Андрюшка проговорил дальше:
– Помилуй Никиту Кельникова… нашего друга… и помоги ему…
– И помоги ему, – согласился Федя с таким продолжением молитвы. И даже защипало в глазах.
– Теперь давай еще раз, вместе.
– Давай.
И они повторили молитву дружно, без запинки. Потом перекрестились еще (снова «так и так»), посмотрели с полминуты на скульптуру, словно вбирая в себя мальчишечью улыбку Иисуса. Взяли друг друга за руки и вышли на улицу. Там стояла на краю тротуара высокая старая женщина в кружевной шляпке и просторной, как мешок, кофте. Смотрела на двух мальчиков внимательно и с пониманием. И они даже не смутились. Так, рука в руке, пошли по Перекопской улице на речной обрыв – поглядеть, как там строится внизу, у воды, набережная…
Потом они еще несколько раз приходили на костёльный двор – иногда вместе, иногда поодиночке (но все равно будто вместе) и шепотом читали короткую молитву. И на какое-то время становилось спокойнее.
Один раз, в начале июля, снова встретили Юлию Васильевну, и та сказала, что операцию наконец сделали, и, кажется, удачно. Однако надо еще ждать и смотреть: не будет ли негативных последствий. Можно было вздохнуть поспокойнее, но ведь не все же еще ясно…
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, пусть не будет последствий…»
…А в конце июля Феде и Андрюшке пришло письмо. На Федин адрес. (Как Никель узнал его?) Большими нетвердыми буквами Никитка писал, что все хорошо. Мол, сначала думали, что не все будет хорошо, но сейчас уже ясно, что операция удалась полностью. Надо только еще лежать – для «укрепления организма». «А вы не забыли, что вы Трубачи?»
И лето наконец расцвело ясно и беззаботно!
Последние недели этого лета Трубачи провели на Андрюшкиной даче, где дважды получали от бабушки Евдокии Леонидовны мешком – за вылазку в соседний сад и за самовольное купание. Смеху было! Письма теперь приходили на дачу – и было их четыре. В последнем Никель писал, что вернется в сентябре. Вернулся он, правда, лишь в середине октября, но зато совсем не слабый, не болезненный, как ожидалось. Даже наоборот…
Пятый «Б» встретил его с гвалтливой радостью, но долгое время еще все боялись случайно толкнуть его или втянуть в суетливую игру.
А с Трубачами и Ником было так… Да в общем-то никак не было. Просто они посмотрели друг на друга, и сразу стало их трое.
Вот к этим ребятам в день летнего солнцестояния Лорка и повела своего нового друга, московского мальчика Ваню Повилику.
Орудие по наследству
1
После обеда Ваня сообщил бабушке Ларисе Олеговне, что пойдет погулять. С девочкой Лоркой. («То есть с Ларисой, вашей тезкой».)
– Почему ты зовешь ее Лоркой? Это нехорошо!
– Очень даже хорошо! Ей самой нравится!
– Похоже, что у нее хулиганские замашки…
– Лариса Олеговна! Она внучка заслуженной библиотекарши Любови Петровны Грибовой, которая училась с Константином Матвеевичем!.. Я хотел рассказать ему про нее, а его опять нет дома.
– Он на работе. Он снова запутался в своих сетях, и я понимаю, что добром это не кончится. Он…
– В каких сетях?
– Да в компьютерных же! Какая-то новая ступень электронных технологий. Он же объяснял тебе, по-моему! И я говорила. Из-за этих технологий его и перетащили сюда из Новосибирска. Он, может быть, и не поехал бы, но там у него начались всякие сложности с начальством, что немудрено при его характере, а здесь – и новая должность, и кафедра, и зарплата выше в два раза, и возможность работать над своей темой, а там – доктор Мешаев, с которым у них стычки уже двадцать лет подряд. Он написал письмо в академию, а на самом деле причина в том, что племянник Мешаева… это который уехал в Канаду, потому что его племянница…
– Чья племянница? Графа?
