— Как раз та чертовка, которую я хотел увидеть, — тихо сказал он и выпрямился.

— Ты ждал меня?

— Конечно, нет! — выпалил Вит, дав ей понять, что именно это он и делал. — Но раз уж ты здесь…

Не мешкая, он взял ее под локоть и куда-то повел.

— Что ты делаешь? — прошептала она, испуганно озираясь по сторонам.

— Провожаю тебя в свой кабинет. Она остановилась.

— Туда мы точно не пойдем…

— Тогда — в мою комнату?

— Ты спятил? — ахнула она, пытаясь высвободить руку. — Ты погубишь меня.

— Значит, в кабинет, — решил Вит и неспешно повлек ее вперед. — Как я заметил, ты вечно голосишь, что тебя вот-вот погубят, но твое доброе имя при этом остается нетронутым.

— Твоей заслуги в этом нет, — съязвила она.

— Твоей тоже, — спокойно ответил он. — Шатаешься ночью по коридорам…

— Я не шатаюсь. Я была у Кейт, чья комната, позволь тебе напомнить, — через три двери от моей.

— Многое может случиться с девушкой на этом отрезке.

— Например, ее утащит злодей в обличье джентльмена, — намекнула она.

— Вот и я об этом подумал. Забавно, правда?

— Очень. — Она больше не пыталась высвободиться. — Если ты хочешь быть таким самодовольным глупцом, Вит, то будь им до конца.

Когда он замедлил шаг, она прильнула к нему и прошипела на ухо:

— Если нас увидят, твоя мать настоит, чтобы ты поступил честно и женился на мне.

Он ринулся вперед со все возрастающей скоростью, едва не перейдя на рысь. Облегчение, которое она испытала, было мгновенным, как и досада из-за явного оскорбления.

— Меня это тоже не обрадует, — обиделась она.

— Пришли. — Он втолкнул ее в комнату, где уже — или еще — горело несколько свечей. Потом захлопнул за ними дверь и закрыл ее на ключ.

— Думаю, теперь мы в безопасности, — сказал он уже не шепотом.

— Тсс! А вдруг тебя услышат?

— Поблизости никого нет, — заверил он.

— Как знать… После таких праздников частенько случается, что кто-нибудь из гостей отправляется тайком побродить по дому. — Она вскинула руки. — Посмотри на нас.

Он беспечно подошел к огромному дубовому столу и присел на край.

— Да, и так как дом мой, я прекрасно знаю, где каждый из них бродит.

— Чушь, ты не можешь…

— Пьяный мистер Дули заснул в оранжерее, — начал Вит, скрещивая руки на груди. — Одинокая миссис Дули нашла утешение в объятьях мистера Джеффри. Миссис Джеффри, прекрасно знающая о непостоянстве мужа, задумала отомстить и проскользнула в спальню лорда Хеббота. Леди Хеббот, конечно, в особняке нет, но ее племянник, мистер Вест, развлекается с безотказной Мэри, камеристкой миссис Ренвальд, а сама миссис Ренвальд — на конюшне, в компании конюхов мистера Болерхака. Мистер Ренвальд, который и не догадывается о слабостях жены, крепко спит…

— Как-как ты сказал? — Она не могла не переспросить: — Конюхов?

— Да. — Он лукаво улыбнулся. — Так и сказал.

— Но что… как… я…

— Тебе объяснить, чертовка? Может быть, описать?

— Нет. — «Боже правый!» — Лучше объясни, зачем приволок меня сюда.

— Сейчас. Ты говорила с Кейт?

Решив, что, раз уж ее потревожили, нужно устроиться поудобнее, она села на маленькую кушетку возле камина. Ей полагалось бы сесть на стул перед столом, но Мирабелла подумала, что в этом случае окажется в роли подчиненной, а мужское высокомерие и без того невыносимо.

— Я поговорила с Кейт, — сухо сообщила она. — Как выяснилось, ты зря волновался. Она пишет музыку.

— Пишет музыку, — повторил он.

— Да, полагаю, ты слышал об этом феномене. Маленькие точки на бумаге, символизирующие ноты.

— Имею кое-какое представление. — У него на лбу появилась складка. — Почему она солгала мне? Почему поступила как ребенок, стянувший сладости, когда я спросил ее, чем она занимается? Дикие кошки, и те не так пугливы.

— Вряд ли причина в том, что тебя боятся дети и мелкие животные…

— Ты дала слово, Мирабелла, — холодно напомнил Вит.

