Элли включила крутой рок-н-ролл, пока принимала душ, брила ноги и выщипывала брови, и счастливо напевала, подкрашивая раскосые глаза (плюс) и тускловатое лицо (минус). Платье было простым, проще некуда — черный футляр с опасным вырезом, в котором слегка виднелся ее небольшой бюст. Черные чулки. Черные босоножки на высоких каблуках. Волосы — поскольку с ними все равно ничего нельзя было сделать при такой влажности — она просто высоко зачесала. Слегка приплясывая в крошечной ванной, она добавила последний штрих. Однойединственной по-настоящему привлекательной чертой своего лица девушка считала рот и сегодня накрасила его алой помадой. Это придало глазам зеленоватый таинственный отсвет, а рот стал выглядеть просто опасным. Она с удовольствием подумала о Блю.

После чего ей потребовалось пойти на кухню и выпить пива, чтобы успокоить нервы и восстановить душевное равновесие. Она сумасшедшая, раз идет с ним, сумасшедшая, раз хочет привлечь его внимание, но так оно и есть. Элли хотела, чтобы он увидел ее такой, и поэтому так обрадовалась приглашению. Кроме того, это был уважительный повод принарядиться и не показаться полной идиоткой.

Она была готова немного раньше времени и, чувствуя себя взвинченной, схватила первый попавшийся диск и поставила его в плейер, потом принялась расхаживать по комнате под музыку.

"Проклятие! По крайней мере будь честной, Коннор, — сказала она себе. — Ты его очень хочешь. Перестань притворяться и признайся в этом. Ты хочешь его, потому что он большой, избалованный и красивый, а может, еще и потому, что он абсолютно недоступен и все остальные тоже хотят его".

Она отпила пива, пошла на кухню, потом вернулась назад. Эйприл, чувствуя ее беспокойство, подняла голову.

— Все в порядке, детка, — сказала Элли, останавливаясь, чтобы погладить собаку. — Тебя избавили от подобных желаний, когда ты была маленькой, так что тебе не придется страдать по этому поводу.

"Так возьми и переспи с ним!"

Это был голос дьявола. Элли знала это, потому что он звучал резонно и говорил очевидные вещи. "Просто переспи с ним. И покончи с этим".

Она глубоко вздохнула, прошлась до двери и обратно, ожидая, когда прозвучит голос ангела, который скажет какуюнибудь ерунду о попранной добродетели. Он так и не прозвучал, и Элли решила, что погубила ангела своим невниманием. К тому же похоть никогда не прислушивается к ангельским голосам.

Причины переспать с ним явные, многочисленные. Их слишком много, чтобы успеть обдумать за десять минут. Но логика могла сработать.

— Причины, по которым не следует, Элли, — вслух проговорила она.

Причина первая. Он страдает где-то в глубине души, а у нее талант замечать именно таких мужчин. Влюбиться в Блю Рейнарда было бы полной катастрофой. Не только потому, что, получив свое, он бросит ее, хотя и это очевидно, разрушится дружба между ними, что является причиной номер два. Она влюбится, а он будет чувствовать себя связанным, тогда она будет липнуть к нему, а ему придется сбегать, и они никогда больше не смогут посидеть ночью на веранде или обменяться сообщениями по электронной почте.

Натянутые нервы слегка отпустили, и она перестала метаться по комнате. Перед Элли появилась картина того, как Блю печально смеялся в темноте, не стесняясь ее. За прошедший год она научилась ценить их приятельские отношения, его остроумные высказывания и неординарные мысли. Она должна была признать, что гораздо легче было общаться с ним по Интернету, когда она представляла его себе опустившимся вариантом Кейта Ричардса, но такова уж жизнь. Он ведь не виноват в том, как выглядит. Его стук напугал ее так, что она выплеснула пиво себе на палец. Облизывая его, Элли крикнула:

— Входи! — После чего поставила пиво на стойку и взяла свою сумочку.

Дверь открылась.

Он стоял в дверном проеме, такой свежий и опасно-сексуальный в джинсах и простой белой рубашке с серебристым галстуком. Его синие глаза, казалось, пульсировали и излучали электрические волны, что всегда немного пугало ее. Задохнувшись, Элли неотрывно смотрела на него.

