Новое потрясение охватило фондовую биржу. Стюарт, молодой лохинварец с запада, попытался нанести удар по торговле медью. Распространились фантастические слухи о новом кризисе. Одни утверждали, что какой-то спекулянт скупил всю медь, другие — что произошла ссора между конкурентами. Как бы то ни было, цена на медь упала. Финансовый мир вновь испытал сильнейшее потрясение.

Молниеносно разнеслась весть, что крупные банкиры решили вытеснить молодого лохинварца из нью-йоркских банков. Говорили также, что и другие банки замешаны в этом деле и ожидаются совещания монополистов.

Прошло еще несколько дней, и новые события потрясли Нью-Йорк.

Все банки короля льда оказались близки к краху, а сам он — на грани банкротства.

Монтегю никогда не видел подобной паники на Уолл-стрите. Кого бы он ни встречал, все спешили сообщить какие-либо новости, одни невероятнее других. Казалось, что перед финансовыми тузами внезапно разверзлась пропасть. Однако в то время Монтегю был настолько поглощен тяжбой с табачным трестом, что его не особенно трогало все происходящее вокруг. Газеты отчаянно пытались прекратить панику, сообщая, что все затруднения улажены и Дан Уотерман пришел на помощь терпящим крах компаниям. Монтегю верил этому и занимался своим делом.

На третий или четвертый день после того, как кризис достиг своего апогея, Аллан был приглашен на обед к своему другу Гарви. Монтегю устал после долгого дня, проведенного в суде. Ему не хотелось переодеваться, и он отправился из своей конторы прямо в фешенебельный отель к Гарви, где собирались представители светского общества. Гарви отделал по своему вкусу личные апартаменты, занимающие целый этаж.

— Добрый день, мистер Монтегю, — приветствовал его портье, когда Аллан вошел в вестибюль отеля. — Мистер Гарви оставил для вас записку.

Монтегю разорвал конверт и прочел поспешно набросанный текст. Гарви только что получил известие, что банк, в правлении которого он состоял, готовится прекратить платежи и ему необходимо в этот вечер присутствовать на экстренном совещании. Он дважды звонил Монтегю в контору и в отель, но его не заставал.

Монтегю вышел. Родных его не было в городе, и ему ничего не оставалось, как пообедать одному. После обеда Аллан купил в вестибюле отеля несколько газет и сел их просматривать.

Входная дверь отворилась. Взглянув поверх газеты, Монтегю узнал банкира Уинтона Дюваля. Он не видел его со времени встречи в гостиной миссис Уинни. Банкир не заметил Монтегю и, нахмурив брови, прошел мимо к одному из лифтов.

В этот момент Монтегю услышал голос за своей спиной.

— Добрый день, мистер Монтегю.

Аллан обернулся. Перед ним стоял мистер Лион, управляющий отелем, с которым как-то познакомил его Гарви.

— Вы пришли на конференцию? — спросил он.

— Какая конференция?

— Сегодня вечером здесь собираются банкиры, — заметил тот. Конференция закрытая, не говорите об этом никому. Добрый день, мистер Уорд, — обратился Лион к проходившему мимо господину. — Дэвид Уорд, объяснил он Монтегю.

— А, — сказал Аллан, — знаю.

На Уолл-стрите Уорду дали прозвище уотермановского «конторского мальчишки». Однако он получал огромное жалованье, как управляющий крупным страховым обществом. Уотерман платил ему сто тысяч долларов в год.

— Так и сам здесь? — спросил Монтегю.

— Да, Уотерман здесь, — ответил Лион. — Он прошел через служебный вход. Я полагаю, конференция весьма секретная. Они сняли наверху подряд восемь номеров. Уотерман пройдет туда с одного конца коридора, а Дюваль — с другого. Репортеры не будут знать, что они встретятся.

— Ловко они все придумали! — засмеялся Монтегю.

— Я смотрю, не появились ли репортеры, — прибавил Лион, — но они, как видите, ничего не пронюхали.

Монтегю стал теперь внимательно наблюдать за входившими в вестибюль. Он увидел, как появился Джим Хиган вместе с пожилым господином, в котором Аллан узнал Бэскома, председателя Федерального банка, принадлежавшего Уотерману. Двух других господ Монтегю знал как крупных банкиров, и когда он взглянул в сторону, то увидел около стойки высокого, широкоплечего господина, беседующего с портье. Когда тот обернулся, Аллан узнал его. Это был Бейтс из «Экспресса».

