Она не могла сдержать улыбку. Она взглянула на телефон и положила трубку.

— Хорошо, мистер Морган, я не буду вызывать полицию, но вы не можете оставаться здесь, — сказала она настойчиво. — Я вызову такси, и вы отправитесь в гостиницу.

Он вздохнул.

— Можете вызывать полицию, поскольку я не собираюсь никуда отправляться. Выбор за вами. Я либо останусь, либо меня отвезут в тюрьму. И это мое последнее слово.

Блаэр ошалело посмотрела на него.

— Но послушайте, у вас же есть семья?

— О, да! Бывшая. Если вам угодно, то можно назвать это семьей. Но более подходящее для нее слово — вор, а еще лучше — грабитель. И она ограбила меня с вашей помощью.

Блаэр запротестовала:

— Я не хочу этого обсуждать. Иначе я вообще не стану с вами больше разговаривать.

— Ладно, иду на компромисс. Обещаю поискать жилье в понедельник.

— Почему бы вам не заняться этим уже сегодня?!

— Просто я смертельно устал, — он говорил теперь очень спокойно. — Я проделал тысячу миль. Не спал несколько дней.

— Ладно. Вы можете занять свободную спальню до понедельника. Но в понедельник вы уберетесь. Понятно?

Он поднял свои сумки.

— И где эта свободная спальня?

— Первая дверь налево, — ответила Блаэр.

Минуту спустя она услышала его голос:

— Я всегда мечтал о комнате с розовыми обоями. Это так мило!

Она схватилась за голову. Как это могло случиться? В Америке! В Вирджинии! С ней! Даже самое богатое воображение не в состоянии такого придумать!

Неожиданно она почувствовала на себе его взгляд. Митч стоял в дверном проеме.

— Вы не будете возражать, если я приготовлю себе завтрак? Я ничего не ел со вчерашнего дня.

Его взгляд скользил по ее телу. Он восхищенно улыбался.

Непроизвольно она покраснела.

— Вы можете спать в моей свободной спальне, пользоваться кухней. Но не воображайте себе, что я составлю вам компанию, — резко сказала она.

Митч улыбнулся.

— Не беспокойтесь, дорогая. Я очень сомневаюсь, что когда-нибудь изменю свое мнение о вас. Вы так же безопасны, как если бы у вас была огромная бородавка на носу — примерно как у соседской собаки, — усмехнувшись, он развернулся и отправился на кухню.

Блаэр знала, что допустила непростительную ошибку, разрешив Митчу остаться, и не находила слов для оправдания собственного поведения.

С кухни послышался звон посуды. Через минуту Блэр почувствовала запах топленого масла. Она все-таки решила пойти взглянуть, что там делается у нее на кухне.

— Послушайте, мистер Морган, — начала Блаэр, входя на кухню, — неужели вы не понимаете, что адвокат обязан полагаться на честность клиента? У нас нет времени на проверку каждого…

Держа в руке сковородку, Митч оглянулся.

— Блаэр, дорогая, — сказал он наигранно ласково, — я думаю, мы не будем обсуждать причины, по которым вы меня обворовали. Сейчас, будьте так любезны, дайте мне спокойно поесть, а то я умру с голоду. Может, разделите со мной трапезу?

— Нет!

— Вы уверены? Это сырный омлет. Очень вкусно!

— Нет! — ответила она раздраженно.

Ее взгляд упал на яичную скорлупу.

— Вы использовали все яйца?! — вскричала Блаэр.

Митч недоуменно пожал плечами.

— Здесь не было и дюжины.

— Всего-то! Здесь по крайней мере девять, а то и десять!

Повернувшись к ней, он патетически произнес:

— Вы что же, пожалели для меня яиц? Для меня — той курочки, которая снесла Шарлотте и вам золотое яичко?

Она внимательно посмотрела на него, и в первый раз их взгляды встретились. И она не могла не отметить про себя, что он чертовски красив. Его кудрявые волосы были черны как смоль, и только две седые пряди виднелись у правого виска. Нос прямой и правильной формы. Но больше всего ей нравились эти светло-голубые глаза, которые выделялись на загорелой коже.

Ни слова не говоря, Блаэр вышла из кухни.

— Куда же вы уходите? — раздалось ей вслед.