— О, ладно. — Она откинулась на подушки, чтобы лучше видеть его лицо. — Она работает над симфонией.

— И… — поторопил он, когда она замолчала.

— Что — и? — переспросила она. — Кейт давно работает над симфонией. Она волнуется, нервничает и беспокоится. Для юной леди занятие музыкой должно быть увлечением и не больше. Она переживает, что ты не одобришь.

— Вздор, — сказал он резко. — Если я запою — подхватят собаки. Вправе ли я указывать сестре, что ей делать с ее талантом? Кто вообще вправе? Если ей кто-то сказал…

— Не надо на меня кричать, Вит. Я с тобой не спорю. Он моргнул.

— Не споришь, да?

— В отличие от тебя, я прекрасно пою, — сказала она. — Но мои музыкальные способности — ничто, даже меньше, чем ничто, по сравнению с даром Кейт. Я полностью ее поддерживаю. Думаю, ей придется нелегко. Цель сама по себе трудная, и, когда Кейт ее достигнет, она подвергнется критике и осуждению.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ты уверена, что у нее получится?

— Конечно, — ответила она, выдержав взгляд. — А ты?

— Абсолютно, — сказал он, не раздумывая. Затем потер подбородок тыльной стороной ладони. — Что ж, это интересно.

— Да, хотя совсем неудивительно, не так ли? Если подумать, это был лишь вопрос времени: Кейт обязательно взялась бы за…

— Я говорил не о Кейт — разберусь с ней завтра, — я говорил о нас. Мы сошлись во мнениях.

— Я… да, сошлись.

Это, вдруг поняла она, как-то странно. Смутившись, она встала и разгладила юбки.

— Ну, думаю, случилось нечто необыкновенное.

— Не такое уж необыкновенное. Она уронила руки и закатила глаза.

— Я уверена, ты жил в постоянном страхе перед этим черным днем, но, может, теперь, когда он наконец настал, ты найдешь в себе силы преодолеть это и жить дальше.

— Я подумаю. Почему бы тебе не присесть, чертовка? Мы еще не закончили.

— Спасибо, я лучше постою. — Это была ложь, но ей показалось, что как-то глупо снова присаживаться, если она только что встала. — Чего еще ты хочешь?

— Дело не в том, чего я хочу, дело в том, что… потребовала моя мать.

— Твоя мать? — Она почувствовала ком в горле.

— Она попросила, чтобы мы на время забыли о наших разногласиях — объявили перемирие, что ли. — Он поджал губы, задумавшись. — Возможно, утром она была даже сильнее расстроена, чем я думал.

— Я… — Она побледнела. Знала, что побледнела, поскольку почувствовала, как каждая капля крови отлила от головы и наполнила желудок, где плескалась, вызывая тошноту.

Невозможно было так часто гостить в Хэлдоне в детстве и время от времени не заслуживать неодобрение леди Тарстон. Недальновидность ума и плохое поведение — неотъемлемая часть детства. Но Мирабелла изо всех сил старалась избежать порицания леди Тарстон, намного более ревностно, чем другие дети, — и ох, как она ненавидела, когда у нее не получалось! Она стольким обязана графине! Причинять ей беспокойства и огорчения — непростительный эгоизм.

— Она очень на меня сердита? — спросила Мирабелла сдавленным шепотом.

— Она не… — Он выругался, сделал шаг вперед и взял ее за руку. — Присядь. Ты вот-вот упадешь в обморок.

— Не упаду, — неубедительно возразила она, но позволила отвести себя к кушетке. — Что она тебе сказала, Вит?

— Ничего такого, чтобы впадать из-за этого в панику, — ответил он, смягчив резкость тона ласковым прикосновением к руке. Он наполнил бренди большой бокал и протянул ей. — До дна.

Она скривилась при виде янтарной жидкости. Вряд ли сейчас алкоголь пойдет на пользу ее желудку.

— Не хочу. Я хочу знать, что твоя мать…

— Скажу, когда выпьешь. — Он похлопал по дну бокала, подталкивая его ближе к губам Мирабеллы. — Давай.

Она сердито на него посмотрела, но выпила содержимое одним быстрым глотком. Затем долго кашляла, хрипела и что-то бессвязно бормотала.

— О, фу!

Посмеиваясь, Вит забрал бокал и отставил его в сторону.

— Бренди обычно потягивают.

— Что ж, второй раз я пить не стану, — сообщила она, переведя дух. — И так сойдет.