Прозвенел звонок. Все дети бросились к двери.

– Если вы… – начала она, но он прервал ее.

– Я пришел просить вас вернуться на работу.

Она молча смотрела на него до тех пор, пока двор не опустел и последний ребенок не исчез внутри дома.

– Послушайте, профессия юриста – это не только Чано Альдана и ему подобные. Кто-то ведь должен оказывать помощь и всем тем униженным и обездоленным, кто просто нуждается в ней, кто не может постоять за себя. Нужно, чтобы справедливость восторжествовала. Поэтому вы пошли в юридический колледж, разве не так?

– Да, так… – произнесла она тихо. Затем подняла полу пальто и стряхнула прилипшую грязь.

– Где, по-вашему, вы наберетесь опыта, чтобы помочь этим людям? Вы получите его, ежедневно бывая в суде, ведя изнурительную борьбу с прокурорами и судьями. Чтобы защитить невиновного, нужно знать, как обращаться с этой системой.

Она отвернулась и взглянула на здание детского сада.

– Кто-то должен теребить завесу равнодушия. Кто-то должен бороться за это каждый божий день и делать все возможное. В противном случае зло восторжествует окончательно. А теперь я спрашиваю вас, если не мы с вами, то кто сделает это?

– Вы по-прежнему продолжаете заниматься риторикой, мистер Лиаракос, – с горечью произнесла она. – А защищаете вы Чано Альдану.

– Он оплатил услуги. Фирме нужны деньги. Я сделаю все от меня зависящее для этого мерзавца.

– И Альдана уйдет от возмездия.

Лиаракос хмыкнул.

– Нет, не уйдет. Саба достаточно знает, чтобы Альдана получил срок. Я читал стенограммы его допросов. Он заливается соловьем. У них есть все – с подробными ссылками на источники. Имена, даты, места, количества – все. Саба представлял кубинскую ветвь и лично встречался с Альданой по крайней мере семь раз. С помощью агентов кубинских спецслужб он даже устроил пару убийств агентов ДЕА. У обвинения все это есть.

– И что же вы собираетесь делать?

– Я? Я собираюсь наилучшим образом использовать свое искусство адвоката, а обвинение пригвоздит его виновную шкуру к стенке. Суд не позволит этому сукину сыну улизнуть. У него нет выхода. Я занимаюсь этим многие годы и знаю. Альдана виновен, и присяжные посадят его за решетку до конца жизни.

– А вы?

– А я после этого отправлюсь домой, мисс Льюис, налью себе чего-нибудь покрепче, и воздам Господу за то, что он создал суд присяжных.

– А что если присяжные не захотят вынести обвинительный приговор Альдане?

– Джудит, вы должны верить в порядочность людей, иначе у вас вообще не останется никаких надежд. Если простые мужчины и женщины из суда присяжных не вынесут ему обвинительный приговор, значит, они заслуживают его.

Она продолжала отряхивать пальто.

– Несколько недель назад вы произнесли прекрасную речь у меня в кабинете, Джудит. Что-то о законе, который существует для защиты тех, кто не может защитить себя сам. Вот они, – он показал рукой в сторону здания детского сада. – Я думал, вы имели в виду это.

Она пригладила рукой волосы, лицо ее исказилось гримасой.

– Вы уверены?

– Жду вас завтра в офисе, – сказал он, – или следующим утром. В любое время, когда вам удобно.

Она продолжала отряхивать пальто.

– Да, и у нас с вами новый клиент. Парня зовут Том Шеннон. Это дело по назначению.

– Шеннон? Не тот ли это человек, который привел к арсеналу толпу линчевателей? Козел отпущения, которого хотят повесить те, кто виновен во всем?

– Именно он, – подтвердил Лиаракос. – У вас с ним много общего. Он тоже заявляет, что понимает разницу между добром и злом.

Он повернулся и двинулся по направлению к выходу из школы, оставив Джудит Льюис посреди пустого двора. Она смотрела ему вслед и машинально продолжала отряхивать полу своего пальто.

– Будьте все вы прокляты, – прошептала она. – Будьте прокляты. – И заплакала.

Она думала, что все позади. А теперь это! Когда её брали на работу, она говорила, что пришла надолго. Теперь ее сочтут лгуньей. Она подошла к скамейке у стены дома и попыталась разобраться в себе.