– Да Мешаева же! Она защищала кандидатскую, а Графа сделали оппонентом, и что-то у них там вышло… Не из-за племянника, а из-за распределения тем. А отсюда – приглашение… Костя и сказал: «Помирать – так в родном городе…» Тем более что квартиру пообещали размером со стадион, сам видишь. И возможность самостоятельной разработки ведущей темы… А она заявила вдруг, что уезжает в Канаду, потому что…
– Тема заявила?
– Ты дразнишься, да? Племянница Мешаева заявила…
– Вы же сказали: племянник.
– Племянник – сначала. А она – потом, после защиты, а он…
– Лариса Олеговна, я пойду, ладно?
– Ты меня никогда не слушаешь…
– Я потом дослушаю. А сейчас Лорка ждет!
– Я всегда сама не своя, когда ты уходишь из дому один.
– Я же не один! И что со мной тут может случиться? «Хорошо, что она не знает про Квакера!»
– В «Новостях» то и дело сообщают о всяких маньяках.
– Но они же не здесь!
– Здесь тоже! В прошлом году писали про похищенного мальчика… Правда, потом оказалось, что его не похитили, а он уплыл на лодке вниз по течению и путешествовал по окрестностям, но все равно…
«Небось от такой вот словоохотливой бабушки сбежал…»
– Я не уплыву! Откуда у меня лодка?
– Долго не гуляй. Имей в виду: я буду звонить…
– У меня мобильник испустил дух. В нем ни гроша.
– Хорошо, что сказал! Я сейчас пойду в магазин, в «Виолетту», там поставили автомат для оплаты. Правда, он не всегда выдает чеки, потому что быстро кончается бумага, но продавщица Валя (это та, у которой я всегда покупаю свежую вырезку) сказала, что чеки не обязательны, потому что оплата поступает и без них, и я убедилась, что…
– Лариса Олеговна, это хорошо, что без них! Бумага сэкономится! Я побежал!
– Имей в виду, что…
– Буду иметь! Пока!..
Лорка ждала у калитки. Дергала на платьице матросский галстучек. Заулыбалась.
– Пойдем. Это недалеко, через мост на Камышинской…
Камышинская, Кольцовская, Чеховская, Тургеневская… Осевшие в траву деревянные дома с резными кокошниками. Блестящие стекла факультетских корпусов над старыми крышами с узорчатыми дымниками печных труб. Над корпусами – башенки и шпили с корабликами – университетская эмблема. Здешний вуз десять лет назад вторгся в деревянные кварталы, но не осмелился спорить со стариной, а постарался соединиться с ней – притворился, что он тоже из прежних времен. Переплел с причудливостью давнего сибирского городка свои арки, галереи, мансарды, чугунное кружево… А в центре переплетения сияли белизной церковные башни с горящими на солнце крестами…
Солнце жарило, словно старалось извиниться за недавние промозглые дни. Первая половина июня стояла до жути холодная: северный ветер, налетающие дожди и температура не больше плюс десяти. Ваня почти все дни проводил в «бабо-дедовой» квартире. После московского двухкомнатного жилья она казалась похожей на пещеру жюльверновского капитана Немо, где прятался «Наутилус» (вот тебе и «провинция»!). Ваня помер бы от скуки, если бы не книги профессора Евграфова, которые тот «наконец-то, на старости лет, смог расставить без всякой тесноты». Конечно, книги были главным образом научные, но нашелся там и Марк Твен, и Джек Лондон, и даже старые выпуски Жюля Верна. А главным спасением оказался ноутбук, который Лариса Олеговна выпросила для внука у мужа. Впрочем, что значит «выпросила»? Тот и не возражал. Сказал скучновато:
– Пользуйся этим утилем, не жалко. Только имей в виду: там иногда контакты шалят… А к большой машине без меня не суйся: у нее настройки тонкие…
Ваня благодарно кивал. Константин Матвеевич показал, как подсоединять «утиль» к интернетному кабелю.
– Можешь скачивать, если что надо…
– Спасибо… Я много не буду. Я же понимаю, что это дорого…
Профессор Евграфов поднял клочковатые брови. Хмыкнул:
– Что дорого? Это? Не грузись заботами. У меня бесплатная сеть за счет университета… Ты только не трать много времени на «игрушки», как наши лаборанты. Бездарное занятие…
