— Мне отвезти это в милицию или вы обратитесь к вашему сыщику? Я не верю госструктурам, а у Лазаренко материальная заинтересованность. Я понимаю, до Лены ему нет никакого дела, но он ищет убийцу Лени, а мою Лену убил тот же мерзавец! Я ведь просил ее не заниматься расследованием, но она никогда меня не слушалась. Почему я не мог ее заставить? Почему, Тамара? Почему я не настоял на своем?
"Потому что ее характер сильнее", — подумала Тамара. Между тем Дима резко смолк и сжал кулаки, словно душа неуместные эмоции, а потом продолжил с прежней выдержкой:
— Вы обратитесь к Лазаренко, Тамара?
— Хорошо.
— Еще я привез вам дарственную. Лена даже позаботилась ее нотариально оформить… я думаю, у вас не будет серьезных проблем.
— Но я… но вы… — пролепетала Тамара.
— Как вы понимаете, мне Ленино наследство уж совсем ни к чему. Еще Лену оно могло интересовать в память о брате, а меня нет. Я поступаю, как она хотела. Вот документы. Похороны завтра, приходите.
— Дима, — неуверенно произнесла Тамара, — если виноват Ларин… как могла Ленка позволить ему сделать себе укол?
— Ну, — Дима слегка покраснел, напомнив Тамаре ее самое, — у Лены периодически бывали сильные боли. Леня, например, иногда делал ей уколы.
— Леня — ее брат, а Ларин — посторонний мужчина.
— Лена не была ни рассудительной, ни благоразумной, — вздохнул Дима. — Я никогда не мог предсказать ее поступков. Возможно… — он покраснел еще пуще, — возможно, Ларин был ей не таким уж посторонним?
"Он знает, что у Ленки были любовники, — догадалась Тамара. — Зато не знает, что Федора не интересуют женщины. Оба мы с Димой слепые дураки".
Ленкин муж уехал, а Тамара продолжала в нерешительности сидеть у телефона. Ей было не заставить себя позвонить Лазаренко. Дать улику сыщику, которому безразлично, виноват человек или нет, лишь бы найти козла отпущения… невозможно! Но ведь она обещала Диме. Тамара поколебалась еще немного и, понимая, что действует неправильно, взяла и набрала номер Ларина.
— Федя? Это Тамара. Я нашла то, что вы искали в нашей квартире.
— Где вы сейчас? Там?
— Нет, у мамы.
— Скажите адрес, я сейчас буду. Я все объясню, Тамара.
Ларин появился, сияя простодушной улыбкой. Словно и не он только что столь деловито и коротко беседовал по телефону.
— Точно, это моя! Она стоит недешево… золото, настоящие колумбийские изумруды, к тому же авторская работа… но мне дорога как память. Это подарил мне один хороший человек, известный парижский эссеист. Не знаю, почему меня так любят в Европе? Я этого не заслужил. Возможно, их подкупает, что я вкладываю в свои работы душу?
— Эта зажигалка была у Леонида, — прервала монолог Тамара.
— Да. Я был у него дня за два или за три до его смерти. Вы как раз с ним тогда поссорилась. Да я вам уже рассказывал! Вот я и оставил случайно зажигалку.
— Нет, — спокойно возразила Тамара. — Вы забыли ее у Леонида в день его смерти, поэтому так боялись, что мы ее найдем.
— Ну что вы, Тамарочка! Не забивайте свою красивую головку ерундой, предоставьте это мужчинам.
— Хорошо. Я уже предоставила своим мужчинам Галеева. Вы видели результат? Вам это предпочтительнее, Федя?
Улыбка сошла с лица Ларина.
— Скажите мне правду, — попросила Тамара. — Пожалуйста!
— Да, я был в тот день у Леонида, — устало проговорил Ларин. — Но я его не убивал. Это правда, Тамара.
— Расскажите.
— Вы помните, я встретил вас в слезах у дома Галеева. Потом я зашел к нему и увидел ваш портрет. Я понял, что вы поссорились с Леонидом, и догадался, почему. И тогда меня осенило. Я сбежал от Галеева, позвонил Леониду и сказал ему, что только что вас видел. Он куда-то рвался вас искать, но я был совсем рядом и обещал доложить в подробностях, как вы выглядели и что говорили. На это Леонид купился. Он подождал, пока я приеду. Он думал, я примчался ради него… как друг, как благодарный ему человек… а я сделал это ради себя. Я возомнил вдруг, что это мой шанс и я его не упущу. Я вел себя как подлец, Тамара… да я и есть подлец. Я приехал и сказал, что вы были в ярости, что вы совершенно не походили на себя. Я выдумал ваши слова. "Я любила Леонида, а теперь поняла, что ошибалась в нем. Он оказался ничтожеством, мелочным и лишенным таланта". Не помню… я искал, что задевает Леонида больнее всего, и бил именно туда. Я ведь на редкость расчетливый и неискренний человек, Тамара. У меня в голове всегда работает калькулятор… это выгодно, это невыгодно, здесь надо так, а там этак. Я рассуждал просто. Леонид обидится на вас, а заодно вообще на женщин, вероятно, захочет отомстить. А рядом я, чуткий, все понимающий. "Женщины, Леонид, они совсем на нас не похожи. Только мужчина способен понять другого мужчину… ты себе не представляешь, какое счастье, когда физическое соединение сочетается с истинным родством душ"…
Лицо Ларина передернулось, словно от боли.
