В такие дни, как этот, приличный завтрак состоял из кофе с молоком, булочек, двух яиц всмятку, большого количества минеральной воды и одного-двух бокалов красного вина, чтобы унять дрожь в руках.

После завтрака он взял такси и поехал на ярмарку. На входе предъявил карточку участника, которую вчера в баре выцыганил у начальника отдела сбыта какого-то английского садоводческого издательства. С видом ярмарочного завсегдатая сел в челночный автобус и на нем добрался до павильона, где располагался стенд «Кубнера».

Давид, сидя за столиком, разговаривал с какой-то журналисткой. Вид у него был бледноватый, контуры усиков слегка расплылись из-за двухдневной щетины.

Джекки проигнорировал неодобрительный взгляд Карин Колер, подошел к Давиду и поздоровался с ним за руку.

– Все в порядке? – спросил он.

Давид кивнул.

Засим Джекки представился журналистке:

– Джекки Штоккер. Агент Давида Керна. – И снова обернулся к Давиду: – У меня тут несколько встреч, а потом обед с… ну, ты знаешь. Увидимся позже.

– Ладно, – пробормотал Давид, покосившись на Карин Колер, которая сидела на стуле в пределах слышимости, но как раз сейчас разговаривала с посетителем.

Джекки покинул кубнеровский стенд и не спеша двинулся в сторону солидных издательств.

У «Лютера и Розена» он подошел к информационной стойке и потребовал главного редактора.

– Господин Риглер в данный момент занят, может быть, я вам помогу? – спросило юное существо с алыми губками.

– Нет, я подожду.

– Предупреждаю заранее, если у вас нет договоренности с господином Риглером, он вряд ли найдет для вас время.

– Просто скажите ему, что я представляю Давида Керна. Возможно, тогда у него найдется минутка.

Девушка отошла к Риглеру, что-то ему сказала. Он бросил беглый взгляд на Джекки, тот кивнул ему. Риглер что-то сказал и снова обратился к своему собеседнику.

– Господин Риглер сейчас подойдет. Позвольте вам что-нибудь предложить. Кофе? Воды?

Джекки выбрал кофе и уселся на стул. Риглер подошел одновременно с кофе.

– Вчера я как-то не понял, что вы агент Давида Керна. Надеюсь, свой бокальчик вина вы все-таки получили.

Они обменялись рукопожатием.

– Не буду вас задерживать. Я просто подумал, что мы с вами могли бы встретиться в кулуарах ярмарки, выпить по коктейлю или перекусить, а заодно доверительно потолковать.

Риглер вытащил ежедневник и, наморщив лоб, полистал.

– В четыре я мог бы ненадолго отлучиться отсюда. Где мы встретимся?

– В баре отеля напротив.

– В баре «Марриотта»?

– Совершенно верно.

– Не самое тихое место.

– Зато близко.

«Штеффенс-штубе» – добропорядочный бюргерский ресторан. В нижнем этаже располагался зал попроще, во втором – заведение рангом повыше, с крахмальными белыми скатертями на столах. Когда Джекки вошел, Штайнер уже был там и приветственно махнул ему рукой. Джекки немного опоздал, потому что по дороге забежал выпить аперитив. Он не хотел произвести неблагоприятное впечатление и решил при Штай-нере алкоголем не злоупотреблять.

Но искренне обрадовался, увидев рядом с прибором Штайнера стакан кампари. Будет неучтиво не заказать и себе то же самое.

– На ярмарке хуже всего то, что изо дня в день приходится засиживаться допоздна, – простонал Штайнер.

– Да, много чего набирается.

– Вы давно этим занимаетесь, господин Штоккер?

– Джекки. По-моему, вчера мы перешли на «ты».

– Клаус. Я был не вполне уверен. – Штайнер смущенно ухмыльнулся. – Как давно ты этим занимаешься, Джекки?

– Книжной ярмаркой?

– Нет, вообще. Книжным бизнесом. Как агент и все такое.

– Да не сказать, что очень давно. Раньше я активнее участвовал в литературной жизни. Но тебя в ту пору и на свете не было. А вернулся я в эту сферу только благодаря Давиду. Он нуждался в доверенном человеке, который бы немножко его опекал, прикрывал ему спину. А у меня времени хоть отбавляй.

