Но у нас договор, если ты помнишь. Почему ты не торопилась с извинениями?

Ей с трудом удалось сдержаться и не заерзать на сиденье.

— Я не хотела, чтоб у тебя появился повод оставить меня дома.

— Обычно я не отвечаю на извинения сарказмом, — сказал он возмущенно.

— Конечно, нет. — Она поспешила согласиться. — Я боялась, что если я расскажу про боль в лодыжке, ты не разрешишь мне пойти с тобой.

— И решила скинуть камень с души, когда мы отъедем на безопасное расстояние от Хэлдона?

На этот раз она все-таки заерзала.

— Именно.

— Я так и думал.

Она осмелилась взглянуть на него.

— Значит, ты не злишься?

— Нет, не злюсь. Если честно, я рад, что своим поступком ты заслужила прощение.

— Что-что?

— Я сам должен принести извинения, — стал объяснять он. — И после того, как я столь великодушно, столь самоотверженно, столь…

— Я уже поняла, Вит.

— …столь терпеливо принял твои извинения, тебе ничего не остается, как принять мои, иначе тебя сочтут мелочной и злопамятной.

— Странноватая у тебя логика.

— Но, если задуматься, — железная.

— И такая же неоспоримая, если не забивать голову и согласиться с тобой, что я и сделаю. — Она повернулась на сиденье, чтобы посмотреть на него. Теперь, когда с извинениями покончили, ей стало уже не так трудно смотреть ему в глаза. — За что ты просишь прощения?

— За то, что заставил тебя шпионить за Кейт, — сказал он, к ее удивлению, серьезно. — Я не должен был этого делать.

— Да, — спокойно согласилась она. — Не должен.

— Мне жаль.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Может, тебе жаль только потому, что подозрения не оправдались?

— Я что-то не припомню, чтобы пытался анализировать твои извинения, — выкрутился он и сосредоточился на дороге.

— Ты спросил, почему я медлила с ними, — заметила она.

— После того как принял их.

— Ты прав, — засмеялась она и откинулась на подушки. — Сейчас это все равно не важно. Извинения приняты, Вит. Хотя, если мы начнем извиняться за каждый проступок, это добром не кончится. Нам просто не о чем будет поговорить.

— Есть в этом доля правды. — Вит задумался. — Давай договоримся не извиняться за то, что было до приезда гостей.

— А я должна буду просить прощения за то, что тебе досталось от матери? — Она лукаво улыбнулась. — Потому что ничуть об этом не жалею.

— Пожалела бы, — сказал он с самодовольным видом, — если бы я осуществил свою месть.

— Раз ты в этом так уверен, то мне не нужно извиняться. Это было бы излишне. — Она хлопнула ладонью, затянутой в перчатку, по ноге. — Как ты собирался мне отомстить?

Вит покачал головой.

— Не думаю, что тебе следует знать. Неизвестно, как долго продлится наше перемирие, поэтому я не стану раскрывать карты.

Мирабелла терпеть не могла, когда ее не посвящали в тайны, — она же, как никто другой, умела хранить их, — и поскольку этот секрет имел к ней прямое отношение, тем более невыносимым становилось пребывание в неведении. «Придется приложить в два раза больше усилий, чтобы выведать его», — решила она.

— Давай так, — начала она, — я скажу, что мне жаль…

— Только тебе не жаль.

— Да, зато ты будешь знать, что мне было бы жаль, а это одно и то же, — резонно заметила она. — Но сначала ты должен пообещать, что расскажешь мне о том, что задумал.

— Последние два дня я только и делаю, что соглашаюсь, — засмеялся Вит.

— Ничего не поделаешь, — небрежно обронила она. — Ну, так как?

Он молчал и думал — это вполне понятно, затем все еще думал — это можно простить, продолжал размышлять — а это уже раздражало. И наконец решил: