В Петербург вернулись в августе. Сразу, как водится, нахлынула куча дел и забот, но первая мысль была о том, что поездка удалась. Менделеевы отдохнули душой и телом. В конце ноября Дмитрий Иванович подал на факультет свою докторскую диссертацию «Рассуждение о соединении спирта с водою», которую защитил в конце января следующего, 1865 года. Через несколько недель его избирают экстраординарным профессором по кафедре технической химии университета. Теперь он член совета Петербургского университета, известный и уважаемый человек. Но главное — он снова стал отцом: 2 января у них с Феозвой родился сын Владимир.

Лето 1865 года было последним, которое Менделеевы провели на съемной даче. Вместе с Ильиными они обосновались и новгородском селе Морозовичи. Собственно, жили там чаще всего одни жены и дети, а сами профессора приводили в порядок купленное вскладчину имение Боблово возле Клина. Первую попытку стать сельским хозяином Дмитрий Иванович сделал еще три года назад, когда собирался купить у сестры Ольги басаргинские Новики. Он готов был заплатить за это именьице не глядя, полностью доверяя любимой сестре, будучи уверен, что та не запросит ни одного лишнего рубля. Но Ольга не могла смириться с таким его подходом к покупке. Доверие доверием, писала она брату, но ты должен внимательно осмотреть дом и усадьбу, да не зимой, а летом. Пока она уговаривала Менделеева отнестись к делу по-хозяйски, ситуация повернулась так, что ей надо было бросить всё и срочно ехать на помощь семье Паши и Полиньки. Новики были проданы другому человеку (после смерти Ольги Дмитриевны в том же 1865 году брат получит назначенную покойницей долю басаргинского наследства — 500 рублей).

По мере того как росли доходы профессора Менделеева (судя по записной книжке, в которой Дмитрий Иванович вел аккуратнейший подсчет доходов и расходов, в 1864–1865 годах он заработал уже 25 тысяч рублей), менялись и его представления о сельском семейном гнезде. После Новиков он был намерен приобрести землю на отцовской родине — в Вышневолоцком уезде Тверской губернии. Тамошние родственники подыскали несколько весьма скромных вариантов, но они ему нe подошли. Помог случай. В начале июня, едва отправив семьи в Морозовичи, Менделеев с другом Ильиным отправился в командировку в Москву на Международную мануфактурную выставку. В поезде из обычного дорожного разговора друзья узнали о хорошем сельце Боблове, лежащем у реки Лутосни. Раньше селом и имением владел мингрельский князь Дадиани, скончавшийся незадолго до отмены крепостного права. Наследников у него не осталось, поэтому имение было назначено к продаже. На обратном пути приятели заехали посмотреть поместье, переговорили с земельным скупщиком Богенгартом, поторговались да и ударили по рукам.

Менделеев был восхищен холмистой местностью, к тому же связанной с именами Загоскина, Фонвизина, Герцена и старой своей знакомой Т. А. Пассек (не так давно, во времена студенческих беспорядков, они встречались в Петербурге, говорили о причинах бунта и сошлись на том, что, как ни крути, а без герценовских призывов дело так далеко не зашло бы). До размежевания с Ильиным — тот обоснуется в деревенской части Боблова, а Менделеевы устроятся наверху, на месте барской усадьбы — земли было около восьмисот десятин. [24]Особенно хорош был старый парк на склонах Бобловской горы — и сам по себе, и открывающимися видами: лесами, полями, деревеньками, церквями, которых Менделеев невооруженным глазом насчитал в округе 20, а с помощью подзорной трубы — 35. Вскоре к Менделееву и Ильину присоединятся еще два петербургских профессора — А. В. Советов купит землю рядом с Клином, а А. Н. Бекетов поселится и вовсе по соседству — в Шахматове. Имение сыграет огромную роль в жизни Менделеева. Здесь вырастут его дети, сюда приедут и обоснуются на жительство сибирские родственники, здесь реализуется еще одно научное увлечение Дмитрия Ивановича — сельским хозяйством и агрохимией. Придет время, и профессора Сельскохозяйственной академии начнут водить сюда студентов на экскурсии. И сам он в этих местах станет хорошо известным человеком. Его будут знать почти все жители Клина: приверженный раз и навсегда заведенным привычкам, он, выйдя из поезда на клинской станции, всегда будет пить чай в трактире Горшкова, посещать находящуюся напротив лавку обиходных товаров Истомина (товары будет брать часто, расплачиваясь раз в год). И ямщик его будет ожидать один и тот же, хорошо знающий, что хотя дорога в Боблово и разбита хуже некуда, но Дмитрия Ивановича надо везти быстро, с ветерком: «Если, случалось, на ухабе сильно тряхнет, он только рявкнет как медведь. Зато и на чай не скупился, по рублевке давал».

Без Боблова нельзя представить всю последующую жизнь нашего героя. Но чтобы оценить, сколько труда и средств было вложено им в это имение уже в первые годы после приобретения, стоит привести выдержки из письма Менделеева, писанного (и не отправленного?) в 1870-х годах некоей потенциальной покупательнице. Насколько известно, у Менделеева в ту пору не было нужды продавать Боблово, поэтому слова «Продаю по причине того, что дети подрастают и жить долго на даче нельзя» вполне могут быть объяснены желанием узнать полную цену преображенного имения. Тем более что тут же Дмитрий Иванович подчеркивает, что указанные им причины «не принудительны», а следовательно, не могут повлечь за собой никакой скидки. Вообще это деловое письмо с «научными» сносками заслуживает внимания с многих точек зрения. Перед нами совершенно новый тип менделеевского текста, поспешное знакомство с которым может кому-то дать повод порассуждать о «синдроме Ионыча». Но не будем торопиться — хотя бы потому, что речь идет о натуре неизмеримо более сложной и глубокой. Успеем поговорить об этом, дойдя в нашем повествовании до середины 1870-х годов, когда противоречивость менделеевского характера достигнет едва ли не предела и сам он, по словам домашних, превратится в сплошной «комок нервов».

«…Это имение, бывшее князя Дадиани, из земли, оставшейся за наделом. Оно мною устроено с 1865 года [25] . Имеет запашку многопольную с обильным удобрением в течение всех 10 последних лет. Урожаи действительно обильные, как и следует при обильном удобрении. Теперь еще можно в том убедиться лично. Кроме 65 десятин пашни и 4-х под усадьбою и садом и парком, имеется 120 десятин покоса, сдаваемого на укос и пастьбу или скашиваемого для хозяйства, 100 десятин лесу в 50–30 [26] , 60 десятин лесу в 15–20 лет, 40 десятин выгону с лесом для усадьбы и около 8 десятин запроданной земли (на коей осталось долгу 570 р.), всего 397 десятин. В усадьбе имеется всё необходимое для рационального хозяйства, которое ведется мною 10 лет, и всё необходимое для житья, потому что я и моя семья живет здесь ежегодно с апреля по октябрь или ноябрь. Дом новый, низ каменный с подвалом, верх деревянный. Сложен и устроен пять лет тому назад. В доме кроме прихожей, кухни, проходов и большой галереи 4 больших и 3 малых комнаты. Во флигеле 3 комнаты, людская в 2 комнаты и молочная. 3 амбара, 2 погреба, большой сарай для экиипажей и земледельческих орудий. Всё это каменное (верхи деревянные), крыто железом. Конюшня с 9-ю лошадями. Скотный с 35 головами рогатого скота, скотною избою и др. Большой хлебный сарай, куда кладется хлеб и где он молотится американскою молотилкою с соломотрясом. Кроме того, 4 сенных сарая, навес для сена и большой подвал для картофеля (на 400 четвертей). Все орудия (плуги английские, бороны, сеялки рядовые, почвоуглубители) в исправности и работе. Хлеб разведен наилучший, о чем можете узнать у семяноторговца Запевалова (СПб., за Казанским собором, на углу набережной Канала), которому многократно продавал свои семена. Молочные скопы (продукты. — М. Б.) продаются на месте для Москвы. Обработка ведется своими рабочими, но может быть устроена и с найма. Вот главные свойства моего имения, по которым я считаю его «устроенным» и «небольшим» (потенциальная покупательница интересовалась именно таким имением. — М. Б.). От станции Клин (Николаевской железной дороги) проезд 20 верст летом и 17 зимой. От станции Подсолнечной 23 версты [27] . Недостатка в рабочих никогда не было, о чем можно судить по населенности места, а этому доказательством служит следующее: на 20-ти верстах от Клина до Боблово расположено три села и всего 8 деревень… Подле усадьбы деревня Боблово и усадьба профессора Ильина, рядом еще три деревни и две усадьбы… Ценность имению назначаю тройную со всем хозяйственным (мебель, экипажи [28] , посуда, кровати и т. п. [29] ) тридцать шесть тысяч р. (купчая покупателя). Из них на 20 т. возьму закладную, если угодно, но с % 7-ю в год на 5 лет, не более. Одна стройка стоит более 12 тысяч, скот, орудия, экипажи и т. п. более 5-ти тысяч, хлеба от сего года будет более 2 т. р., ныне скошено сена на 1200 р., картофеля на 500 р., лес можно теперь же продать на сруб за 10 тысяч, а чрез 10 лет по крайней мере за 20-тъ…»