— Питер… — бормотала она, словно в бреду. — Он убьет его! — Голос ее сорвался на плач, и она затряслась, как в лихорадке.

Не задавая лишних вопросов, Сторм проскочила мимо Августы и молнией сбежала по лестнице, прихватив по пути трость Саймона.

Все слуги уже высыпали на улицу, и в свете фонарей мелькали их насмерть перепуганные лица. В общем шуме голосов ничего нельзя было разобрать.

Подбежав к собравшейся у конторы толпе, Сторм услышала резкий, пронзительный свист бича.

Орудуя тростью, как шпагой, она пробилась сквозь; толпу и, увидев, что происходит, застыла на месте.

В центре круга стоял Саймон — он был без кафтана, грудь его высоко вздымалась, лицо перекосилось, глаза горели, словно два непотухших угля. В руке он держал хлыст. Питер, обнаженный по пояс, был привязан к скамье, и на спине его уже явственно проступило несколько красных полос.

За все время пребывания у Саймона Сторм ни разу не видела, чтобы он когда-нибудь порол слуг, хотя и считала, что кое-кому из них порка, пожалуй, не помешала бы. Но не столько сама сцена порки потрясла ее, сколько то, что пороли Питера, которого все воспринимали как человека, почти равного Саймону. Однако еще сильнее поразил Сторм взгляд Саймона — он был жуткий, почти безумный.

Кто-то схватил Сторм за руку. Она оглянулась — это был Кристофер. Он казался удивленным и напуганным не менее Сторм.

— Возвращайся домой, Сторм, и не выпускай Августу…

Саймон снова замахнулся кнутом.

— Что здесь происходит? — Сторм с трудом произносила слова.

— Не знаю. — Кристофер передернулся, глядя, как кнут опускается на спину Питера. — Саймон словно сошел с ума. Помилуй, Господи, нас, грешных!

Сторм всегда считала дисциплину необходимой, но она знала и то, что прибегать к физическим наказаниям стоит лишь в крайних случаях и даже тогда нужно соблюдать спокойствие, не проявлять своих эмоций, как в бой не следует бросаться очертя голову. Саймон всегда был хорошим организатором, но сейчас он совершал непростительную ошибку — не просто порол Питера за провинность, но был готов убить его!

Сторм бросила трость и решительно шагнула вперед.

— Остановись, Саймон! — произнесла она, стараясь привлечь его внимание и этим вывести из полубезумного состояния. — Скажи сначала, что он сделал?

— Я скажу, что он сделал, — послышался голос Августы. Она с трудом пробилась сквозь толпу и теперь стояла рядом со Сторм. По лицу ее текли слезы. — Он любит меня и переспал со мной — вот что он сделал! И теперь Саймон его убьет!

В эту минуту Саймон обернулся — глаза его горели адским огнем. Не помня себя от ярости, он замахнулся кнутом на сестру.

И тут Сторм, выгнувшись, как пантера, подскочила к нему и резким движением вырвала из его рук кнут.

Вокруг них воцарилась гробовая тишина, толпа застыла в оцепенении. Единственным звуком, нарушавшим эту тишину, было тяжелое дыхание Саймона.

Сторм, сжимая в руке кнут, неподвижно стояла между Саймоном и Августой; грудь ее вздымалась, волосы разметались по плечам, в глазах сверкали молнии.

Безумие Саймона медленно сменялось ужасом осознания того, что он наделал. Он опустил руку и сделал шаг к Августе, но та отпрянула от него, как от прокаженного. Стоявший позади Кристофер сочувственно обнял ее, и она уткнулась лицом в его плечо.

Саймон словно хотел что-то произнести и не мог — плечи его сжались, руки бессильно повисли. Наконец он повернулся и, низко опустив голову, побрел прочь.

Никто в толпе не проронил ни слова — все лишь переминались с ноги на ногу, избегая смотреть друг на друга.

Кристофер, который теперь остался за главного, выступил вперед.

— Расходитесь, — негромко скомандовал он, — живее! Ты и ты, — он указал на двух слуг, — отвяжите его и оттащите в карцер.

Толпа молча подчинилась — на сегодня зрелищ было более чем достаточно. Двое негров, поддерживая Питера с обеих сторон, повели его к месту отбывания наказания, и Кристофер последовал за ними.

