Литмир - Электронная Библиотека

– Нет… нет…

– Папаша, – говорит Нелли, – он весь ваш.

Папаша Дуган шаркает к веревке и медленно выпускает единственный черный коготь. Коготь этот истертый и тусклый, но все же он достаточно остр, чтобы как следует справиться с работой. Опытным движением Папаша перерезает ровно половину толщины веревки, удерживающей Эдди над болотом.

– Это тебе за Джека, – говорит он.

Тут Эдди окончательно лишается всякого самообладания – безостановочный поток ошалелой тарабарщины струится из его рта. Получается какой-то марсианский диалект – нельзя разобрать ни слова.

– А это, – продолжает Папаша, кладя свой коготь на уже растрепанные нити веревки, – это тебе за Норин.

Эдди еще и наполовину не погрузился в воду, а Хват уже там. Странным образом представляясь крупнее, чем раньше, аллигатор защелкивает пасть на туловище Талларико, острые зубы зарываются в мясистое брюхо. Эдди вопит раз, другой, бьет кулаками по длинному рылу аллигатора, пытается погрузить когти в какое-нибудь чувствительное место зверя, но все без толку. Аллигатор трижды поворачивается вокруг своей оси, и Эдди лишается чувств, а считанные секунды спустя мрачно-бурое болото становится чуть краснее обычного. Выпученные глаза Хвата лишь на мгновение медлят над поверхностью, заглядывая в наши и словно бы говоря: «Вот так мы здесь работаем». Наконец чудовище исчезает под водой, унося с собой последние остатки майамской семьи Талларико.

Той ночью мне не заснуть. Вместо этого я просто лежу на койке в пакгаузе, глазея в пустой потолок. Вокруг себя я почти чувствую клан Дуганов – эти люди не помогают мне, не препятствуют, а лишь наблюдают и ждут, что я сделаю дальше. Порой у меня возникает чувство, будто и Эрни там – тоже наблюдает за мной и оценивает, а порой бормочет что-то вроде «Отличная работа, сынок» или «Ну, ты здесь и напортачил».

Следующий день – сплошные приготовления. Нелли отдал распоряжение взять напрокат катер с воздушным двигателем, который должен довезти нас через Глейды к той заброшенной пристани. Я звоню Сатерленду и выясняю то, что мне уже и так понятно. Телефонные переговоры Фрэнка показывают, что он звонил на тот же автоответчик, что и Эдди, контролируя весь процесс за три тысячи миль оттуда.

Дальше все ограничивается простым силовым решением. Мы с Нелли не хотим с этим парнем рисковать. Он может оказаться крупнее нас и сильнее. Кроме того, мы знаем, что он умеет работать со взрывчаткой. Поэтому нам требуется численное превосходство.

– Я взял двух парней, – сообщает мне Нелли. – Пара солдат, и они совершенно чистые.

– Хорошо, – говорю я. – Чем больше, тем лучше.

– Они горячим товаром пакуются.

– Пистолетами?

Нелли кивает.

– И мы тоже должны.

От одной этой мысли во рту у меня появляется скверный привкус. Пистолета я не касался со времен той возни с прогрессистами на Гавайях, но даже тогда обезьянье оружие восторга у меня не вызывало. Оно пахнет сильнее всего – резким металлическим запахом, острым и болезненным.

– К черту, – говорю я. – Это обезьянья работа.

– Понимаю. Но мы оба знаем, что народ Талларико не колеблется, прежде чем выпустить в воздух пулю-другую.

– И все же…

Хагстрем подходит ко мне поближе, поднимает руку и оттягивает шапку густых волос у себя на голове. Там, прямо посреди лба, есть сморщенный шрам – и Нелли, похоже, мне на него указывает.

– Видишь? – спрашивает он, и я киваю. – Вот что бывает, когда дело доходит до обезьяньего оружия, а ты как следует о себе не заботишься.

– В тебя… в тебя стреляли?

– Бригада млекопитающих, – объясняет Нелли, опуская волосы на место. – Когда мы только-только сюда добрались, начали поднимать голову. Вышла маленькая война, ничего серьезного, но я был у них в списке. Выходил из своего же собственного клуба, а они решили взять меня издалека, и на расстоянии сотни футов у меня не было способа как-то защититься. Только один выстрел и требуется – пуля пробила и личину, и чешуйки – пошла прямиком в мозг.

– Но ты выжил.

– Череп у меня толстый. – Нелли смеется, стуча себя кулаком по башке. – Пуля по-прежнему там – где-то в кости. Чешуйки над ней зажили, и мне пришлось соответственно перешивать личину.

– А что, доктора не могут ее вынуть? – спрашиваю я.

– Могут. Ну пуля – и шрам – это что-то вроде каждодневного напоминания. Я не могу рисковать, сталкиваясь с врагами, которые ведут себя как млекопитающие. Когти так далеко не режут. А пистолеты запросто бьют.

Он прав, и я это знаю. И все же, несмотря на всю его правоту, я не могу преодолеть своего врожденного отвращения к этим обезьяньим штуковинам.

– Вы трое пакуете горячий товар, – предлагаю я. – А я иду так.

– Ты на этом настаиваешь?

– Настаиваю.

Хагстрем кладет мне руку на плечо, и я ему тоже. Десять дней назад этот жест означал бы битву не на жизнь, а на смерть, и все, скорее всего, закончилось бы тем, что Джек или Норин сказали бы нам немедленно прекратить и пожать друг другу руки. Теперь же мы просто смотрим друг другу в глаза, понимаем, что происходит у нас в головах, и наверняка думаем об одном и том же.

Мы курсируем по болоту на скромных десяти узлах, не увеличивая скорость, хотя судно вполне позволяет. В таком катере с воздушным двигателем просто невозможно по-тихому к кому-нибудь подобраться. Эти штуковины так и просятся на плакаты против шумового загрязнения среды, но свою работу они делают исправно. Поскольку многочисленные протоки Эверглейдов загаживает чертова уйма поверхностных корней, любой нормальный катер с подводным винтом застрял бы здесь через считанные секунды после старта от пристани. Так что этот катер с воздушным двигателем, на корме у которого красуется гигантский вентилятор, похожий на плод какого-то третьесортного научного проекта, представляет собой единственно возможное здесь средство передвижения.

Нелли стоит слева от меня, ведя катер по узким каналам среди густых мангровых зарослей. Понятия не имею, как он в этом болоте ориентируется, но, с другой стороны, я уже четко уяснил, что не одна мафиозная семья пользуется этим превосходным местом для избавления от досадного трупа-другого. Ни одна из газет не упомянула об исчезновении Эдди Талларико, а это означает, что никаких остатков его тела так и не нашли. Если Хват был достаточно голоден, их никогда и не найдут.

Я даже не знаю, как зовут двух солдат, которых взял с собой Нелли, и знать не хочу. Это уже не месть. Гордости или чести семьи это дело тоже уже не касается. Речь идет о том, чтобы просто закончить работу – пусть даже мне за нее не заплатят. Технически у меня еще осталось два дня службы на Фрэнка Талларико, и хотя я намереваюсь провести их как положено – в конце концов, я сижу у Хагстрема на хвосте, разве нет так? – теперь вперед могут выдвинуться другие приоритеты из моего списка.

Восемь сорок пять. Мы едем чуть раньше, и это отлично нам подходит. Мы хотим заприметить шпиона раньше, чем он заприметит нас. На этой стадии игры все дело в лучшей информированности, и хотя у меня есть чувство, что, как только дойдет до дела, события начнут развиваться стремительно, я все же не хочу быть тем, кто в итоге будет стоять в углу и скрести у себя в затылке.

Так что мы решаем подождать. Нелли направляет катер в камыши, и мы гасим весь свет, прикрываясь листвой и придавая себе надлежащий вид типа «камуфляж во Вьетнаме». Заброшенная пристань прямо впереди. Легкий туман Южной Флориды поднимается, маскируя все, кроме самых крупных объектов.

– Вот мы и приплыли, – шепчу я Нелли.

– Угу.

– Знаешь, – говорю я ему, – какое-то время я думал, что это ты.

– Знаю, – отвечает он. – А я думал, что это ты.

Мы сидим молча, в точности зная, почему мы оба потом передумали. Кто-то должен поднять эту тему. Почему бы не я?

– Ты сегодня по ней тоскуешь?

– Еще больше, чем вчера, – отвечает Нелли.

– Я тоже.

Недвижный воздух над Эверглейдами наполняют звуки негромкие и дикие. То аист издаст свой последний вечерний крик, то аллигатор скользнет в воду, желая хорошенько выспаться перед очередным убийством. Славное местечко – если ты, конечно, способен выносить вонь.

77
{"b":"159322","o":1}