Хорошо, завтра невозможно. Она позвонит руководству сегодня днем, но она должна дать им по крайней мере несколько дней, чтобы они смогли найти ей замену.

У доктора были приятные манеры. Он излучал доброжелательность и уверенность в себе. Вероятно, он почерпнул все свои манеры и словечки из инструкции № 101 по общению с пациентами.

– Вы поправитесь. Каждый третий день вам будут менять повязку. Но мне кажется, вы уже достаточно здоровы, чтобы отправиться домой.

Харрисон Рональд кивал, покачивая ногой взад-вперед, пока доктор осматривал рану на его спине. Он сидел на краю кровати, слишком высокой, чтобы можно было удобно опереться о пол ногами. Обычно сестра подставляла ему скамеечку.

– Сидите спокойно, пожалуйста.

Харрисон подчинился. Поскольку доктор не видел его лица, он улыбнулся.

– Да, действительно. Выглядит очень хорошо. Останется только шрам. Но вы можете сделать на этом месте татуировку, и никто его не заметит. У меня есть довольно неординарный рисунок – обнаженная женщина верхом на жеребце. Я могу показать вам образец, если, конечно, вы не предпочитаете классику.

– Сиськи большие?

– Дыни.

– Несите.

– Теперь, если у вас будут какие-либо проблемы, звоните мне. Персонал снизу настаивает, чтобы вы продолжали физиотерапию каждый день. Перед тем как уезжать, возьмите назначение.

– Конечно.

Доктор обошел вокруг и посмотрел ему в лицо.

– Скоро придет сестра и сделает вам перевязку. Я просто хотел осмотреть вас в последний раз и попрощаться.

– Спасибо, док.

В кресле на колесах его отвезли в административную часть, чтобы оформить документы. Администратор спросил его адрес и телефонный номер. Он назвал квартиру, которой пользовался как Сэмми Зэт.

– Увидимся завтра в десять утра.

– Хорошо.

Вошел доктор, и Харрисон пожал всем руки еще раз.

По его просьбе вызвали такси. Машина уже стояла у парадного, когда он в последний раз на чем-то расписался. При помощи сестры, которая поддерживала его под локоть, он перебрался с кресла на заднее сиденье. Она проследила за тем, как таксист укладывал две его сумки, которые Фрэдди Мюррей привез из Куантико. Наконец, машина тронулась и Харрисон помахал ей рукой.

Она ответила ему смущенной улыбкой и поспешила назад в здание, толкая перед собой пустое кресло.

– Куда тебе, приятель?

– Национальный аэропорт.

– К какой компании?

– О, я не знаю. У меня еще нет билета.

– Ладно. Проблем не будет. Праздничная суета прошла. Куда направляешься?

– Эвансвилл. Индиана.

– Через Чикаго или Кливленд?

– Все равно.

– Тогда, наверное, «Юнайтид Стэйтс Эйр».

– Идет.

Откинувшись на спинку сиденья, Харрисон Рональд наблюдал, как мимо в сером зимнем тумане проплывали автомобили. Сколько он пробыл в Вашингтоне? Почти одиннадцать месяцев. А кажется – вечность.

Водитель такси свистнул носильщику, чтобы тот поднес сумки, и Харрисон дал ему два доллара сверху. Водитель оказался прав. У него не возникло проблем с билетами на ближайший самолет, который по расписанию вылетал через час.

Харрисон присел у стойки регистрации, наблюдая за бизнесменами и мамашами с детьми. Мужчины в костюмах и галстуках читали и что-то писали, попеременно устремляясь к телефонам-автоматам звонить по кредитным карточкам. Дети бегали вокруг под неусыпным вниманием своих матерей. Он вздохнул. Все обычно, но совсем другой мир, после всей этой грязи и ненависти, где ему пришлось вращаться последние месяцы. Он покачал головой. Жизнь действительно продолжалась.

На удивление, самолет вылетел вовремя. В салоне оказалось много свободных мест. Харрисон Рональд пересел от прохода к окну и бросил прощальный взгляд на Вашингтон, оставшийся внизу и в стороне.

Теперь все кончено. На самом деле. Не будет больше страха, не надо больше ждать выстрела в спину, не будет больше бессонных ночей, заполненных мыслями о том, что стало известно Мак-Нэлли и о чем он думает. С этим покончено.