— Я рассчитал идеально, Тамара. Я старался, как никогда. Я сам уже не понимал, где игра, а где искренность. Но Леонид… я часто думал, за что так сильно и так долго его люблю. Дело не только в противоположности характеров, хотя его безоглядность всегда меня восхищала. Я и хотел бы иногда не искать выгод и не бояться последствий — не могу. А он не искал и не боялся. Но самое главное, он всегда был таким, какой есть. Я не могу сформулировать это точнее, Тамара. Он не любил меня, и никакие мои ухищрения не могли его поколебать. Я только причинил ему сильную боль. Он понял, что нельзя верить моей дружбе. Он и раньше, конечно, догадывался о природе моих чувств, но не придавал этому значения. Я никогда не пытался вступить с ним в физический контакт — понимал, что это бесполезно. Я вызвал у него брезгливость. Брезгливость и разочарование. Поэтому я ушел. Вот и все. Я пробыл у него не больше двадцати минут. Мне кажется, я ушел в половину пятого. Он был еще жив. Более того, к нему после меня приходила гостья.
— Гостья? — вскинулась Тамара. — Катюша?
— К сожалению, нет, — грустно улыбнулся Ларин. — Я и сам бы предпочел, чтобы это была она. Это обеспечило бы мне алиби. А ту женщину я не знаю. Надо ее найти, Тамара! Вы должны быть с ней знакомы, раз она приходила к Леониду. Она немолодая, слегка за пятьдесят, но выглядит очень хорошо. Миниатюрная блондинка с голубыми глазами, из тех, которые до старости изображают девочек. Я хорошо ее запомнил. Я входил в лифт, а она выходила. Она остановилась перед дверью Леонида и стала рыться в сумочке. Меня это удивило, но я был не в том состоянии, чтобы задумываться.
— Блондинка за пятьдесят? — удивилась Тамара. — У нас нет таких знакомых. Может, она шла в другую квартиру?
— Не знаю. Я могу попытаться ее найти.
— Я и так вам верю, Федя.
Тамара не понимала, почему, но действительно верила. Они вышли в прихожую.
— Тамара, — радостно сообщила Надежда Дмитриевна, — видишь, я…
Она осеклась.
— Так вот эта женщина, — потрясенно произнес Ларин. — Тамара, это ваша мать? Вы помните меня, да? Вы шли к Леониду, мы столкнулись в лифте. Это было в день убийства. Вы ведь были у него после меня, и он был еще жив, правда?
— Да, — глухо ответила Надежда Дмитриевна. — Да.
Федор наклонился и поцеловал ей руку, потом поцеловал руку Тамаре и ушел. Сердце билось где-то у Тамары в горле, мешая дышать.
— Тамара, я виновата перед тобой, — покаянно произнесла Надежда Дмитриевна. — Так уж получилось. Прости.
— У тебя не было паралича, — с трудом выговорила Тамара. — Ты притворялась.
— А что мне оставалось? — жалобно спросила мама. — Ты совсем бросила меня ради этого человека, а он тебя не стоил. Я мать, я люблю тебя и хочу тебя защитить. Да, я притворялась парализованной, чтобы ты чаще бывала дома и реже с ним. Думаешь, мне это было легко? Две недели лежать в постели, не вставая, не дышать свежим воздухом, не ходить в гости. Но я терпела ради тебя.
— Ради меня, — повторила Тамара.
— Да, Тамара, ради тебя. Я видела, что ты несчастна с этим человеком. Он заворожил тебя, подчинил, лишил воли. Я должна была тебя спасти. Когда он позвонил мне в день убийства, я поняла, что это судьба. Наконец-то вы по-настоящему поссорились… нет, больше! Наконец вы поссорились так, что он чувствует себя по-настоящему виноватым. Теперь главное было — не позволить вам помириться. У тебя слишком мягкий характер, этот человек вил из тебя веревки. Мне мешала Люська, сидящая у моей постели. Я закатила такой скандал, что она раскипятилась и сбежала. Тогда я встала и поехала к Леониду.