Она не ответила.

В холле Блаэр почувствовала, как ее охватывает внутренняя тревога. Почему она не выпроводила этого человека из своего дома? На ее месте так поступил бы любой здравомыслящий человек. Она испугалась огласки? Ситуация, конечно, была неприятной и могла бы вызвать насмешки коллег. К черту! У нее слишком безукоризненная репутация, чтобы чего-то бояться.

Блаэр вошла к себе в комнату и плотно притворила за собой дверь. Что ж, придется терпеть до понедельника. «Лучше уж, если бы он был уродом с отталкивающей внешностью, каким-нибудь нотр-дамским горбуном», — подумала она. Блаэр, конечно, не имела ничего против бедного Квазимодо, но влюбиться в него было гораздо сложнее, чем в Джеймса Бонда.

Минут через пять, решив, что развод может нарушить порядок жизни супружеской четы, но не их адвоката, Блаэр направилась в ванную. Переодевшись, она села за туалетный столик. Тут ей в голову пришла мысль, что только умственная работа поможет привести ее нервную систему в нормальное состояние, и она стала просматривать газеты.

Но мысли ее все равно возвращались к этому дурацкому процессу. Блаэр вспоминала детали развода Морганов. Шарлотта Морган вела себя очень уверенно: сразу наняла адвоката, оформила у нотариуса передачу всей собственности, включая новенький «Ягуар». Решение суда основывалось на жалобе Шарлотты, что ее муж, Вильям, покинул ее год назад и исчез в неизвестном направлении вместе со своей секретаршей. Женщину, кажется, звали Марша, или что-то в этом роде. При таких обстоятельствах суд без проволочки передал все права собственности Шарлотте.

Блаэр нахмурилась. Как же все-таки звали ту секретаршу? Шарлотта поклялась на Библии, что муж оставил ее ради другой женщины, и что она не видела его уже целый год. Конечно, в таком случае развод был гарантирован.

А теперь этот самый муж разжаривает у нее на кухне омлеты и заявляет, что его не только в городе, но и в стране-то не было. Впрочем, возможно, что кто-то из них врет, а может, и оба.

В мыслях Блаэр мелькало множество предположений, но не находилось сколько-нибудь вразумительных ответов. Она понимала, что как адвокат истицы оказывала определенное влияние на ход процесса, но была полностью уверена, что ответственности за его результат не несет. Блаэр выполняла святую обязанность любого адвоката — защищать интересы своего клиента. Все эти размышления окончательно опустошили ее. Только одно слово время от времени она отчетливо произносила: «Черт!»

Около часа просидела Блаэр за столом, все больше и больше удивляясь тому, как это она могла так основательно вляпаться в чужие проблемы. Потом грустно посмотрела в окно, в которое светило теплое весеннее солнце. Она увидела детей, играющих около дороги, соседку, моющую, как всегда по субботам, свою машину, — словом, этакие картинки семейного счастья.

И тут неожиданно новая тревожная мысль пришла ей в голову. Вэйн. Что она скажет Вэйну о Митчеле Моргане, когда тот заедет за ней вечером? Как он воспримет это? Блаэр понимала всю нелепость своего положения: «Вэйн, я хочу представить тебе Митчела Моргана, бывшего мужа одной моей клиентки». Чепуха какая-то! Она попыталась представить себе реакцию Вэйна, но поняла, что предсказать ее невозможно. Хотя Блаэр была знакома с Вэйном Фэйрфилдом уже около года, сейчас она поняла, что знает его слишком мало. Его реакция могла варьироваться от смеха до скандала.

Блаэр подумала, что, может, лучше позвонить Вэйну и отменить их встречу. Нет! Она не будет менять свои планы ни на йоту.

Тихий стук в дверь заставил ее прервать размышления.

— Кто там? — спросила она громко.

На пороге стоял Митч. Прежде чем заговорить, он внимательно осмотрел комнату, и его взгляд остановился на картине.

— Это ваша работа?

— Нет, — холодно ответила она, — это подарок.

— Без сомнения, от осчастливленного клиента?

Блаэр промолчала, не желая подтверждать его правоту. Эта картина с голубями действительно была подарком молодой женщины, которая с помощью Блаэр вырвалась из лап мужа-садиста в прошлом году.