Это был послевьетнамский кошмар, от которого флот едва начинал приходить в себя.

– Ни одна демократическая страна никогда не строила корабли в достаточном количестве, – заметил Джейк Графтон. – Во всяком случае, уже очень давно.

– Вы считаете, мы не в состоянии содержать флот из шестисот кораблей? нахмурился Лэнхем.

– У нас сейчас нет шестисот кораблей, сэр, и вряд ли вы их когда-нибудь получите, – парировал Джейк, вдруг решив, что не позволит Лэнхему сесть себе на голову.

– Раз уменьшилась основная угроза, нам не нужно столько кораблей. Вот что они скажут, – пояснил Ладлоу.

– Политики никогда не поймут, что такое соблюдение обязательств, – сухо произнес Каплинджер, – именно потому, что берут их слишком много. Дефицит федерального бюджета совершенно вышел из-под контроля из-за дополнительных затрат на социальные программы. Они берут деньги взаймы и совсем не думают, смогут ли выплатить проценты. Они ратифицируют договоры, не задумываясь, как они отразятся на оборонных расходах.

Начальник штаба ВМС сделал обреченный жест.

– У нас более конкретный подход. ВВС отмирают как вид вооруженных сил. Непосредственную поддержку на поле боя они давным-давно уступили армии. Стратегические бомбардировочные силы находятся в подвешенном состоянии. У них остались только межконтинентальные ракеты, которые может спокойно забрать армия, да еще тактическая и транспортная авиация. Их базы неподвижны, они уязвимы для ракет и политических неурядиц. Жизнь проходит мимо них. Они в панике. Зато у них множество друзей. Если они не получат «Афину», притом немедленно…

– Будет очень плохо, – согласился Ладлоу.

– Я министр обороны, – бескомпромиссным тоном отрезал Каплинджер. – Я займусь делами ВВС. Ваше же дело, ребята, – флот.

Наступило тяжелое молчание, которое прервал Тайлер Генри.

– Никто не говорит о «Минотавре».

Все повернулись к вице-адмиралу. На его лице появилось виноватое выражение, будто он громко пукнул в церкви.

– А что с ним? – спросил Каплинджер.

– Он еще не получил «Афину», но это произойдет в ту самую минуту, как мы начнем размещать заказы на фирмах.

Каплинджер подался вперед.

– Где мы окажемся, когда он выдаст «Афину» русским?

Генри уже пришел в себя.

– Мы утратим свое преимущество, – ответил он с некоторым раздражением. – Количественно они превосходят нас вдвое. Чтобы продолжать игру, нам необходимо опережение в качестве техники.

Каплинджер поднялся и стал надевать пиджак, который висел на спинке стула.

– Спасибо за ленч, Джордж. Рассел, поговорите с этими людьми и запускайте «Афину». Ее необходимо как можно скорее поставить на производство. Мы включим ее в бюджет в рамках программы УТИ. Самая высокая секретность. – Он умолк и осмотрел сидящих за столом. – Флот может довести ее до ума. Примите такие меры безопасности, чтобы комар не пролетел. Вести разработку для самолетов и для кораблей тоже. Но ВВС нужно поставить в известность не позже, чем мы начнем разговаривать с Конгрессом. Это может убить В-2, но В-1 будет спасен.

– А как же с миллиардами, которые мы вкатили в самолеты «стелс»? возразил начальнику Рассел Куин.

– Послушайте, Рассел, эта чертова «Афина» может оказаться недееспособной. Даже скорее всего окажется. Извините, Тайлер, но в конце концов… Свихнувшийся поп в кустарной мастерской? Слишком красиво, чтобы поверить. Такие вещи способен выдумать разве что Том Клэнси, и то когда у него понос от плохой пиццы.

Час спустя, когда Тайлер Генри и Джейк Графтон возвращались по кольцу Е в кабинет адмирала, Джейк заметил:

– Адмирал, за столом вы сказали, что нам необходимо опережение в качестве техники, чтобы продолжать игру. А если правила игры изменились?

– Вы хотите сказать, что Горбачев проводит реформы в Кремле и наставляет коммуняк на путь истины? Все это дерьмо для отвода глаз.