– И опыта. – Интонация была не вопросительная, но Джекки знал, что это вопрос. Штайнер хотел разобраться, с кем имеет дело.

– Ну, здесь вполне достаточно минимума коммерческих ноу-хау. Чем ни торгуй – ядровым мылом или авторскими правами, – законы одни и те же. Покупатель хочет дать меньше, чем запрашивает продавец. А кто из них одержит верх, зависит от предложения и спроса.

– Однако ж надо знать рынок и торговые обычаи.

– Невелика премудрость. У меня на руках Давидов договор с «Кубнером», и я могу исходить из того, что он по всем позициям занижен.

– Господа уже выбрали? – спросил официант в тесной белой куртке.

– Еще даже и не смотрели, – ответил Штайнер.

Оба открыли меню и молча углубились в изучение оного.

Не поднимая глаз, Штайнер спросил:

– Как выглядят планы Давида Керна на будущее?

– Как у всех писателей, – отозвался Джекки. – Новая книга.

– Он уже приступил?

– На сегодняшний день ему немножко недостает мотивации.

Штайнер опустил меню на стол.

– Это вполне можно обсудить.

Разговор с Клаусом Штайнером оказался весьма конструктивным. Как и разговор с Йенсом Риглером в «Марриотте». В ближайшие дни оба представят свои предложения.

Но Риглер сумел оказать ему небольшую услугу. Джекки рассказал про свою гостиничную проблему, и Риглер распорядился, чтобы он получил номер из резерва «Лютера и Розена». Номер был заказан на всю неделю для одного из авторов, который приедет только послезавтра.

После встречи с Риглером Джекки забрал на вокзале свой чемодан и водворился в отеле «Франкфуртер хоф».

Звонок Карин Колер застал Мари врасплох. На этот вечер, последний во Франкфурте, у нее были совсем другие планы. Завтра она уезжает, а послезавтра предстоит важный экзамен.

Сегодня вечером, в восемь, у Давида чтения, которые будет снимать телевидение. Мари собиралась присутствовать там, а прежде зайти в гостиницу – чуток отдохнуть и навести красоту.

Но просьба Карин Колер о встрече звучала так настойчиво, что она не сумела отказаться. А вдобавок была рада случаю поговорить с нею один на один.

Дело в том, что, по ее мнению, Давид читал слишком много. И она решила при первом же удобном случае сказать Карин Колер, что издательство, как ей кажется, ездит на Давиде верхом. Он тоже так думает, но не может сказать «нет». Мол, было бы непорядочно бросить издательство в беде. Да и деньги, в конце концов, всегда пригодятся.

Иногда ей казалось, что все наоборот, что он читает больше ради денег, чем ради издательства. Перед каждой поездкой он мрачнел, проклиная Карин за то, что она дала согласие, и себя за то, что не отказался. Возвращался он усталый, измотанный, но настроение улучшалось, как только он доставал конверты с гонорарами и пересчитывал купюры. А потом скалывал их скрепкой, прицепив записочку с общей суммой.

Но деньгами Давид не бросался. При первой возможности относил в банк. Он казался ей маленьким мальчиком, который экономит на большую покупку и все свои карманные деньги отправляет в копилку. Интересно, на что Давид копит деньги?

Иногда у нее даже мелькала мысль, что он скупердяй. Впрочем, если и так, то скупился он лишь на себя. Ее он приглашал в дорогие рестораны и, вопреки всем протестам, оплачивал большую часть расходов на общее хозяйство. А видя, с каким долготерпением он позволяет Джекки себя эксплуатировать, она понимала, что о скупости и речи быть не может. Наверно, Давид просто из тех, кому больше удовольствия доставляет иметь деньги, чем тратить.

Мари сидела за столиком в полутемном вульгарном баре, со стаканом швепса, и ждала редакторшу. Бар быстро наполнялся участниками и посетителями ярмарки. С каждым новым человеком уровень шума и содержание вредных веществ в воздухе возрастали. Нигде столько не курят, сколько в книжных кругах, думала Мари. Утром, когда она садилась на ярмарке в челночный автобус, от одежды окружающих пассажиров разило пепельницей. Вчера ночью, после трех, когда Давид, пьяный, ввалился в номер, дымом от него воняло куда сильнее, чем в бытность его официантом в «Эскине».