«Ага, — подумал Монтегю, — репортеры все-таки кое-что пронюхали!»

Он заметил, что Бейтс задержал на нем свой взгляд. Монтегю поднял руку в знак приветствия, но Бейтс сделал вид, что не заметил его. Он, не глядя на Аллана, прошел мимо него и быстро прошептал:

— Пройдите в холл.

Монтегю на мгновение оторопел, а затем последовал за ним. Бейтс отошел в угол комнаты и сел в кресло. Монтегю подошел к нему.

Репортер быстро огляделся и затем торопливо заговорил:

— Простите меня, мистер Монтегю. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Я хотел попросить вас об одном одолжении.

— В чем дело?

— Я собираю материал для статьи. Нечто крайне важное. Я не могу сейчас вам всего объяснить, но мне необходимо получить номер в этом отеле. Вам представляется случай оказать мне услугу, которой я никогда не забуду. Поясню все позднее, как только мы останемся наедине.

— Что вы хотите от меня? — спросил Монтегю.

— Мне надо снять номер четыреста седьмой, — ответил Бейтс. — Если не четыреста седьмой, то пусть будет пятьсот седьмой или шестьсот седьмой. Я не могу снять его сам, — портье меня знает. Но вам он его сдаст.

— Не представляю себе, как это сделать?

— Только попросите, — сказал Бейтс, — и все будет в порядке.

Монтегю взглянул на него. Его знакомый едва сдерживал волнение.

— Ну, пожалуйста, — прошептал он, положив руку на плечо Аллана.

Монтегю вышел в вестибюль и направился к стойке.

— Добрый вечер, мистер Монтегю! — приветствовал его портье. — Мистер Гарви еще не вернулся.

— Знаю, — сказал Монтегю. — Я бы хотел снять комнату на этот вечер, рядом с одним моим другом. Это на четвертом этаже.

— На четвертом? — спросил портье и обернулся, чтобы взглянуть на ключи, развешанные на стенке. — Какой номер? Окнами на улицу или во двор?

— Четыреста пятый у вас свободен?

— Четыреста пятый? Нет, этот номер занят. Свободны четыреста первый, четыреста шестой, с другой стороны — четыреста седьмой.

— Я беру четыреста седьмой, — сказал Монтегю.

— Четыре доллара в сутки, — произнес портье, снимая ключ.

Монтегю заплатил вперед и пошел за мальчиком к лифту. За ним последовал Бейтс и еще один джентльмен, маленький подвижный человек с плоским чемоданом, в каких обычно носят костюмы; все поднялись на четвертый этаж.

Посыльный открыл комнату. Все трое вошли в нее. Включив свет и опустив шторы, мальчик вышел, притворив за собой дверь.

Бейтс опустился на кровать, схватился за голову и воскликнул:

— О, бог мой!

Сопровождавший его молодой человек поставил свой чемодан, уселся в кресло и, откинувшись на спинку, принялся весело хохотать.

Монтегю изумленно глядел то на одного, то на другого.

— О, боже! боже! — повторял Бейтс. — Надеюсь, больше мне не придется вытворять ничего подобного! К утру у меня волосы поседеют!

— Вы забываете, что даже не сказали мне, в чем дело, — заметил Монтегю.

— О, да, — сказал Бейтс. Он неожиданно поднялся и пристально посмотрел на Аллана.

— Мистер Монтегю! — воскликнул он, — не подведите нас. Вы не знаете, как мне сейчас трудно. Но это будет самая крупная сенсация в моей жизни! Обещайте, что вы нас не выдадите!

— Я ничего не могу вам обещать, — сказал Монтегю, невольно рассмеявшись, — пока вы мне не скажете, в чем дело.

— Я боюсь, что вам это не понравится, — сказал Бейтс. — Это не совсем красиво по отношению к вам, но я был в отчаянном положении. Я не мог рисковать, а Родни был одет несоответственно.

— Вы не представили мне своего друга, — сказал Монтегю.

— О, простите! — ответил Бейтс, — мистер Родни, один из наших сотрудников.

— Ну, а теперь рассказывайте, — сказал Монтегю, усаживаясь на стул.