Генерал скосил глаза в сторону — Пепеляев, в первый раз попавший на столь высокие переговоры, сидел оглушенный щедрыми большевистскими предложениями и за малым чуть не глотал ртом воздух, как рыба. Инструкции и личные наблюдения Вологодского сослужили министру внутренних дел очень плохую службу, и он, «нанеся удар», неожиданно «провалился» от ошеломляющей уступки председателя РВС и до сих пор не мог прийти в себя.

Нарком по иностранным делам РСФСР Глеб Чичерин светился от удовольствия, хитро прищурив глаза, словно татарский баскак при осмотре русской рабыни. Большевики явно согласовали свои роли и от всей души «отлупили» сибиряков, не ожидавших от них столь щедрого «подарка».

«Вот теперь мы лаптем щи похлебаем. До отрыжки нахлебаемся, до блевоты». — Генерал прищурил глаза, понимая, что его сейчас начнут трясти как грушу. И что худо, так то, что придется выполнять эти то ли просьбы, то ли требования. И решил, пока не поздно, проверить Троцкого, насколько далеко тот может пойти в уступках.

— Но, прошу меня извинить, вы, Лев Давыдович, совсем не затронули проблему Архангельска. А ведь мы уступили его в прошлом году лишь под вашим давлением…

— Я просто запамятовал, — Троцкий расплылся в самой любезной улыбке. — В силу международного положения мы не можем пользоваться этим портом, потому передадим его вам, при соблюдении наших интересов. Вплоть до Холмогор, а возможно, и дальше по Двине к югу. Надеюсь, вас полностью устроит это решение по созданию «северного буфера».

— Вполне, — осторожно отозвался Арчегов, с тревогой ожидая очередной «уступки». «Покладистость» большевиков его не просто пугала, она ужасала, и генерал уже не ждал ничего хорошего от продолжения переговоров.

Ведь не может же быть сыр во много раз больше мышеловки!

— Вот и чудненько. С вами приятно вести дело, — Троцкий расплылся в самой обольстительной улыбке. Арчегов внутренне ощерился, ожидая очередной плюхи, и она тут же последовала.

— Сегодня вечером, как мне стало известно, — громким голосом произнес нарком по военным делам, — прибывает министр иностранных дел Южно-Российского правительства господин Милюков.

— Да, ваше высокопревосходительство, — наклонил голову Арчегов. Глава кадетской партии был самым «левым» политиком, если можно так сказать, в правительстве Кривошеина.

Закаленный в политических баталиях Милюков был оптимальной фигурой для ведения переговоров с Троцким. Но наркомвоенмор опередил его приезд, предложив сибирякам намного больше, прямо неимоверно, чем от него ожидали. Так что переговоры уже были не нужны, осталась только возможность поторговаться насчет платы. И Троцкий тут же взял «быка за рога»:

— Советская Россия отчаянно нуждается в поставках хлеба и других видах продовольствия. А также нефти и угля. Надеюсь, что вы с пониманием отнесетесь к нашему положению и, в свою очередь, примете должные меры, способствующие установлению между нами прочных мирных и взаимовыгодных отношений!

Иркутск

Не думал не гадал Джон Смит, что надолго осядет в Сибири. Уже в злосчастном январе, когда начался вывод его 27-го полка из кругобайкальских теснин, он рассчитывал оказаться дома уже в марте или в апреле в крайнем случае. Подальше от этого кровавого безумия, в которое с головою окунулись эти сумасшедшие русские.

Не удалось, и теперь он еще не скоро увидит родимый штат. И все потому, что в декабре он познакомился на станции со сложнопроизносимым названием Слюдянка с русским ротмистром Арчеговым, что спустя несколько недель оказался на посту военного министра правительства новообразованной и независимой Сибири.

И хотя обстоятельства знакомства нельзя было назвать благожелательными, но в Госдепе почему-то решили, что именно Джон Смит наиболее подходит для исправления обязанностей помощника военного атташе, коим стал командир полка подполковник Морроу, тут же повышенный в чине. Да и ему самому сменили два серебряных прямоугольника капитана на золотистый листочек майорской эмблемы, дабы уменьшить огорчение от затянувшегося пребывания в этой заснеженной стране.

