С сумкой в руках я обежал вокруг здания и подошел к двери, которая вела прямо в раздевалку. Дернул за ручку. Заперто. Черт… Я огляделся. Эта дверь была единственной. Я немного потоптался на месте, представляя, как пойду через спортивный зал без костюма. Этого мне не хотелось. Я попытался открыть окна в раздевалке. Не получилось. Передо мной лежали ключи, палки, которыми можно поддеть щеколду, но окна не поддавались. Я пошел вдоль стены. Дерг. Заперто. Дерг. Заперто. И тут я, наконец, добрел до окна, которое было закрыто неплотно. Всего на один крючок. Я отодвинул раму на пару сантиметров с одной стороны, положил в образовавшуюся щель камень, отломил от дерева ветку и поддел ею второй крючок. Приоткрыв окно, я протиснулся в образовавшийся проем и оказался в полутемной раздевалке для девочек.
Странно было вот так там оказаться. Не знаю уж, чего я ждал. Что там все окажется по-другому. Может, хотя бы другие краски и другая мебель. В начальной школе я никогда не подглядывал, лежа на полу в мужской раздевалке и просунув зеркало под перегородку. Никогда не залезал на батарею в душе и не выворачивал шею, подсматривая через вентиляционную решетку за девочками, когда они моются. Желающие выстраивались в огромную очередь, а я всегда оставался в хвосте, пропуская других вперед.
Однако смотреть было особо не на что. Самая обычная раздевалка. Здесь и девочками-то особо не пахло. Пахло мылом. Мастикой для пола. Спортивный зал! Поставив сумку на лавку, я начал раздеваться, аккуратно сворачивая одежду и складывая ее рядом с костюмом. Я натянул то, что когда-то было комбинезоном для плаванья с аквалангом, проверил, все ли на месте, надел шлем, поднял стекло и застегнул все молнии. Тут дверь раздевалки открылась, кто-то протянул руку к выключателю, и вот посреди комнаты стоит она, а в руках у нее сумка. На мне скафандр.
Houston, we have a problem. [11]
Engine off. [12]
Увидев меня, она попятилась.
– Ой, прости, я думала, здесь никого нет, – сказала она, а я поднял руку в хоккейной перчатке, соображая, что бы сказать.
– Привет, – сказал я.
Она повернулась:
– П-привет.
Я снял шлем, и она подошла поближе.
– Я просто… просто переодевался, – сказал я.
– Тебя ведь Матиас зовут, да?
– Ага.
– И кем же ты будешь? – Она подошла еще ближе. – Астронавтом?
Я стоял посреди комнаты прямо напротив нее, зажав под мышкой шлем.
– Базом Олдрином, – ответил я.
– Кто это?
– Второй человек, ступивший на Луну. «Аполлон-11». 1969-й. The Eagle has landed. [13]
– А почему не Армстронг? Разве не он был первым?
– Его костюма у меня не нашлось, – ответил я.
– А-а. – Она окинула меня скептическим взглядом. А потом улыбнулась, и всю комнату залило светом, так что мне даже захотелось опустить стекло.
– Хелле, – сказала она, протягивая мне руку. Я взял ее руку и легонько потряс, сделав вид, что понятия не имел, как ее зовут. Мне приятно было держать ее за руку.
– Красивое имя.
– У тебя тоже, – сказала она, показывая мне на грудь. – «Олдрин».
– А ты кем будешь? – спросил я, указав на ее сумку.
Она посмотрела на мою руку:
– А ведь это же хоккейные перчатки, да?
– В космосе бывает прохладно.
Она снова засмеялась, и я подумал, что все не так уж и плохо.
– Я буду Жанной Д’Арк, – сказала она, вынимая из сумки доспехи. – Это мама предложила, а то я и не знала, что придумать. Но наверняка неплохо будет.
– Ну, конечно.
Она начала расстегивать рубашку, и мне стало жарко. Она опять взглянула на меня:
– Я… Э-э… Ты иди. Мне надо переодеться.
– А, ага. Да пребудет с тобой Господь!
– Чего?
– Жанна Д’Арк считала, что она действует по веленью Бога. Она руководила французами в основной битве, которая определила ход Столетней войны. А потом ее сожгли на костре. Она сделала ошибку.
– А-а.
Я переминался с ноги на ногу:
– Ну, ладно… Я пойду. Пока.
– Пока. Увидимся.
Я вышел из раздевалки и отправился по лестнице в космос.
Это был мой первый настоящий праздник. Таким он и остался в моих воспоминаниях. Начальная школа – праздники в классе. Средняя школа – праздники дома в одиночестве, когда все остальные уезжали на ночь к морю, где были поцелуи и грубые обжимания под пиво, и кусты, за которыми спускали лучшие брюки, и пьяные девушки. Я оставался дома, потому что мне так хотелось, и про меня никто не спрашивал. Но на этот раз это не подростковый день рожденья. Это бал. И его я запомнил.