– Советы сложили свои вещички и убрались из Афганистана. Они помогли вышвырнуть кубинцев из Анголы. Их хватка над Восточной Европой слабеет. Они даже вступили в переговоры с китайцами. Что-то действительно происходит.

– Значит, дети Дяди Джо Сталина отказались от своей идеи мирового господства? Чертовы бандиты, которые перебили двадцать миллионов собственного народа? Да поцелуйте меня в задницу. Все это лживая пропаганда, в которую готовы верить либеральные полудурки. Двадцать миллионов мужчин, женщин и детей! Адольф Гитлер по сравнению с ними – карманный воришка. Мы должны иметь решающее преимущество, когда осядет все это дерьмо, потому что второго шанса уже не представится.

– Ваш взгляд на этот вопрос расходится с официальным.

– Вы слишком долго общались с этим разгильдяем Таркингтоном, Графтон. Вы уже разговариваете, как он.

Видимо, Данедин рассказал Генри о Таркингтоне, сообразил Джейк. Он был уверен, что сам Генри никогда не встречался с лейтенантом.

– А что, если Ройс Каплинджер и политиканы в Конгрессе верят, что правила изменились?

– Каплинджер не дурак, – произнес Генри и тут же добавил: – Мыслящий политик – это все равно, что жареный лед.

Расставшись с адмиралом, Джейк пошел в столовую, купил пачку хлопьев и запил стаканом молока. Человек – действительно уникальное животное, решил он.

Какой еще представитель фауны способен видеть мир таким, как он хочет, а не таким, каков он на самом деле? Почему-то никто не приходил на ум. Хуже всего то, что это свойство человека лишает его возможности осознать реальность, когда он впрямую сталкивается с ней. Эта печальная истина натолкнула его на размышления о Кэлли.

– Что в нем не так, по-вашему? – нервно спросил Камачо, прислушиваясь вместе с Харланом Олбрайтом к стуку двигателя своей машины. Стук был прерывистый, нездоровый, по всей видимости, потому, что Камачо вынул одну из свечей зажигания и долбил молоточком по стержню, пока зазор совсем не исчез, а потом поставил свечу обратно.

– Похоже, у вас цилиндр дает перебои, но я не механик, – заявил Олбрайт, заполняя бланк. – После обеда наш парень осмотрит ее и позвонит вам. Я не могу определить ни стоимость, ни срок ремонта, пока мы не выясним, в чем дело.

– О какой примерно сумме может идти речь? Мне платить чеком или придется перезакладывать дом?

Олбрайт усмехнулся и придвинул бланк через стойку Камачо, чтобы тот расписался.

– Мы вам позвоним.

– Ладно. Вы меня не подвезете?

Управляющий посмотрел на стенные часы.

– Я поеду на ленч примерно через полчаса. Если подождете, поедем вместе. Почитайте или выпейте кофе.

Олбрайт ехал в новой машине с дилерским номерным знаком. Когда он выбрался на улицу, Камачо пристегнулся ремнем на пассажирском сиденье.

– Я просто хотел повидать вас. Мы с Кэлли вечером идем на церковный обед. У меня в моторе единственный дефект – свеча. Так что пусть ваши умники не пудрят мне мозги.

– А в чем дело?

– Мы получили письмо от тещи Терри Франклина. Она утверждает, что он шпион, и требует, чтобы мы его взяли.

Олбрайт внимательно взглянул на агента ФБР.

– Вы такие письма, очевидно, получаете десятками.

– Конечно. И все проверяем. И это тоже будем проверять. К концу следующей недели придется допросить Франклина. Я думал, вам следует об этом знать.

– Спасибо. А как успехи с «Минотавром»?

– Нужно письмо от его тещи.

– Может, вы его-то и получили. Не исключено, что Франклин и есть «Минотавр».

– Конечно. А я Дональд Трамп. И служу агентом ФБР просто потому, что считаю вульгарным выставлять свое богатство напоказ. Господи, вы же прекрасно понимаете, что этому червяку не хватило бы ни смелости, ни мозгов.

– Я над этим подумаю. – Олбрайт остановился у перекрестка, ожидая зеленого света. – Разве не может быть, что он извлекает коды из компьютерной системы, отсылает их в посольство, а потом ждет, пока мы ему заплатим, и копирует файлы. Может, он хитрее, чем все думают. А для прикрытия разыгрывает из себя лоха.