– Это все управление! Я…

– Четыре штуки!

Она вышла из штопора, самолет летел кабиной вверх, но очень уж резко опустился нос – семьдесят градусов к горизонту. Выведя двигатели на холостой режим, она наложила аэродинамические тормоза и начала осторожно поднимать нос.

– Три триста.

– Давай, детка!

– Три тысячи.

Земля в ужасающей близости. Скорость нарастает с убийственной быстротой, несмотря на выпущенные щитки и заглушенные двигатели. Высота здесь была не менее тысячи двухсот метров над уровнем моря, значит, до земли всего тысяча восемьсот метров, вот уже тысяча пятьсот, а нос все еще опущен на сорок градусов. Надо постараться. Рита отвела ручку управления назад.

Левое крыло оторвалось.

Бабун потянул за рычаг катапульты.

Порыв ветра ударил его, словно Божий кулак. Он закувыркался в воздухе, потом его с силой бросило вниз, к земле, – настолько близко, что он различал каждый кустик и камешек, проклиная себя за то, что так долго выжидал. Лениво, медленно, как будто время ничего не значило, сиденье выбросило его в воздух, сильно наподдав под зад.

Земля с огромной скоростью мчалась навстречу. Он закрыл глаза.

Сейчас он умрет. Вот как это выглядит…

Его всего передернуло от сильнейшего удара, которым чуть не сорвало сапоги. Это раскрылся купол парашюта.

Вот земля! Его вертело в воздухе еще секунд десять, затем он шлепнулся в кустарник. Слишком поздно он вспомнил, что надо закрывать голову. Он очутился внутри громадной тучи пыли.

Он не потерял сознания. Пошевелил руками и ногами. Все на месте, хвала Создателю!

Рита! Где Рита?

Не успела еще осесть пыль, как он вскочил на ноги, сорвал шлем. Потом вцепился в застежки Коха. Скорее отстегнуть парашют!

Спотыкаясь, выбежал из кустов, присмотрелся.

Другое облако пыли. В нескольких сотнях метров ниже по склону. Что-то упало там. Рита? Но парашюта не видно.

Матерь Божья!

Он побежал со всех ног.

– Вы еще здесь? – спросил врач, увидев Бабуна, который стоял, прислонившись к стойке у регистрационной. Врачу было лет сорок, он был в зеленом больничном халате и кроссовках.

– Как она?

– Без сознания. – Доктор рукавом халата отер пот со лба. – Не знаю, когда она придет в себя. И придет ли вообще.

– Что с ней? – требовательно спросил Бабун, ухватив врача за руку.

– Целый букет. – Он спокойно отстранил руку Бабуна. – Порвана селезенка. Поврежден череп, сильное сотрясение мозга. Кровь в моче – значит, и почки повреждены. Переломы ребер, ключицы, двух позвонков. Это то, что мы заметили. Может, и еще что-то.

– Она ударилась о землю прежде, чем раскрылся парашют, – объяснил Бабун. – Вытяжной парашют не сработал, главный раскрылся только частично. Ей не хватило метров тридцати.

– Ее состояние крайне неустойчиво. – Доктор достал пачку сигарет и закурил. – Удивляюсь, что она до сих пор жива. – Он стряхнул пепел на пол, прямо под табличкой «Не курить». – Нормальный человек не дотянул бы до госпиталя. Но она молода, в прекрасной форме, отличное сердце. Возможно, только возможно…

Он глубоко затянулся и выпустил дым через нос.

– Она сможет снова летать? – допытывался Бабун. Врач извлек маленькую пепельницу из кармана и, сделав еще пару затяжек, потушил в ней сигарету.

Внимательно посмотрев на Бабуна, он продолжил:

– Вы, видимо, не поняли, что я сказал. Ей повезет, если останется в живых. А если выйдет отсюда на ногах, это и вовсе будет чудом. Вы ничего сделать не можете. Почему бы вам не вернуться в общежитие и не принять снотворное, которое вам дала медсестра? Вы нуждаетесь в отдыхе.

И тут же, опершись локтями о стойку, повернулся к медсестре:

– Когда получите личные данные лейтенанта Моравиа, скажите мне. Надо будет известить ближайших родственников. Может, они захотят прилететь, чтобы дежурить возле нее.