Одна Сторм продолжала стоять с зажатым в руке кнутом, неподвижно глядя в том направлении, куда ушел Саймон. Лишь заметив, что сестра Саймона все так же стоит рядом с ней, она, выпустив кнут, медленно направилась к дому. И тут ее остановил раздавшийся за спиной голос.

— Я должна бежать отсюда, — твердо произнесла Августа. — сегодня же, сейчас…

Сторм обернулась. Лицо Августы было на удивление спокойно, глаза горели решимостью — такой Сторм ее еще не видела. Тем не менее, она лишь произнесла:

— Ну и куда ты побежишь? Не валяй дурака! — И, не дожидаясь ответа, снова пошла к дому.

— Я должна забрать Питера отсюда до утра. Я не знаю, что еще сделает Саймон, по таким его я еще не видела! — Похоже, Августа вовсе не желала сдаваться.

— Пожалуй, ты права… — Сторм приостановилась. «А может, бежать вместе с ними?»

Момент был как нельзя более подходящий — Саймон находился почти в невменяемом состоянии и вряд ли мог быстро организовать погоню.

Однако едва засветившаяся перед ней искра надежды тут же погасла. Ей просто некуда было бежать. После предательства Идена для нее, казалось, во всем мире не осталось никого, к кому она могла бы обратиться за помощью. К тому же какой смысл бежать в компании предавшего хозяина слуги и неповоротливой Августы?.. Хотя…

В мозгу Сторм вдруг молнией мелькнула спасительная мысль.

— Я готова помочь вам, — спокойно сказала она, — но только если вы окажете мне небольшую услугу.

Было три часа ночи, когда тяжелая дверь карцера издала пронзительный скрип. Сторм и Августа затаили дыхание. Дверь в каменный мешок без окон запиралась снаружи лишь на один засов, но Кристофер по забывчивости или по небрежности забыл приставить к ней охрану. Сам он уже давно спал. В окне библиотеки мерцал слабый огонек свечи — но Саймон, находившийся там, вряд ли мог видеть издалека, что происходит у карцера.

Девушки не взяли с собой свечей, чтобы не привлекать внимания, и, войдя внутрь, поначалу ничего не могли разобрать в темноте. Лишь когда в углу что-то пошевелилось, Августа бросилась туда.

Питер был крепко связан по рукам и ногам и с трудом мог сидеть.

— Гусси! — вздрогнув от неожиданности, воскликнул он.

— Тихо! — Августа склонилась над Питером, в то время как Сторм встала у двери, слегка приоткрыв ее, чтобы видеть происходящее снаружи. — Я принесла мазь для твоей спины…

— Ты не должна здесь находиться, и Сторм тоже…

— Ваши лошади, — перебила его Сторм, — стоят у дороги. Там кое-что из одежды и все деньги, что нам удалось наскрести. Вы должны выехать до рассвета.

Августа начала смазывать спину Питера, и тот невольно застонал.

— Сперва развяжи ему руки, — поторопила Августу Сторм. — И побыстрее, а то пострадает не только его спина…

Питер, морщась от боли, произнес:

— Постойте… Что вы задумали?

— Мы должны бежать! — Августа, ломая ногти, принялась развязывать веревки, — сегодня ночью…

— Ты с ума сошла!

— Питер, у нас нет выхода! Если ты останешься здесь, то Саймон продаст тебя или запорет до смерти… Я тоже не могу больше здесь оставаться!

— Августа… — Питер, освобожденный наконец от пут, взял ее руки в свои. — Пойми, я собственность твоего брата, он может сделать со мной, что захочет! На Саймона просто нашло, завтра он все забудет…

Августа отрицательно замотала головой. Лицо ее было решительным и сейчас странным образом напоминало лицо Саймона, в голосе звучала непреклонность:

— Саймон, может быть, и забудет, но я — никогда! Не забуду и не прощу. Я не смогу дальше жить, словно ничего не произошло. Если ты не захочешь бежать со мной, я убегу одна…

— Хватит тянуть резину! — резко оборвала ее Сторм. — Поторапливайтесь, у нас нет времени!

Она подошла к Питеру и протянула ему какую-то бумагу.

— Отправляйся в Бат, в таверну «Зеленый попугай», и найди там Бешеного Рауля Деборте или еще какого-нибудь капитана из тех, что здесь упомянуты. Покажи им записку, скажи, что от меня, — это обеспечит тебе возможность удрать по морю в любую часть света.