«Пять-десять минут полежу и прогреюсь», — подумала я, ворочаясь в ледяной постели.

К сожалению или к счастью, но сон пришел раньше, чем ушел холод.

Утром кровать было теплой, но понежиться мне снова не удалось: надо было вставать, чтобы не опоздать на занятия в языковую школу.

Мы умылись и спустились завтракать. На кухне уже ждала Доминик. Она выдала нам свежий батон (вернее, багет, ведь baton — это по-французски палка!) и показала, где хранятся масло, конфитюр, кукурузные хлопья, молоко, чай и кофе.

— Еврозавтрак! — восхищенно произнесла Карина, намазывая масло на кусочек душистой и пористой, почти невесомой булки. — Нам в отеле такой делали, когда мы с родителями в Италии были! — похвасталась она между делом.

— Лучше бы колбаски, что ли, дали, — вздохнула моя сестра.

— Может, завтра дадут, — предположила я, снимая пробу с сухого завтрака, который хозяйка назвала «сереаль» — «зерновым».

— А я суп и котлеты с утра ем, — ни с того ни с сего заметила Ира, самая тощая из нас. Любопытно, что все тощие, которых я встречаю, рано или поздно оказываются жуткими обжорами!

— Хватить ныть! — скомандовала Карина. — Весь цивилизованный мир так завтракает! Жуйте быстрей, а то опоздаем!

Несмотря на эти слова, после завтрака именно Карина собиралась дольше всех и заставила ждать остальных. Впрочем, вышли мы все равно с запасом: надо ведь было не просто добраться до школы, но еще и разыскать ее в незнакомом городе!

Предстояло снова ехать на метро. Еще раз полюбовавшись на замок при свете дня, мы спустились в подземку и вскоре вышли на станции «Пер-Лашез» — так называлось старинное кладбище, неподалеку от него наша школа и находилась. Вопреки нашим опасениям отыскалась она довольно быстро, а атмосфера вокруг нее была отнюдь не кладбищенской. Некрополя мы вообще не увидели: наверно, он был хорошо спрятан. Вокруг был обычный тихий жилой район наподобие того, в котором мы поселились.

Кстати, если у кого-то слово «школа» ассоциируется с толстыми злыми тетками, которые делают замечания на каждом шагу, и тюремной атмосферой, то здесь это совершенно не к месту. За все время пребывания в нашем новом месте учебы мы не встретили ни одного человека, которому на вид было бы старше тридцати лет или который выглядел бы недружелюбно. Впрочем, пробыли сегодня мы тут совсем недолго: только написали контрольную и прошли устное собеседование, нужные для того, чтобы определить уровень знаний и подходящую группу для каждой из нас. Я и Марина сделали свои задания быстро — что получится, то и получится, больше, чем есть в голове, все равно не напишешь, да и зачем? А вот с Иркой и Кариной опять не обошлось без проблем. Первая из них все время боялась, что сделает тест недостаточно хорошо, и без конца ныла, а вторая требовала помощи и грубила, если получала отказ.

Наконец с тестами было покончено, и занимавшиеся с нами улыбчивые девушки сказали, что мы свободны. Завтра утром мы получим результаты и приступим к обучению в своих группах. А пока…

Свобода!!! И прогулки.

У нас впереди целый день, чтобы любоваться Парижем!

Однако именно тут возникла проблема.

— Ну что, по магазинам? — предложила Карина, как только мы вышли из здания школы.

— Еще чего! — фыркнула я. — Не собираюсь проводить свой первый день в городе мечты запертой между витриной и кассой!

— Мама составила мне список мест, которые надо увидеть: Лувр, Эйфелева башня, Мулен Руж… — заговорила Ира.

— Ходить по туристическим местам — это скучища! — отозвалась Марина. — Я хотела бы увидеть места, связанные с моими любимыми историческими событиями: дом, где жил Робеспьер, клуб, в который ходил Робеспьер, тюрьма, в которой сидел Робеспьер…[3]

— Это никому не интересно, — перебила ее Карина. — Давайте отправимся на Елисейские Поля.

— Нет, к Эйфелевой башне!