Я прошагал в спортивный зал, украшенный по случаю бала воздушными шариками. Позже здесь должен был состояться концерт, поэтому на сцену поставили ударную установку, гитары и синтезаторы. В другом конце зала расхаживал диджей, норвежский Пэт Шарп, одетый принцем Валиантом, там же стоял стол, а на нем – чашки и стаканы с пуншем. А в центральной части зал словно колыхался от танцующих учеников. Я опустил стекло и взял курс на стол с пуншем. Магниты цокали о пол, но никто, ясное дело, не обращал на это никакого внимания. Я взял стакан пунша, неловко зажав его хоккейной перчаткой, и отхлебнул глоток. Привкус лета, Гавайских островов, будто на дворе и не декабрь вовсе. Я повернулся лицом к танцующим. Magnificent. Magnificent desolation.
А потом кто-то хлопнул меня по спине. Я повернулся. Это был Йорн, одетый Люком Скайуокером, причем получилось довольно похоже.
– Luke, – произнес я, копируя низкий голос Дарта Уэйдера, – I am your father, Luke. [14]
– Xa-xa. Hello, spaceboy, [15]– Йорн был и правда в ударе, – ты не видал Роара?
– По-моему, нет. А он кто?
– А как по-твоему? Он, ясное дело, Соло.
– Ну, естественно. Я тут уже видел одного Оби-ван Кеноби, – сказал я, – и принцессу Лею. Вроде бы.
– Ничего себе, Лею. Вот уж есть на что посмотреть!
– А Лея и Люк разве не брат с сестрой?
– Ну да, но, черт, это все не настолько серьезно. И кто она? То есть кто в костюме Леи?
– По-моему, она из класса «С». Не уверен.
Йорн посмотрел на пластиковый стаканчик у меня в руках. Пунш.
– Ты уже был внизу?
– Внизу?
– Пошли.
Мы с Люком вышли наружу, обогнули школу и опять спустились внутрь, в тепло, в школьный театр. Там сидело человек десять – двенадцать, мальчики и девочки, а на столе стоял спирт. Я быстро огляделся, пытаясь отыскать Хелле, я ведь так и не видел ее в спортивном зале, но нет, здесь ее тоже не было.
Йорн усадил меня за стол и, указав на меня, сказал:
– Это Матиас.
Только некоторые кивнули мне, в основном там были актеры, оформители, реквизиторы и все остальные, кто занимался театром. Мне в стакан налили спирта, а из туалета вышел Роар. Хан Соло.
– Хан! – выкрикнул Люк, а Хан подошел ко мне поздороваться и присел рядом.
– А где же Чубакка? – бросил в нашу сторону высокий парень, одетый Конаном.
– На псарне, – ответил Йорн.
– А-а. Ну а ты? – продолжал тот, кивнув на меня. – Где Армстронг?
Мне неохота было отвечать.
– Армстронг присматривает за Чубаккой, – сказал Йорн.
– Прикольно. Жутко прикольно. А ты прикольный чувак, Йорн.
И опять спирт из стакана. Или пиво. Или вино. Я не обращал внимания. Прямо буря в стакане воды. Прошло довольно много времени, прежде чем мы вернулись на поверхность из нашего подполья. Ректор уже давно произнес речь, а учителя исполнили более или менее сносные номера. Группа, которую очень удачно называли «Героями Хетланда» играла «Запятнанную любовь», а несчастные ученики пытались уловить ритм, что было довольно сложно, почти нереально, и их вины в этом не было. Пошатываясь, я пробрался мимо танцующих, пол подо мной шатался. Mare Undarum. [16]Такое было ощущение, что из этого зала медленно, но верно выкачали гравитацию, шлем мой изнутри запотел, по прозрачному пластику медленно потекли крупные капли, но щиток поднимать я не стал. Я протискивался сквозь толпу, а группа заиграла «Космические причуды», Боуи на балу, болезненная суета, вокалист неприятно фальшивил, нагло стоя у самого края сцены и пытаясь попасть в тон, а потом они переключились на «А-ха», но лучше от этого не стало. За шведской стенкой Люк и Оби-Ван затеяли лазерную битву, и Люк совершил «отцеубийство», Лея совсем расклеилась, Хелле нигде не было видно, поэтому я протиснулся через битком набитый зал обратно к выходу, дверной проем шатался, и я взглядом попытался удержать его, кто-то дернул меня за руку и заговорил со мной, но шлем не пропускал звуков, а костюм аквалангиста лип к коже, мне надо было в туалет, надо было на свежий воздух, надо было найти Хелле. По коридору и лестницам я пошаркал к классу, сдвинув своим неуклюжим костюмом пару столов и стульев. Музыка из зала выползала на другие этажи, в класс, а потом просачивалась в мою голову, я, весь взмокший, развернулся и направился обратно в зал, Oceanus Procellarium. [17]Когда я вернулся, народу там оказалось вдвое больше. Мне стало дурно, группа настукивала «Сладкие мечты», пытаясь воскресить память об Энни Леннокс, и сердце мое заколотилось вдвое быстрей. Я пару раз развернулся в поисках, за кого бы зацепиться, но знакомых вокруг не оказалось, потом я устремился к бокалам с пуншем, нашел там Роара в образе Хана Соло и наклонился к нему, и он поддержал меня, не давая упасть. В зале все смолкло.