Сейчас майор Смит стоял на перроне перед красивым зданием вокзала, щедро покрашенным зеленой и желтой краской, с блестящими, чисто вымытыми стеклами. Ему приказали встретить инспектора из Пентагона, полковника Уильяма Донована, известного в узких кругах специально созданной разведывательной службы, к которой сейчас имел определенное отношение и сам Смит, под кличкой «Бешеный бык».

Высокопоставленный приезжий значился главным специалистом по Сибири, в которой он побывал в прошлом году, наводя контакты с окружением Верховного правителя России адмирала Колчака. И вот теперь новая поездка, на этот раз в свежеиспеченное Сибирское государство, по своим размерам превосходящее любое на планете, включая и Северо-Американские Соединенные Штаты.

Таковы уж размеры бывшей Российской империи, что даже ее осколки впечатляют. Ведь и уцелевшая от красных Южная Россия с Кавказом намного больше любой европейской державы, такой, как Франция или Италия, вместе взятые. Если, конечно, не брать в расчет их колониальные владения.

Смит вышел на платформу и затесался среди небольшой группы встречающих, практически неотличимый от них. За эти полгода он только несколько раз надевал военную форму, которая требовалась при официальных мероприятиях. Сейчас же на нем ладно сидел легкий летний костюм со шляпой и, в нарушение этикета, тряпочные теннисные туфли.

Транссибирский экспресс «Владивосток-Курган» прибыл точно по расписанию, испуская из трубы клубы дыма. Длинная вереница бело-зеленых, под цвет государственного флага, вагонов вытянулась вдоль перрона. Двери тут же открылись, и степенные кондукторы и проводники в черных мундирах тут же сошли на платформу, предупредительно помогая спускающимся вслед за ними пассажирам, что стремились размять ноги во время короткой, всего с четверть часа, остановки.

Смит пробежал глазами по вагонам, отличие между которыми заключалось в узких синих или желтых вертикальных полосках, свидетельствовавших о классности. Он угадал точно — четвертый вагон с синей полосой остановился почти рядом с ним. Взгляд вырвал почтенного джентльмена, дорогой костюм которого не мог скрыть развернутых плеч кадрового офицера.

Такую горделивую осанку намертво вбивали всем «птенцам Вест-Пойнта», в том числе и ему. А потому он поспешил навстречу, приветственно приподняв шляпу левой рукою над головой:

— Рад вас видеть, сэр! Позвольте спросить, по-доброму ли вы сюда доехали, сэр?

— Здравствуйте, Смит!

Рукопожатие было таким, что майор с трудом скрыл болезненную гримасу — здоровяк полковник обладал неимоверной силою и, что хуже всего, заметил, как поморщился встречающий его офицер, и расплылся в улыбке, демонстрируя великолепные зубы:

— Всю дорогу я смотрел в окно, Смит. И знаете, что вам скажу, — я не узнавал России!

— Это уже Сибирь, сэр! И признаться честно, я ее тоже перестал узнавать, хотя все происходит перед моими глазами.

— Это как собственные дети, которых долго не видел, — гулко засмеялся Донован. — Приедешь и не можешь узнать, настолько они выросли из своих коротких штанишек.

Однако Смит уловил острый взгляд, что полковник бросил по сторонам, и непроизвольно напрягся. Он не опасался русских, но остерегался узкоглазых союзников, что везде имели свою агентуру и наверняка вели его под наблюдением. Ведь приезд такой серьезной фигуры, как Донован, не мог не вызвать их крайнего интереса.

— Оставьте, Смит, расслабьтесь, — полковник усмехнулся, моментально поняв причину неожиданного беспокойства. — Сейчас я не маскируюсь, а оттого не намерен скрывать цели своей миссии. Сейчас мы с этими макаками заинтересованы в одном…

— …?

— Не удивляйтесь, Смит. Зачастую просто невозможно предугадать, когда диаметрально противоположные интересы сходятся. Но еще труднее найти взаимную выгоду при этом. Да-да, Смит. И этим делом вам тоже предстоит заниматься. А пока везите меня в гостиницу, надеюсь, там есть горячая вода. А то в прошлый приезд я мылся в лохани, как добрая техасская свинья. Только пузыри не пускал!