— Но говорят, ее лучше смотреть вечером…

— Тогда на Монмартр!

— Мы вчера уже были там!

— Это был не тот Монмартр!

— Тот самый!

— А как насчет Лувра?

— На весь день зарыться в музей! Нет, спасибо!

— Кстати, Галерея Лафайет находится совсем неподалеку от Оперного театра…

— Может, хоть до площади Бастилии дойдем?..

В конце концов сошлись на том, чтобы отправиться к Нотр-Даму. Во-первых, это один из старейших памятников Парижа, а так как мои попутчицы учились на историческом и уже претерпели определенную профессиональную деформацию, было решено, что с городом полезно будет знакомиться в хронологическом порядке. Во-вторых, потом от Нотр-Дама можно будет погулять в любую сторону: он ведь находится в самом центре, на островке, на котором город Париж, как считается, и зародился.

Мы доехали до станции метро «Ситэ» — именно так назывался похожий на корабль остров, в честь которого судно было изображено и на гербе города. До собора отсюда было совсем недалеко. Мы вышли на набережную, прошли вдоль нее, любуясь на парадные фасады выстроенных по обоим берегам домов и узнав в одном из зданий на той стороне парижскую Ратушу. Потом по улице Арколь опять углубились в центр острова… и вскоре оказались перед НИМ.

ОН стоял лицом к площади, а с этой площади его разглядывала толпа. Мне показалось, будто собор смотрится, словно в зеркало, в глаза туристов, любуется на свое отражение в раскинувшемся у его подножья людском море. Сколько таких человечков уже прошло перед ним! Сколько еще пройдет! Как мелки и недолговечны людишки по сравнению с этой громадиной! А ведь именно этим людишкам громадина обязана своим существованием…

Думаю, описывать фасад собора нет смысла: почти все видели его на картинках, а тем, кто не видел, лучше один раз посмотреть, чем выслушивать мои корявые россказни, не способные передать этой красоты. Но каким бы впечатляющим ни был собор снаружи, внутри он оказался еще круче! Едва зайдя, я поняла, что до этого недооценивала Нотр-Дам! Он был огромным, но не подавляющим, богато украшенным — но не напыщенным, многоцветным, разнообразным, но не аляповатым. И еще он совершенно не поддавался фотосъемке: как ни выстраивала я кадр, какие ракурсы ни выбирала, у меня все равно получались какие-то скучные отпечатки архитектурных сооружений, совершенно лишенные атмосферы величественности, которую так хотелось бы унести с собой!

Мы рассчитывали, что посещение Нотр-Дама будет кратковременным. Сколько времени можно рассматривать одну церковь? Оказывается, много. Особенно если она размером со стадион, а одно окошко в ней по площади не меньше, чем квартира моей бабушки.

В центре собора, как и в любом католическом храме, располагались ряды сидений для прихожан. Такие же сиденья были и в некоторых из приделов — закутков, расположенных по периметру храма, своеобразных церквей внутри церкви. Судя по всему, каждый из них был посвящен определенному святому. Мы передвигались из одного придела в другой, осматривая находящиеся там витражи, статуи, алтари и другие предметы культа. В приделе Св. Дениса неожиданно обнаружилась православная икона. В другом мы увидели большую картину с изображением Иисуса Христа, которая явно принадлежала не средневековому, а современному художнику.

— В нашей церкви такого искусства не встретишь, — заметила Ира.

А вот свечки в храмах были, хоть раньше я и считала, что ставят их лишь православные. Выглядели они, конечно, совсем не как наши: низенькие, беленькие, в стаканчиках с изображением Девы Марии. И подсвечники были не круглыми, как мы привыкли, а прямоугольными, ступенчатыми. Кроме солнечных лучей, проникающих сквозь окна с разнообразными витражами, это был единственный источник освещения.

Некоторые приделы напоминали склады: в них стояли какие-то картонные коробки вперемежку с деревянными шкафами — исповедальнями, которые, похоже, вышли из употребления. Исповеди принимались в специальных закутках, закрытых прозрачными, но звуконепроницаемыми дверями. На этих дверях было указано, как зовут священника и на каких языках он разговаривает.