Бабун ударил кулаком по стойке.

– Я ближайший родственник. Это моя жена.

– Вот как, – врач повернулся к Бабуну, растерянно потер затылок. – Извините. Я не знал.

– Я хочу быть рядом с ней. Буду сидеть в палате на стуле.

Врач раскрыл было рот, закрыл его, взглянул на медсестер, затем пожал плечами.

– Конечно, лейтенант. Пожалуйста. Почему бы и нет?

Через полчаса Джейк Графтон просунул голову в дверь палаты. Он взглянул на Риту, двух медсестер, врача, капельницы и сердечный монитор, затем махнул рукой Бабуну, чтобы тот вышел к нему в коридор.

– Как она?

– Она в глубокой коме. Может умереть. – Таркингтон пересказал слова врача.

Джейк Графтон внимательно слушал, лицо его было непроницаемо. Когда Бабун замолчал, он произнес:

– Пойдем. Поищем, где можно присесть. – Они зашли в комнату отдыха медперсонала и сели на пластмассовые стульчики возле единственного стола, между микроволновой печью и автоматом для воздушной кукурузы. – Что там произошло?

Бабун полчаса подробно описывал перипетии полета. После того, как он перечислил все – от взлета до того момента, как Риту погрузили в машину скорой помощи, – Джейк начал задавать вопросы – много вопросов.

Они говорили уже больше часа, когда в комнату заглянул молодой солдат.

– Капитан Графтон? Адмирал Данедин на проводе.

– Скажите, что я иду к аппарату.

В коридоре он сказал Бабуну:

– Пойди посмотри, как там Рита. Я скоро приду.

Телефон находился в дежурке. Джейк поднес трубку к уху, а дежурная, женщина-офицер ВВС, вышла, прикрыв за собой дверь.

– Капитан Графтон слушает, сэр.

– Это адмирал Данедин, Джейк. Мы получили ваше донесение о катастрофе. Как Моравиа?

– Она в коме. Еще неизвестно, сможет ли она выкарабкаться. Она катапультировалась слишком низко, и парашют не успел полностью раскрыться. У нее травма черепа, порвана селезенка, масса других повреждений. Пять или шесть костей сломано.

– А Таркингтон?

– Ни единой царапины.

– Так что же произошло?

– Насколько мы пока можем судить, все дело в дистанционном управлении. У нас были затруднения с вводом управляющих команд – они проходили слишком медленно на малых скоростях, поэтому мы поставили новые ППЗУ. Предполагалось, что все эти параметры выверены и дважды испытаны на стендах, но что-то пошло не так. На большой перегрузке машина перестала слушаться Риту и сорвалась в перевернутый штопор. Ей удалось восстановить управляемость, но при новой перегрузке на выходе из пике самолет развалился. Из второго штопора она не смогла выйти. Машина развалилась на выравнивании, и Бабун катапультировался. Сейчас-то ясно, что им следовало покинуть машину, как только она сорвалась во второй раз, но… Они пытались спасти прототип. Похоже, Бабун катапультировался слишком поздно для Риты.

– Как Таркингтон воспринимает все это?

– Винит себя. Если я вам еще не говорил об этом, они поженились.

Напряженное молчание.

– Я не знал.

– Вот так.

– Это как-то отразилось на том, что произошло?

– Вряд ли. Они оставались в машине, потому что это был прототип и им хотелось спасти его. Рита считала, что ей это удастся. Последний срыв произошел на высоте полторы тысячи метров над землей, и тут уж ничего нельзя было поделать, так что Бабун привел в действие обе катапульты, когда еще оставался хоть какой-то запас высоты. Видимо, запас оказался меньше, чем он считал.

– У TRX нет второго прототипа.

– Я знаю. Нам придется работать с теми данными, что мы успели получить. Как только вернусь в Вашингтон, засяду за отчет. Но я был бы вам очень признателен, если бы вы направили сюда группу специалистов той фирмы, что делала систему дистанционного управления, скажем, завтра. И чтобы они привезли испытательные приборы. Некоторые ответы мы должны получить немедленно.

– Черные ящики уцелели?

– Один, во всяком случае. Немного помят, но все схемы и платы вроде целы. Надеюсь, они смогут его проверить.

– Почему бы не доставить его самолетом на завод?