— Прошу прощения, — наконец произнес Блю. — Я зашел за Элли. Вы не знаете, где она?

Элли засмеялась, раскинув руки.

— Похоже, тебе понравилось.

Он поднял бровь и оглядел ее всю, очень медленно, с головы до пят, с удовольствием остановившись подольше на шее, кромке платья и ногах.

— О да, — проговорил он с восхищением. — Я все еще не могу поверить, что ты так изменилась.

— Ты и сам весьма неплохо смотришься. — Он подмигнул.

— Это мой крест.

Элли усмехнулась. Он пропустил ее, и она остановилась на ступеньках, поджидая его.

— Вам незачем флиртовать со мной весь вечер, доктор Рейнард.

— Вот тут вы ошибаетесь, мисс Элли. — Он протянул руку и обернул ее выбившийся локон вокруг своего пальца. — Если я не стану флиртовать, мне придется действовать.

Самые кончики его пальцев скользнули по ее шее, и Элли пришлось собраться, чтобы скрыть дрожь удовольствия.

— Плохая идея, — тихо проговорила она. Он опустил руку.

— Ты права. Пойдем.

"Музыкальный автомат" Хопкинса стоял среди сосен, у излучины реки. В 1922 году предприимчивый молодой человек по имени Люк Хопкинс решил, что его семье пора иметь какую-то собственность. Он и его четыре брата построили здесь танцзал из сосновых досок — одну большую, открытую комнату с окнами, чтобы впускать свежий ветер с реки, и с вентиляторами для охлаждения любителей потанцевать или тех, кто мог слишком разгорячиться из-за блюзов.

В ревущие двадцатые годы он славился своей особой атмосферой и великодушной и благодарной публикой. Даже знаменитости иногда останавливались здесь на джем-сейшн или просто чтобы вспомнить свои корни. Во время сухого закона процветала торговля самодельным джином и кукурузной водкой. Клуб выжил и в 40-е, и в 50-е и теперь по праву гордился званием одного из старейших действующих музыкальных клубов в округе.

Парковка сегодня была забита — все собрались послушать местного парня, который стал звездой, а теперь заехал всего на один вечер. Блю придержал открытую дверь для Элли, еще раз глубоко вдохнув аромат ее духов, когда она прошла рядом. Это позволило ему полюбоваться низким вырезом ее платья, отблеском света над ее плечами и особенно восхитительным видом сзади.

Ему нравились женщины. Нравилось в них все — как они пахнут и как двигаются, как во время танца поднимают красивые руки, как смеются и кокетничают, форма их ног, бедер и груди. Он знал, что и Элли ему тоже нравится, но вначале его привлек ее острый ум, гораздо больше, чем внешность. Сегодня она выглядела совсем по-другому, и он никак не мог прийти в себя.

Когда они подошли к столику, за которым уже сидели Маркус и Алиша, тот встал и, любуясь девушкой, присвистнул:

— Детка, ты выглядишь просто здорово! — Алиша взвизгнула:

— Элли! Ты сверкаешь как бриллиант!

Элли, которая явно уже не раз переживала подобную удивительную трансформацию, безмятежно улыбнулась:

— Спасибо!

Маркус, поймав взгляд Блю, поднял бровь. Блю стукнул себя кулаком в грудь, как будто стараясь снова завести сердце после его остановки. Маркус ухмыльнулся. Элли, усаживаясь, обвела зал оживленным взглядом.

— Здесь здорово! А Мейбл действительно пела тут?

— Да, — ответил Блю. — И нам повезло. — Он указал на длинную стойку, где над своими бурбонами, джинами и пивом согнулись несколько стариков, все негры и среди них невысокий черный бармен с абсолютно седой остроконечной бородкой и пузцом пьющего человека.

— Это Док за стойкой. Он здесь с сорок шестого года.

— Он не выглядит таким старым! — воскликнула Элли.

— Думаю, ему около семидесяти, — сказал Маркус. — Он устроился сюда на работу, когда его отца убили в Италии. — Он взглянул на Блю. — Кажется, где-то в сорок четвертом?

Блю кивнул:

— Да, знаю, что тогда Док был еще ребенком.